Обращение с наемниками — дело непростое. С одной стороны, порой они позволяют в решительный момент достичь тактического преимущества, с другой — могут создать немало проблем самому нанимателю, если у него не хватит сил и решительности держать их в узде. Русские князья наукой обуздания наемных головорезов владели отлично. Князь Владимир Святославич вообще обращался с ними довольно бесцеремонно: попытки манипулировать княжеской волей строго пресекались. Так, например, после захвата Киева в 890 году варяги, помогавшие Владимиру в этой операции, предъявили ему счет: «Сказали варяги Владимиру: «Это наш город, мы его захватили, — хотим взять выкуп с горожан по две гривны с человека».
Но не тут-то было. Князь начал «кормить» зарвавшихся «кондотьеров» обещаниями, а потом и вовсе отказался платить. «От греха подальше» Владимир выслал опасный отряд в Константинополь, проинструктировав предварительно византийского императора о том, как следует обращаться с буйными вояками:
«И сказал им Владимир: «Подождите с месяц, пока соберут вам куны (деньги)». И ждали они месяц, и не дал им Владимир выкупа, и сказали варяги: «Обманул нас, так отпусти в Греческую землю». Он же ответил им: «Идите». И выбрал из них мужей добрых, умных и храбрых и роздал им города; остальные же отправились в Царьград к грекам.
Владимир же еще прежде них отправил послов к царю (византийскому императору) с такими словами: «Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного».
Особенно глубокий след в скандинавских сагах оставил сын и наследник Владимира — князь Ярослав Мудрый, которого викинги называли Ярицлейвом-конунгом. Ярослав был женат на дочери шведского короля Олава Эйрикссона — Ингигерд. Установление тесных родственных связей с конунгом открыло путь на Русь новой партии скандинавских наемников. Одним из таких наемников был Эймунд Хрингссон, рассказ о котором содержится в «Саге об Олаве Святом». Сагам вторят русские летописи, сообщающие о службе скандинавов. Ярослав окружил себя варягами в бытность свою еще князем Новгородским. Завоевав киевский престол, он не изменил своим привычкам: варяги во главе с Якуном сражались в его войске против Мстислава Тмутараканского. На службе у Ярослава состояли и племянники Якуна — Фриад и Шимон. Они по-прежнему оставались удобным «расходным материалом», позволявшим экономить силы княжеской дружины. Отношение к наемникам, продававшим свой меч за деньги, лаконично выразил князь Мстислав Тмутараканский, обходя в 1024 году после сражения поле боя, усеянное их телами, он удовлетворенно рассуждает: «Кто сему не рад? Се лежит северянинъ, а се варягъ, а дружина своя цела».
В сагах часто преувеличиваются почести, воздаваемые викингам русским князем. Однако их историческая основа не вызывает сомнения. Данные скандинавских источников подтверждаются источниками русскими, из которых видно, что наемников-варягов часто использовали как «разменную монету» в межкняжеских раздорах. Хорошая боевая выучка и политическая индифферентность делали их удобным инструментом в руках соперничающих сторон. Правда, и Ярослав, подобно своему отцу, с варягами обходился довольно жестко. Слишком настойчивые просьбы о плате натыкались на решительный отказ. Упомянутый Эймунд служил князю несколько лет, однако так и остался без платы. Ярослав обошелся с ним по примеру своего отца.
По-настоящему преданные викинги, делом доказавшие свое мужество, пользовались при киевском дворе заслуженным уважением. Весьма интересна сага о конунге Харальде Сигурарсоне [Джаксон. 2000, 117–157], для которого Киев стал вторым домом.
Харальд отправился на Русь, потерпев поражение в борьбе за норвежский престол. Ярослав хорошо принял его и сделал «хёвдингом», то есть, говоря по-русски, воеводой. Харальд разъезжал по всей Руси, и Ярослав ценил его. И вот однажды Харальд решил посвататься к старшей дочери Ярослава — Елизавете. Он поговорил об этом с князем и… получил отказ. Согласно саге, Ярицлейв-конунг сказал ему:
«Это хорошо сказано; думается мне, во многих отношениях дочери моей подходит то, что касается самого тебя; но здесь могут начать говорить крупные хёвдинги, что это было бы несколько поспешное решение, если бы я отдал ее чужестранцу, у которого нет государства для управления и который к тому же недостаточно богат движимым имуществом. Но я не хочу тем не менее отказывать тебе в этой женитьбе; лучше оставить тебе твой почет до подходящего времени, даже если ты немного подождешь; используешь ты для этого, полагаем мы, и святость конунга Олава, и твое собственное физическое и духовное совершенство, поскольку ты так здесь прожил, что себе ты приобрел славу, а нам почет и большой успех нашему государству; очень вероятно также, что, начавшись таким образом, увеличится еще больше твоя слава и почет».
То есть Харальду, конунгу в изгнании, было поставлено условие: используя «свое физическое и духовное совершенство» ни много ни мало — вернуть себе свою страну (или подыскать какую-нибудь другую, подходящую).
Оставаться в Киеве после этого было невозможно. Харальд собрал отряд и отправился в долгое странствие. Отсутствовал он десять лет. Служил в войске византийского императора, участвовал в военной операции против пиратов в Эгейском море, сражался в Болгарии и на Сицилии, участвовал в войнах с сарацинами, путешествовал в Иерусалим, провел много зим в Африке и взял там богатую добычу. При этом все золото и прочие драгоценности, которые он добывал в походах, он посылал не в родную Норвегию, а на хранение конунгу Ярицлейву. Делал он это, во-первых, для того, чтобы уберечь богатства от рук политических противников, во-вторых, можно предположить, не без тайной мысли произвести впечатление на киевскую княжну и ее строгого отца.
И затея его удалась. Исландский скальд и хронист XIII века Снорри Стурлусон утверждал, что «это было такое большое богатство, что ни один человек в северных странах не видел подобного во владении одного человека».
Нужно сказать, Харальд как подобает настоящему викингу, был не только отважным и удачливым воином, но и поэтом. Возвращаясь на Русь, конунг сложил висы, своеобразные древние скандинавские стихотворные произведения, в которых он прославлял свои подвиги и сетовал на то, что, несмотря на все его успехи, русская княжна Элизабет не хочет высказать ему благосклонности. Произведение Харальда складывается в целую поэму, сохранившуюся в составе саги о нем. Называется эта «поэма» — «Висы радости».
Вот строки из нее:
«Корабль проходил перед обширной Сицилией. Мы были горды собой. Корабль с людьми быстро скользил, как и можно только было желать. Я меньше всего надеюсь на то, что бездельник будет нам в этом подражать. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности.
У трёндов оказалось больше войска; мы выдержали поистине горячий бой; будучи молодым, я расстался с молодым конунгом, павшим в бою. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности.
Нас было шестнадцать на корабле, когда внезапно поднялась буря; нагруженный наш корабль был полон воды, которую мы вычерпывали. Я меньше всего надеюсь на то, что бездельник будет нам в этом подражать. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности.
Я владею восемью искусствами: умею слагать стихи; умею быстро ездить верхом; иногда я плавал; умею скользить на лыжах; я опытен в метании копья и владении веслом; я также умею играть на арфе и знаю восемь приемов борьбы.
Я родился там, где уппландцы натягивали луки; теперь у меня есть корабли, ненавистные населению, которые плавают среди островов; с тех пор как мы спустили его на воду, корабль мой рассекал много морей. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности.
Кроме того, ни женщина, ни юноша не смогут отрицать, что мы у южного города храбро сражались своими мечами: там есть доказательства наших подвигов. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности».
В стихах видно, как страдал из-за своей неудачи герой. И вот, наконец, он со славой и добычей возвращается к Ярославу. Князь оценил боевой и политический потенциал будущего зятя и той же зимой отдал за него дочь. И не прогадал. Набравшись боевого опыта, располагая средствами и связями, Харальд вернул себе норвежский престол. Елизавета стала королевой норвежцев.
Русский поэт XIX века граф Алексей Константинович Толстой, создавший прекрасный поэтический перевод «Вис радости», так описал финал этой истории:
В Норвегии праздник веселый идет:
Весною, средь плеска народа,
В ту пору, как алый шиповник цветет,
Вернулся Гаральд из похода.
Цветами его корабли обвиты,
От сеч отдыхают варяги,
Червленые берег покрыли щиты
И с черными вранами стяги.
В ладьях отовсюду к шатрам парчевым
Приплыли норвежские скальды
И славят на арфах, один за другим,
Возврат удалого Гаральда.
А сам он у моря, с веселым лицом,
В хламиде и в светлой короне,
Норвежским избранный от всех королем,
Сидит на возвышенном троне.
Отборных и гридней, и отроков рой
Властителю служит уставно:
В царьградском наряде, в короне златой,
С ним рядом сидит Ярославна.
И к ней обращаясь, Гаральд говорит,
С любовью в сияющем взоре:
— Все, что пред тобою цветет и блестит,
И берег, и синее море,
Цветами обвитые те корабли,
И грозныя замков вершины,
И людныя веси норвежской земли,
Все то, чем владею я ныне,
Вся слава, добытая в долгой борьбе,
И самый венец мой державный,
И все, чем я бранной обязан судьбе —