Глава двадцать третья
С пленником все было понятно без слов. Он и выглядел типичным перквизитором – крепкого телосложения и с каким-то волчьим взглядом. Хотя может ли он быть иным у человека, который знает наверняка, что жить ему осталось немного? Умоляющим и потухшим? Нет, только не у перквизиторов! Не было случая, чтобы они сдавались в плен или, все же туда угодив, молили о пощаде. По крайней мере, о подобном не слышал. Запястья у него были туго перехвачены за спиной. Слишком туго, поскольку кисти начали уже синеть от недостатка крови. Да что там синеть, местами выглядели почти черными. Наверняка ему больно, но сомневаюсь, что он попросит немного ослабить путы. На правом виске багровела здоровенная шишка, и потому без всяких объяснений становилось понятно, каким именно образом его взяли – ударом кулака. Наверняка трофимовского – сила у него, что называется, звериная. И бить он умеет.
Перквизитор обвел всех нас взглядом, наверняка отметив про себя, что все мы как один обряжены в бронежилеты из пластин гвайзела. Любуйся сколько угодно. И еще приди к той мысли, что получили мы их, не обдирая смердящие трупы самого свирепого и неуязвимого на этой планете зверя, но взяли в бою. И теперь носим, несмотря на повсеместное убеждение, что брать с мертвых перквизиторов, опасаясь их мести, ничего нельзя.
– По дороге недалеко отсюда подходящее местечко приметил, – сказал Трофим, после того как мне дали полюбоваться пленным.
– Чуть позже.
Слова его были понятны: не на виду же у всех допрашивать! Наверняка пленнику придется причинять такую боль, которая станет для него невыносимой, иначе толку не будет. Люди у нас ко всему привычные, но не стоит делать этого на глазах у Ирмы, даже если она отнесется ко всему с пониманием. Вскоре станет светло, тогда и приступим. Торопиться особенно некуда, день потерян, поскольку переправляться днем через реку мы ни за что не будем.
Сейчас меня куда больше интересовал второй человек. Молодой парень, определенно младше меня. Лицо его трудно было разглядеть из-за недостатка света, но возраст определить легко. И легко увидеть порез на шее, который выглядел темной полоской из-за запекшейся крови.
– Вовремя смог сдержаться, – объяснил его происхождение Остап. – Буквально чуть-чуть, и все!
– Сам виноват, – улыбнулся незнакомец. – Нечего было за оружие хвататься. Хотя что мне еще оставалось делать, когда вы в двух шагах от меня внезапно объявились? Как лесные духи какие-то. – Он широко улыбнулся.
– Ну, справедливости ради, ты и сам тихо как мышь сидел, – сказал Трофим. – Могли бы и вовсе тебя не заметить, если бы не наткнулись.
Их слова явно предназначались для меня и остальных, между собой они давно уже все выяснили.
– Звать как?
– Григорий. Полугнин.
«Еще один Гриша, – подумал я. – Двух уже потеряли, и хочется надеяться, что с этим все будет в порядке. Хотя и не факт, что он станет одним из нас».
– Что же ты там делал, Григорий Полугнин, вблизи перквизиторов?
– По следу за ними шел.
– Мести желаешь?
Отважный паренек, чего уж там говорить. В одиночку, в местах, где он наверняка ни разу еще не был, выслеживать перквизиторов. Которые сами кого хочешь сумеют выследить.
– Ослабь веревки, – обратился я к Остапу.
Что-то чересчур багровыми становятся руки у перквизитора. Сначала тот даже не понял, о чем я именно. Затем недоуменно спросил:
– А смысл?
Зачем ослаблять, если долго он не проживет?
– И все же ослабь.
Смысл, Остап, в том, что мы – не перквизиторы. Да, мы будет делать ему запредельно больно, да, обязательно убьем его сразу же, как только убедимся, что ничего больше из него не выудить. Но сейчас-то зачем лишние муки причинять?
– И еще воды ему дай. – Она ему точно понадобится, судя по состоянию его губ.
– Самим мало, – пробурчал Остап.
Лицо перквизитора исказилось, как будто он хотел сказать что-то язвительное, но ему удалось заставить себя заткнуться. Тоже правильное решение. Ты даже представить себе не можешь, с каким удовольствием я заткну тебе пасть ударом ноги! Не исключено, что в твоих руках побывала Лера. Безропотная, старательно выполняющая все твои извращенные прихоти. Подчиняющаяся каждому движению пальца. И я невольно вздрогнул всем телом.
– Игорь, ты не нервничай, все сделаю, – приняв на свой счет, торопливо заверил Остап.
«Да при чем здесь ты?!»
– Гриша, так что же ты делал один в лесу и рядом с перквизиторами? – повторил я, когда почувствовал, что немного успокоился.
– По следу шел, говорю.
– С какой именно целью? Вообще-то, их слишком много даже для такого героя, как ты.
Сарказм в моем голосе был излишним, но промолчать не мог. После того что недавно себе представил.
– Мне они не нужны.
– И кто же тогда нужен?
– Маша.
– Какая Маша?
– Девушка моя.
Вот теперь все становилось понятным хотя бы отчасти. Гриша – это я сам, только один, без компании. Тот, кем мог бы стать, если бы у меня не нашлось Славы Профа, Гудрона, Яниса и остальных.
– Поверь, среди них ее нет. Там вообще нет ни одной женщины, одни мужики.
– Я знаю. Но они выведут меня туда, где Маша сейчас находится.
– Так, паренек, ты одной бутылкой точно не отделаешься! – Гудрон от души приложил Григория по плечу. – Тут неделю поить нужно! И еще танцами живота развлекать.
Тот посмотрел на него так недоуменно, насколько вообще это возможно. И все-таки Борис прав: ну не может быть столько совпадений. Оставалось только выяснить, какая из трех Марий Грише нужна.
– Спасли мы твою Машу, покуда сюда шли! – наконец-то разъяснил ему Гудрон. И все-таки поправился: – Ну не то чтобы наверняка именно ее, но трех штук спасли точно. Их как раз к вазлеху под конвоем вели. Давай-ка уточним, как именно она выглядит.
– Маленького роста, глаза голубые, волосы рыжие и подстрижены коротко, – зачастил Григорий.
«Мало этого, мало!» – вспомнил я ситуацию, когда полностью был уверен в том, что речь идет именно о Валерии.
Вероятно, о том же подумала Ирма, поскольку спросила:
– Гриша, таких девушек даже здесь тысячи. Может, у твоей Маши какие-нибудь особые приметы есть? – И не удержалась, ехидно добавила: – Шрам от аппендицита не считается.
– Нет у Маши его, – серьезно ответил Григорий. – И насчет других особых примет затруднюсь ответить. Разве что язык у нее еще тот!
– Да для половины баб такой язык – особая примета, – пробормотал Остап. И куда громче произнес: – Гриша, ты подумай, подумай, чтобы понапрасну тебя не обнадеживать.
– Пошли, Трофим, здесь и без нас разберутся, – указал я глазами на перквизитора. – Где там, говоришь, подходящее местечко?
– Недалече будет. – Трофим слегка пнул носком берца языка в бок – поднимайся!
Место было как место. Небольшая полянка среди частых кустов. Нас со стороны не видно, но мы и сами никого обнаружить будем не в состоянии. Ну и ладно, нам здесь не жить.
– Значит, так, – начал я разговор. – Обещать тебе ничего не буду. Да ты и сам понимаешь, что обязательно совру. Но есть у тебя неплохая возможность уйти быстро и безболезненно. Она тоже кое-чего стоит, мне и самому хотелось бы уйти именно так. Это предисловие. Теперь о том, чего от тебя хочу. Я задаю тебе вопросы, ты на них отвечаешь. Коротко и по существу. Понадобятся подробности – сам об этом скажу. Все ясно? – И, не дожидаясь его кивка, начал: – Зовут тебя как?
– Пихля.
– Как?!
– Мстахаев Евгений.
«Неужели на этот раз в яблочко?!» – все еще не веря, подумал я.
– Кличку еще раз скажи.
– Пихля, – повторил он.
Я посмотрел на Трофима – и он услышал такое? Тот, приняв мой взгляд как знак того, что перквизитора необходимо сделать разговорчивее, уже придвинулся было к нему, собираясь сделать больно, когда пришлось его остановить.
– Подожди! Пихля, месяца полтора назад ты побывал на южном побережье залива, – непререкаемым тоном сказал я, и голос едва не подвел. – Не один конечно же, вместе с другими, но ты там присутствовал.
– Было дело, – ответил он, заставив меня выдохнуть весь воздух, который находился в легких во время ожидания его ответа.
Мне никогда не приходилось видеть его прежде. И даже голос толком не слышал, но имя, вернее, кличку запомнил хорошо. Не такое уж большое расстояние нас разделяло – камень, за которым мы с Остапом тогда прятались. Один раз я уже ошибся – в каньоне, где когда-то рос вазлех, и потому не верилось, что сейчас все по-иному.
– Не знаю, чем вы там занимались, но вы похитили одну девушку, ее зовут Валерия.
И вновь я затаил дыхание в ожидании услышать что-то вроде «понятия не имею, о чем ты говоришь».
– Помню такое, – пожал плечами он.
– Где она?!
Самообладание у меня закончилось, и я ухватил Пихлю за воротник, приблизив его лицо к своему вплотную. Правда, ненадолго – между нами тут же вклинились руки Трофима, отталкивая пленника на место. Из соображений моей же безопасности – что тому стоит вцепиться мне зубами в горло? В яремную вену, например, и не перекусить ее одним движением челюстей.
– Не знаю.
– Чадо, гарантирую, сейчас тебе будет очень больно, – предупредил его Трофим. – Скажу честно, никакого удовольствия от того, что ты, подвывая, будешь кататься по земле, не получу. Но ты даешь неправильные ответы. Игорь, зажми ему рот. Хотя ладно, сам справлюсь. Но на всякий случай расскажу, как это делается, вдруг пригодится. Укладываешь экземпляр на спину, поясницей на древесный ствол, чтобы голову как можно дальше назад откинуть. Давишь коленом в район солнечного сплетения, хватаешься за волосы, благо у него их хватает, тянешь голову назад. Второй рукой сжимаешь трахею и начинаешь мять ее, как титьку, не забывая работать коленом. Как только начинает хрипеть, можно приступать к самой экзекуции.
Трофим говорил будничным тоном, со спокойным выражением лица, но меня едва не пробрала дрожь. И наверняка бы пробрала, если бы он в конце своих наставлений не подмигнул. «Не принимай все всерьез! Не ты, этот тип должен так принять». И тот принял.