Капитан с размаху ударил старика по лицу, вышел и пристукнул за собой дверь.
XV
Капитан взял верёвку с градусником. Он сам смерил температуру – было 88 градусов.
Маленький механик подошёл и сказал (он был в одной сетке, мокрый от пота):
– На переборке краска закудрявилась, барашком пошла, но мы поливаем… Полно пару… Люди задыхаются… Работаем мы со вторым механиком…
Капитан подошёл к кочегарке. Глянул сверху, но сквозь пар не мог увидеть. Слышал только – лязгают лопаты, стукают скребки. Маленький механик шагнул за трап и пропал в пару.
Солнце садилось. Красным отсветом горели буруны по бокам парохода. Чёрный дым густой змеёй валил из трубы. Пароход летел что есть силы вперёд. В трюме парохода горел смертельный огонь. Пассажиры приятно пели испанскую песню. Испанец махал рукой. Все на него смотрели, а он стоял на табурете выше всех.
– Споёмте молитву, – говорил испанец. – Его преподобию будет приятно.
Испанец дал тон.
Капитан быстро пошёл вниз, к матросам.
– Сейчас готово! – крикнул навстречу Гропани.
Он, голый до пояса, долбил долотом. Старик Салерно, лохматый, мокрый, тесал. Он без памяти тесал, зло садил топором.
– Баста! Довольно уж! – кричал ему судовой плотник.
Салерно, красный, мокрый, озирался вокруг.
– Ещё по бутылке вина, – сказал капитан. – Выпить здесь – и по койкам. Двое – в кочегарку, помогите товарищам. Они в аду. Вахта по часу.
Все бросили инструменты. Один Салерно всё стоял с топором. Он ещё два раза тяпнул по бревну. Все на него оглянулись.
Капитан вышел на палубу. На трюме в пазах стена пошла пузырьками. Они надувались и лопались. Смола прилипала к ногам. Чёрные следы шли по палубе.
Солнце зашло.
Яркими огнями вспыхнул салон; оттуда мирно мурлыкал пассажирский говор.
Гропани догнал капитана.
– Я доложу, – весело говорил Гропани, – очень здорово, то есть замечательные плоты, говорю я… а Салерно…
– Видел всё, – сказал капитан. – Готовьте провизию, воду, фляги, ракеты. Фальшфейера не забудьте. Сейчас лес.
– А Салерно чудак, ей-богу! – крикнул Гропани и побежал хлопотать.
XVI
Ночью капитан пошёл мерить температуру. Он мерил каждый час. Температура медленно подходила к 89 градусам. Капитан осторожно прислушивался, не гудит ли в трюме. Он приложил ухо к трюмному люку. Было горячо, но капитан терпел. Было не до того. Слушал: нет, ничего – это урчит машина. Её слышно по всему пароходу. Капитану начинало казаться: вот, сейчас, через минуту, пароход не выдержит. Взорвётся люк, полыхнёт пламя – и конец: крики, вой, кровавая каша. Почём знать, дотерпит ли пароход до утра? И капитан снова щупал палубу. Попадал в жидкую горячую смолу в пазах. Снова мерил градусником уже каждые полчаса.
Капитан нетерпеливыми шагами ходил по палубе. Глядел на часы. До рассвета было ещё далеко. Внизу Гропани купорил в бочки сухари, консервы. Салерно возился тут же. Он слушал Гропани и со всех ног исполнял его приказы. Как мальчик, старик глядел на капитана, будто хотел сказать: «Ну, прикажи скорее, и я в воду брошусь!»
Около полуночи капитану доложили – двоих вынесли из кочегарки в обмороке. Но машина всё вертелась, и пароход летел напрямик к торной дороге.
Капитан не мог присесть ни на миг. Он ходил по всему пароходу. Он спустился в кочегарку. Там в горячем пару звякали дверцы топок. Пламя выло под котлами. Распаренные люди изо всех сил швыряли уголь. Не попадали и снова с ожесточением кидали. Ругались, как плакали.
Капитан схватил лопату и стал кидать. Он задыхался в пару.
– Валяй, валяй, сейчас конец, – говорил капитан.
Гайки закрыли. Капитан вылез наверх. Ему показалось холодно на палубе. А это что? Какие-то фигуры в темноте возятся у шлюпки.
Капитан опустил руку в карман, нащупал «браунинг». Подошёл. Три матроса и кочегар вываливали шлюпку за борт.
– Я не приказывал готовить шлюпок, – тихим голосом сказал капитан.
Они молчали и продолжали дело.
– На таком ходу шлюпки не спустить, – сказал капитан чуть громче. – Погибнете сами и загубите шлюпку.
Капитан сдерживал сердце: нельзя подымать тревогу.
Матросы вывалили шлюпку за борт. Оставалось спустить.
Двое сели в шлюпку. Двое других готовились спускать.
– А, дьявол! – вскрикнул один в шлюпке. – Нет вёсел. Они запрятали вёсла и паруса. Всё. Давай вёсла! – крикнул он в лицо капитану. – Давай.
– Не ори, – сказал тихо капитан, – выйдут люди, они убьют вас.
И капитан отошёл в сторону. Он видел, как люди вылезли из шлюпки. До рассвета оставалось три часа. Капитан увидел ещё фигуру: пригляделся – Салерно. Старик, полуголый, шёл шатаясь.
Он шёл прямо на капитана. Капитан стал.
– Салерно!
Старик подошёл вплотную.
– Что мне теперь делать? Прикажите.
Салерно глядел сумасшедшими глазами.
– Оденьтесь, – сказал капитан, – причешитесь, умойтесь. Вы будете передавать детей на плоты.
Салерно с сердцем махнул кулаками в воздухе. Капитан зашагал на бак. По дороге он снова смерил: было почти 90 градусов.
Капитану хотелось подогнать солнце. Вывернуть его рычагом наверх. Ещё 2 часа 45 минут до света. Он прошёл в кубрик. Боцман не спал. Он сидел за столом и пил из кружки воду.
Люди спали головой на столе, немногие в койках. Свесили руки, ноги, как покойники. Кто-то в углу копался в своём сундучке. Капитан поманил пальцем боцмана. Боцман вскочил. Тревожно глядел на капитана.
– Вот порядок на утро, – тихо сказал капитан. И он стал шептать над ухом боцмана.
– Есть… есть… – приговаривал боцман.
Капитан быстро взбежал по трапу. Ему не терпелось ещё смерить. Градусник с верёвкой был у него в руке. Капитан спустил его вниз и тотчас вытянул. Глядел, не мог найти ртути. Что за чёрт! Он взял рукой за низ и отдёрнул руку: пеньковая кисть обварила пальцы. Капитан почти бегом поднялся в каюту. При электричестве увидал: ртуть упёрлась в самый верх. Градусник лопнул. У капитана захватило дух. Дрогнули колени первый раз за всё это время. И вдруг нос почувствовал запах гари. От волнения капитан не расчуял. Откуда? Озирался вокруг. Вдруг он увидел дымок. Лёгкий дымок шёл из рук. И тут капитан увидел: тлеет местами верёвка. И сразу понял: труба раскалилась докрасна в трюме. Пожар дошёл до неё.
Капитан приказал боцману поливать палубу. Пустить воду. Пусть всё время идёт из шланга. Тут под трюмом пар шёл от палубы. Капитан зашёл в каюту Салерно. Старик переодевал рубаху. Вынырнул из ворота, увидал капитана. Замер.
– Дайте химию, – сказал капитан сквозь зубы. – У вас есть химия.
Салерно схватил с полки книгу – одну, другую…
– Химии… химии… – бормотал старик.
Капитан взял книгу и вышел вон.
«Может ли взорвать?» – беспокойно думал капитан. У себя в каюте он листал книгу.
«Взрывается при ударе, – прочёл капитан про бертолетову соль, – и при внезапном нагревании».
– А вдруг там попадёт так… что внезапно… А, чёрт!
Капитан заёрзал на стуле. Глянул на часы: до рассвета оставалось двадцать семь минут.
XVII
Остановить пароход в темноте – все пассажиры проснутся, и в темноте будет каша и бой. А в какую минуту взорвётся? В какую из двадцати семи? Или соль выпускает кислород? Просто кислород, как в школе на уроке химии?
Капитан дёрнулся смерить, вспомнил и топнул с сердцем в палубу.
Теперь капитан как закаменел: шёл твёрдо, крепким шагом. Как живая статуя. Он прошёл в кубрик.
– Буди! – сказал капитан боцману. – Двоих на лебёдки! Плоты на палубу! Собирать!
Люди просыпались, серые и бледные. Всеми глазами глядели на капитана. Капитан вышел. С бака на него глядели бортовые огни: красный и зелёный. Яркие, напряжённые. Капитан уже слышал сзади возню, гроханье брусьев. Тарахтела лебёдка. Вспыхнула грузовая люстра.
– Гропани, к пассажирам! – сказал капитан на ходу. Он слышал голос Салерно. – Салерно, ко мне! – крикнул капитан. – Вы распоряжайтесь спуском плотов. И ни одной ошибки!
Второй штурман с матросами вываливал шлюпки за борт. Одиннадцать шлюпок. Капитан глянул на часы. Оставалось семнадцать минут. Но восток глухо чернел справа.
– Всех наверх! – сказал капитан маленькому механику. – Одного человека оставить в машине.
Пароход нёсся, казалось, ещё быстрей: напоследки – очертя голову.
Капитан вышел на мостик.
– Определить по звёздам, – сказал он старшему штурману, – надо точно знать наше место в океане.
Лёгкий ветер дул с востока. По океану ходила широкая плавная волна. Капитан стоял на мостике и смотрел на сборку плотов. Салерно точно, без окриков, руководил, и руки людей работали дружно, в лад. Капитан шагнул вправо. Ветром дунул свет из-за моря.
– Стоп машина! – приказал капитан.
И сейчас же умер звук внутри. Пароход будто ослаб. Он с разгону ещё нёсся вперёд. Люди на миг бросили работу. Все глянули наверх, на капитана. Капитан серьёзно кивнул, и люди вцепились в работу.
XVIII
Аббат проснулся.
– Мы, кажется, стоим, – сказал он испанцу и зажёг электричество.
Испанец быстро стал одеваться. Поднимались и в других каютах.
– Ах да! Именины! – кричал испанец.
Он высунулся в коридор и крикнул весёлым голосом:
– Дамы и кавалеры! Пожалуйста! Прошу! Все в белом! Непременно!
Все собрались в салоне. Гропани был уже там.
– Но почему же так рано? – говорили нарядные пассажиры.
– Надо приготовить пикник, – громко говорил Гропани, – а потом, шёпотом, – возьмите с собой ценности. Знаете, все выйдут, прислуга ненадёжна.
Пассажиры пошли рыться в чемоданах.
– Я боюсь, – говорила молодая дама, – в лодках по волнам…
– Со мной, сударыня, уверяю, не страшно и в аду, – сказал испанец. Он приложил руку к сердцу. – Идёмте. Кажется, готово!
Гропани отпер двери.
Пароход стоял. Пять плотов гибко качались на волнах. Они были с мачтами. На мачтах флаги перетянуты узлом.