— Необычное суждение, — говорит серьёзно и кивает, то ли себе, то ли моим словам. — Но как ни странно, я разделаю ваше мнение, госпожа графиня. Будь моя воля, давал бы титулы лишь за дела.
Улыбаюсь чуть шире и вижу, что Криперс расслабляется.
Нашёл единомышленника? Точнее, единомышленницу.
— Уж какая есть, — пожимаю плечами. — Меня воспитывали молитвы и слово Инмария.
— И всегда были кротки и смиренны, — прищуривает глаза и хитро улыбается.
Согласно киваю и даю ответ, который он и сам король желают узнать.
— Была, уважаемый Орланд, но после того, как чуть не отдала душу Инмарию, поняла, что пора прекращать плыть по течению. Нужно не только молиться, но и делать. Делать то, чему научили священные свитки.
— И чему же, госпожа?
— Всё просто, Орланд. Наши глаза видят, уши слышат, душа чувствует. Я вижу, как страдают мои люди. Голод и война сделали своё чёрное дело, а Зерран щедро подлил масла в огонь, обобрав их до нитки. Я слышу их разговоры, плач детей и вопросы, будут ли они сегодня хоть что-нибудь кушать?.. Видимо, мне нужно было упасть с обрыва и хорошенько приложиться головой, чтобы проснуться…
— Проснуться?.. — не понял меня Орланд.
— Именно. Я ведь была слепа и глуха. Что толку от веры и заученных молитв, если они не находят применения в реальной жизни? Бесполезно всё, что не используется. Знания, господин Криперс — это не цель. Знания — это орудие.
— Какое великолепное выражение, госпожа графиня, — говорит мужчина, немного пришибленный моими словами.
Да, слова чудесные, но сказаны они не мной, а Львом Николаевичем Толстым. Но Криперсу об этом знать и не нужно.
— Вся моя жизнь пронеслась перед глазами, и я поняла, какая она бессмысленная. Знаете, можно сказать, что я заново родилась. Быть может, это следствие того, что я перенесла сильное переживание, и во мне проснулся дар. Как вы уже знаете, дар у меня непростой.
— Наслышан.
— Так вот, может это влияние магии так действует на меня и побуждает действовать. Не знаю, как объяснить яснее… Одним словом, я теперь другая. Не могу больше жить, как жила раньше — никчёмно, незаметно и бесполезно.
— Вы меня искренне удивляете, Ваше Сиятельство. Ваши слова вроде просты и доступны, но в то же время в них столько мудрости и глубины… Право, я готов поверить, что ваша душа прикоснулась к самому Инмарию и Он вас благословил…
И говорит Криперс не с сарказмом, не с насмешкой или сомнением, а на полном серьёзе. Пусть так и считает.
— Не помню, что было в тот момент, — вздыхаю я. — Темнота… а потом боль…
Он кивает и глядит в сторону, не на меня. И я вижу, что он мыслями умчался довольно далеко.
Даю ему несколько минут подумать и пофилософствовать, а потом возвращаю в реальный мир.
— Раз уж мы подробно поговорили о моей душе, то теперь предлагаю перейти к самим делам.
Его взгляд становится осмысленным. Криперс подбирается и надевает на лицо маску делового человека.
— Да, госпожа…
— Что вы намерены делать? — спрашиваю его прямо в лоб.
Он немного теряется, но тут же берёт себя в руки. Несведущий человек и не догадался бы, что королевский представитель на мгновение стушевался. Но так как я человек и развитого мира, где обработка информации происходит крайне быстро и другими масштабами, мне легко было увидеть его секундную эмоцию растерянности.
— Сначала я бы хотел услышать вас, госпожа графиня. Учитывая список проблем и ваше неординарное мышление, должно быть, вы что-то уже придумали, — Криперс говорит осторожно, тщательно подбирая слова.
Всё ясно. Желает знать, буду ли я справляться собственными силами или же хочу взвалить эту ношу на плечи короля. Да ни за что!
— У меня есть план, вы правы, господин Криперс. Но прежде чем озвучу их, попрошу вас дать мне слово, что пока не сообщите о них Его Величеству до тех пор, пока не увидите хотя бы часть из них, реализованную в жизни. Я вас прошу об этом, так как уверена, что некоторые из моих идей по улучшению жизни в графстве вы предадите сомнению или же вовсе посчитаете меня сумасшедшей.
— Пообщавшись с вами лично и опросив всех слуг вас можно назвать по-разному, госпожа, но только хорошими словами и уж вовсе не сумасшедшей.
— Благодарю. Но всё же, я могу вас просить о таком? — гну свою линию чуть с нажимом.
Он ухмыляется.
— Да, госпожа. Я отпишусь королю и подробно расскажу о произошедшей ситуации, свидетелем которой стал лично. Выскажу своё мнение о вашей персоне и даю вам слово, в первом письме не стану сообщать о ваших планах. Но…
— Но? — мне потребовалось усилие, чтобы сохранить лицо и не выдать своего раздражения.
Ненавижу все эти «НО»! Ещё с прошлой жизни они меня непомерно бесят!
Криперс чуть резким движением вынимает из-за пазухи свиток, скреплённый печатью.
— Но должен так же отписаться о том, что вы скажете по поводу списка предложенных особ на вашу руку, госпожа.
— На мою руку? — удивляюсь искренно и при этом возмущённо.
— Простите, но то воля короля. Его Величество поступает благосклонно, входя в ваше положение и позволяя вам самой выбрать нового мужа. Ведь известно, что женщине одной сложно управлять целым графством, в особенности, если оно пришло в столь упадническое состояние.
Будь у меня под рукой что-то увесистое — запустила бы в голову Криперсу, не раздумывая!
Набираю в лёгкие воздух, затем медленно выдыхаю, глядя в глаза Орланду. Он смотрит выжидательно и явно ожидает от меня слезливую истерику. Не дождётся. Считаю до десяти. Ещё раз до десяти… Ни фига не помогает.
Не представляете, каким титаническим усилием воли я сдерживаю себя, чтобы не психануть, и не высказаться насчёт этого сраного списка!
— Господин Орланд, — говорю елейным голоском. — Вы ведь пообщались с моими людьми, со слугами и сделали общие выводы. Так же знаете, что я вернулась из Расторга, купила всё необходимое, чтобы мы пережили зиму и не сидели в это суровое время, сложа руки, а занимались делом. Плюс — выкупленные невольники, среди которых оказались великолепнейшие мастера. Плюс — кельраны. И это вы ещё не слышали мои идеи, более того — не видели их. Но и вишенка на торте…
— Вишенка?.. Интересное сравнение. Запомню.
Чёрт…
— Да, вишенка, господин Криперс… Мой муж граф Астер Ретель-Бор. С чего вы вообще решили, что он мёртв?
— Его нет уже…
— Он жив! — резко обрываю мужчину, чуть добавив магию. Сжимаю руки в кулаки, демонстрируя мужчине, что сержусь. Очень сильно. — Его ворон Хеймд… Всем известно, что связанные с человеком животные или птицы умирают, когда умирает их человек… Хеймд жив и здоров.
И очень даже упитан.
Астер! Ну, когда же ты объявишься?!
— О вороне мне ничего неизвестно… — говорит он задумчиво.
— Теперь известно, — произношу сухо и протягиваю руку. — Позвольте свиток с именами…
Он протягивает мне документ с печатью.
Я беру, немного верчу в руках, потом поднимаюсь с кресла и под любопытным взглядом Криперса, подхожу к камину и без раздумий и уже тем более без сожалений, бросаю нераскрытый свиток в огонь. Пламя тут же жадно и с удовольствием его пожирает. Пергамент с именами претендентов треском исчезает.
— Вы думаете, я напишу об этом королю? — интересуется он, сложив руки на груди.
— Я думаю, что вы благоразумный человек, господин Криперс и напишите королю мой ответ.
— Вы ждёте возвращение графа, — со вздохом произносит мужчина.
— Я не ошиблась в вас.
— Вы так и не рассказали о своих планах, госпожа графиня, — напоминает Криперс, когда он убедился, что огонь сожрал королевский документ.
— Вот теперь слушайте… И сразу предупреждаю, я намерена уже с завтрашнего дня приступить к реализации своих задумок.
— Я заинтригован, графиня. Не томите меня, утолите моё любопытство…
Изабель Ретель-Бор
— Прекрасные места, не правда ли? — произношу, оглядывая равнину, горы в дали, море, да лес.
После того, как я рассказала Орланду Криперсу о своих задумках, он впал в лёгкий ступор и долго сдерживал себя, чтобы не воскликнуть: «Да вы никак рехнулись, графиня!»
Стоит отдать ему должное, сдержался. Смолчал и очень тонко намекнул, мол, силёнок да знаний у меня хватит?
Эх, знал бы он, что я знаю, да что могу, вообще бы дар речи потерял.
— Вы выводов пока не делайте, — сказала ему с понимающей улыбкой. — Вот, поглядите на мои чертежи, да схемки. А с завтрашнего дня уже возьмусь за реализацию кое-чего из своих идей. Увы, зима на носу, многое что запланировала, придётся отложить до весны, да и без этого работы всем хватит.
Мужчина долго глядел на мои чертежи и вчитывался в расчёты. Делал умное лицо, будто что-то понимает. А потом и заговорил.
— Про тёплую одежду понял. Это хорошее вы придумали. Как сказали? Вальянки?..
— Валенки, — поправила его. — Сама не понимаю, как раньше никто не догадался шерсть овечью свалять, да соорудить удобную обувь. В суровую зиму валенки настоящим спасением станут!
— Вы точно уверены, что эта обувь убережёт ноги в зиму? А то просто так люди работу сделают… Уж не лучше и превычнее использовать шкуры и мех? — сомнение так и капает с каждого его слова.
— Уверена, — отвечала ему твёрдо. — Как уверена и в том, что валяные одеяла и перинки придутся всем по вкусу. Телу будет мягко и тепло. Да и тёплая одежда, вязаная из той же шерсти нужна каждому человеку — носки, чулки, варежки, шапки, шарфы и прочее.
Всё у меня было зарисовано на пергаменте. Орланд любовался моими рисунками и только головой качал.
Право слово, спать на шкурах и под шкурами мне вконец надоело.
— Очень интересно. И эти согревающие постройки… Я слышал, что-то подобное северяне у себя делают…
— Бани, да, — киваю ему. — От северян идею и взяла.
— Ещё эти ваши сани… Удивительная затея! И это же так удобно… Наверное…
— Конечно удобно! — смеялась я. — Уверяю вас, вы даже сможете их опробовать. Делать там особо нечего. В умелых руках дело быстро спорится.