— Что ж, мне приходится зарабатывать на жизнь, — заметила Грейс.
Однако Нил не обратил на ее слова особого внимания.
— Триша едва не потеряла ребенка во время беременности. Уверен, вам это известно. И сейчас сынишка для них с Берни — все. Они его обожают, как говорится, просто не надышатся. Сейчас Триша и Берни просят вас стать крестной Джуниора. Но какое вам до этого дело? Вы не можете выделить даже дня для этой поездки!
В устах Нила обвинение звучало ужасно. Грейс поневоле почувствовала себя жуткой эгоисткой. И понимая, что лишь усугубляет свое положение, тихо заметила:
— Разумеется, я знаю, как Джуниор дорог Берни и Трише, но выбранное для крестин время совершенно мне не подходит. Моя выставка должна пройти в галерее Джима Бредфорда с большой помпой, поэтому я не могу отнестись к этому событию спустя рукава.
Нил на мгновение стиснул зубы.
— Я лишь вижу, что кроме себя и своих дел вы ничему не придаете значения. Неважно, что Берни любит вас, а Триша хочет с вами сблизиться. Неважно, что, пригласив вас стать крестной Джуниора, они тем самым отводят вам очень важную роль в их жизни. Вы удалились от реальности, скрывшись в башне из слоновой кости, именуемой искусством. Спуститься до уровня обычных людей — ниже вашего достоинства.
Глаза Грейс возмущенно блеснули.
— Что дает вам право так разговаривать со мной!
— Дружба с Берни. Вот вы говорите, что задолжали ему деньги. А я обязан Берни жизнью. — В голосе Нила зазвенел металл. — Если бы не он, я превратился бы в бродягу, оказался за решеткой или вообще погиб.
Он вдруг осекся, и Грейс произнесла:
— Вы не собирались мне этого говорить.
— Потому что вы не заслуживаете того, чтобы я рассказывал вам о своей личной жизни.
— В этом нет особого смысла, — не совсем искренне заметила она. — Я уже приняла решение.
— Значит, по-вашему, я должен отойти в сторонку и спокойно наблюдать, как вы игнорируете все, что составляет для Берни смысл жизни, — его жену и ребенка?
— Боюсь, ничего иного вам не остается. Потому что, по большому счету, это дело вас не касается.
— Неужели вы действительно думаете, что ваш отказ не обидит Берни и Гришу? Так знайте, они будут очень разочарованы.
Нил угодил в самое больное место.
— Когда выставка закроется, я обязательно навещу их, — произнесла Грейс дрогнувшим голосом. — Я уже сказала Берни об этом. Так что вам нет нужды беспокоиться.
— Честно говоря, сейчас, познакомившись с вами, я не понимаю, почему Берни так печется!
Грейс встала.
— Весьма сожалею, что вы проделали весь этот путь впустую, мистер Хелнер. Вы напрасно тратите свое время… и мое тоже.
— Это ваше последнее слово?
— Да.
— Отлично. В таком случае продолжайте обдумывать будущую картину, мисс Кэмпбелл. А я передам Берни, что пачкать холст красками для вас гораздо важнее, чем принимать участие в семейных событиях. Хотя бьюсь об заклад, что он уже и сам все понял.
Резко повернувшись, Нил зашагал прочь по тропинке и вскоре исчез за углом коттеджа. Спустя пару минут Грейс услышала звук удаляющегося автомобиля. В саду вновь наступила тишина. Кроме жужжания насекомых Грейс слышала лишь удары собственного сердца.
Нил ехал. Не узнав ее. Не уловив связи между сестрой Берни и юной студенткой, с которой много лет тому назад лег в постель, но потом почти сразу передумал.
Грейс вновь опустилась на скамейку, сняла шляпку и тряхнула головой, высвобождая густую массу светлых кудрявых волос.
Несмотря на множество попутных мыслей, она понимала: Берни очень желает видеть ее на крестинах сына, если ради этого прислал Нила. Она в очередной раз разочаровывает брата. Точь-в-точь как было с его свадьбой.
Может, следовало сказать Берни правду, размышляла Грейс, пытаясь избавиться от сковавшей плечи напряженности. Признаться в том, что несколько лет назад произошло — вернее, едва не произошло — между мной и Нилом. Сказать — и покончить с этим. Разумеется, подобное признание не повлияет па дружбу Берни и Нила, ведь столько времени прошло. Зато в моих отношениях с братом появится искренность, о которой я давно мечтаю.
Но Берни мог легко увязать такое признание с отсутствием мужчин в ее жизни, с упорным нежеланием познакомиться с каким-нибудь хорошим парнем, как-то устроить личную жизнь, выйти замуж, наконец. У Берни наверняка возникнет догадка, что она влюблена в Нила. Что тот отказался не только от ее тела, но от чего-то гораздо большего.
Этого Грейс не могла допустить. Одного унижения с нее и так вполне достаточно. Более чем.
Утром Грейс поднялась с постели в половине девятого. До трех часов ночи она лежала без сна, глядя в темное пространство спальни и изнывая от желания ощутить прикосновение Нила — единственного мужчины, который пробудил в ней страсть. Мысли Грейс метались между событиями двенадцатилетней давности и вчерашней встречей в саду.
В половине четвертого она встала с кровати и отправилась в студию. Начав с набросков для будущей картины, Грейс вскоре принялась рисовать образ Нила. Сначала она изображала его находящимся в ее собственном саду, потом — обнаженным, в роскошной спальне. На последнем рисунке Грейс изобразила Нила в своих объятиях.
Затем она сердито собрала наброски, швырнула на пол и ушла в спальню.
В половине пятого ей удалось уснуть, к счастью без сновидений.
Кофе, подумала она, зевая и потягиваясь, чтобы избавиться от боли в затекших мышцах. Кофе и душ. Может, тогда день покажется более радостным.
Включив на кухне электрическую кофеварку, Грейс подошла к окну. И тут краем глаза уловила какое-то движение. В следующее мгновение все ее тело напряглось.
Кто-то медленно продвигался вдоль огородных грядок, вырывая сорняки. Рубашка натянулась на спине человека, подчеркнув рельеф мышц, светлые волосы поблескивали в лучах утреннего солнца.
Похоже, он чувствовал себя совершенно как дома и абсолютно спокойно. Наверное, это и заставило Грейс забыть об осторожности. Сердито засопев, она поставила на стол приготовленную для кофе чашку, направилась к двери заднего входа и широко распахнула ее.
Услышав скрип петель, человек поднял голову.
Солнце находилось за спиной Нила, полностью освещая стоящую на пороге коттеджа женщину.
Она просто великолепна, подумал он, смахивая пыль с ладоней. И кажется, сердится.
Грейс босиком сбежала по широким ступеням крыльца. Кремовая шелковая пижама скользила по выпуклостям ее груди, льнула к бедрам. На голове колыхалась масса спутанных кудрей, глаза были голубее неба, а на щеках розовел румянец оттенка лепестков яблоневого цвета — той самой яблони, которая находилась позади Нила.
К своему величайшему удивлению, он вдруг почувствовал, что джинсы как будто стали тесны ему в области бедер. Разве можно желать женщину, которая не вызывает у тебя ни малейшей симпатии? Может, из-за этого он и сердится на Грейс? А вовсе не потому, что она игнорирует приглашение Берни и Триши.
Шагнув вперед, Нил вежливо произнес:
— Доброе утро, Грейс.
Та подбоченюсь остановилась в трех футах от него.
— Чем вы тут занимаетесь, позвольте спросить?
— Вырываю сорняки… разве не понятно?
Грейс перевела взгляд вниз, на ближайшую грядку.
— Сорняки? Да вы только что выдернули половину ростков свеклы!
— Не смешите меня. По-вашему, эти розовые хвостики должны были превратиться в круглые корнеплоды?
— Конечно! Если бы вы не вытащили их из земли.
Нилу вдруг стало весело.
— Вам бы следовало встать пораньше. Помнится, сегодня вы собирались начать новую картину? Если бы это произошло, я не причинил бы вашим грядкам такого ущерба.
— Вы должны были убраться восвояси еще вчера вечером, — проворчала Грейс. — Почему бы вам не отправиться домой прямо сейчас?
— В настоящее время я живу в Лондоне, и вчера действительно направился домой. Но потом решил, что негоже сдаваться без боя. Поэтому я остановился в одной здешней маленькой, но очень симпатичной гостинице, где постояльцам предлагают комнату и завтрак. Кстати, владелица данного заведения дала мне о вас исчерпывающую информацию. В частности, поведала об отсутствии мужчин в вашей жизни, а также посвятила в тонкости некоторых течений современного изобразительного искусства, коим вы привержены.
— Келли Баркс! — простонала Грейс, сразу позабыв о том, что сердится на Нила.
— Она самая. Почему в вашей жизни нет мужчин, Грейс?
— Потому что большинство из них похожи на вас.
Нил запрокинул голову и расхохотался. Потом заметил:
— Уверяю вас, я не так уж плох!
— Это кто так считает? И вообще, наш разговор похож на беседу двух первоклашек.
— Таким образом я отвлекаю себя от мыслей о том, как вы прелестны в этой пижаме, — откровенно признался Нил.
Щеки Грейс вновь окрасились румянцем. Нил заметил это и оказался изрядно заинтригован. От Берни он знал, что Грейс двадцать девять лет. Но она краснеет как девчонка-подросток. Словно ей никогда в жизни не делали комплиментов. Но это невозможно. С ее-то внешностью… Да у нее отбоя не должно быть от парней. Они просто должны осаждать ее. Причем днем и ночью. Впрочем, мне-то какая разница? — мелькнуло в голове Нила.
Он сказал, что она выглядит прелестно. А мог бы употребить иное слово. Например, «роскошно». Или «эротично». Нилу хотелось обнять ее, поцеловать в чуть припухшие со сна губы, ощутить тепло прикрытой шелком кожи, погрузить пальцы в густую массу спутанных волос…
Да что же это с ним такое? Нынче утром он вернулся сюда, намереваясь сообщить Грейс, что она отправится на крестины в любом случае — будь то пожар или потоп, — а вовсе не для того, чтобы соблазнить ее. Потому что, кроме всего прочего, Грейс — младшая сестра его лучшего друга.
— У меня нет мужчин здесь, в деревне, — сдержанно произнесла она. — Во-первых, возраст большинства местных жителей перевалил за шестьдесят. Во-вторых, добрая их половина такие же сплетники, как Келли Баркс. Поэтому моя личная жизнь проходит вдали от здешних краев. В Лондоне. Устраивает вас такой ответ?