Давайте вспомним, что в течение двух веков на строительстве Собора Парижской Богоматери было занято более ста тысяч работников. Для строительства его сегодня за десять лет как я вам только что сказал, понадобилось бы — в дополнение к самым совершенным машинам — утроенное количество людей, то есть триста тысяч. И когда одна десятая часть населения такого города как Париж будет трудиться над одним сооружением, то весь город будет объединён в одной вере. А когда такой город оказывается на положении столицы такой страны как Франция, то нет сомнений, что весь мир объединится в творчестве. Вот это будет единственный истинный трудовой союз… К сожалению, я был слишком молод, когда во мне поселилась эта идея! Она была прекрасна, но вызывала страх. Молодость всегда представляется немного пугающей тем, кто её потерял. Когда я пытался выразить мою мечту преподавателям или даже некоторым из моих товарищей по Школе Изящных Искусств, мне смеялись прямо в лицо… С тех пор прошла уже четверть века, надо мной больше не смеются, потому что мои волосы побелели, но когда я упоминаю что-нибудь, раскрывая мои проекты или представляя весь объём моей великой мечты о соборе, позади меня шепчутся, на меня указывают пальцем и безосновательно классифицируют как безобидного ясновидца, которого не стоит принимать всерьёз. Таково моё положение сегодня, месье…
Рабирофф слушал своего странного посетителя с изумлением. Никогда ещё — финансист был уверен в этом — никто подобных предложений не представлял в его кабинете! Это почти невероятно, что такой человек, как он, для которого время — это деньги, терял бесценные минуты, слушая этого безвестного, который, похоже, давал ему урок высокой морали. Но тем не менее! «Месье Фред» продолжал пожёвывать уже вторую свою сигару за это утро, даже не пытаясь прервать Андре Серваля. И его начинала подчинять себе сила магнетизма, исходящая от удивительного гостя, который продолжал своим мягким голосом:
— Но я не хотел бы выглядеть только мечтателем, месье Фред… Мои друзья или товарищи полностью заблуждаются в отношении меня. Будучи человеком практичным, вы быстро поймёте мою точку зрения… В действительности сама идея — это ещё далеко не всё, необходимо иметь возможность её реализовать. Мою идею трудно постичь из-за того, что она слишком обширна и кажется поэтому неопределённой: собор невозможно измерить ни во времени, ни в пространстве…
Его шпили могут быть и не такими высокими, как Эйфелева башня или небоскрёбы Нью-Йорка, но это не имеет большого значения: в своём стремлении к небу они вознесут ту Идею, которую сами представляют! И разве его фундамент не будет скреплён внутренними силами земли? Как у того дуба из сказки, своими верхушками мой собор сможет достичь наиболее высоких вершин, в то время как основанием будет доставать до царства мёртвых…
… Для того, чтобы воплотить мой проект в жизнь, мне сначала необходимо было самому зарабатывать па жизнь: я чертежник-проектировщик. И всегда был им. Это честная профессия, позволяющая мне с избытком удовлетворять мои нужды. С самого начала я старался скрыть свою профессию архитектора и всё то, чему научился в Школе Изящных Искусств, чтобы посвятить её исключительно работе по строительству моего собора. Не стоит, я считаю, растрачивать свои знания и умения на мелочи, когда мечтаешь совершить что-то грандиозное!
Перед тем как начать работу, я в абсолютной тишине и секретности изучил камень за камнем, часть за частью строение и арматуру всех соборов во Франции. Было это нелегко: переезды стоят дорого, а мои средства были ограничены. Не раз (не подумайте, что я жалуюсь) мне приходилось довольствоваться скудной пищей, чтобы иметь возможность покупать разные технические разработки, совершенно необходимые мне. Я даже тщательно изучил некоторые романы… Читали ли вы «Собор Парижской Богоматери», месье Фред?
— Это интересно?
— Чрезвычайно! Там собор…
— И о ком же там речь?
— Об одном поэте, мало известном в свете… Если вы не знакомы с произведениями Гюго, то, может быть, вы слышали о Гюсмане?
— Не похоже на французское имя.
— Но тем не менее он один из наших великих людей, написавший прекрасные страницы о Нотр-Дам де Шартр.
— В общем, похоже, что ваши соборы интересуют больше литераторов, чем людей деловых, не так ли?
— Ими увлекались все разновидности индивидуумов… Во мне нет ничего от литератора, и я не собираюсь становиться финансистом, однако мечтаю построить один собор! Его не будет ни в книге, ни на бирже: он будет реальным, крепким и долговременным, из наилучшего камня во Франции.
— Знаете ли, вы начинаете меня восхищать!
— Вы заблуждаетесь, месье… Только творение достойно восхищения, а человек, создающий его, не в счёт… Человек всегда исчезает, а его творение, однако, остаётся.
— И что же вы собираетесь предпринять, чтобы реализовать свой проект?
— Увы! Мне ещё это не удаётся! Но, возможно, скоро… У меня уже были достаточные связи, и я в основном изучил всю глубину проблемы, перед тем как разразилась война 1939 года. Я возвратился только четыре с половиной года назад — как раз было два месяца тому — благодаря обмену пленными под покровительством Красного Креста. Долгое пребывание в лагере для меня, наверное, было менее тяжёлым, чем для других, меня поддерживала моя мечта… Я был твёрдо уверен, что не пропаду, пока она не воплотится в реальность. Я верил в неё… Поскольку меня хранило само Провидение, то ему было угодно, чтобы я достиг своего! После возвращения я хорошо вижу, как многие мои товарищи по несчастью хотят только одного: постараться забыть всё. Эта новая потребность в утешении, нормальная после стольких лет страха, ещё сильнее побуждает меня к работе над собором Сент-Мартьяль.
— Почему вы избрали это странное и мало известное имя?
— Видимо, вы не знаете, месье, центральной части Франции… Святого Мартьяля очень боготворят в Лемузене и Дордоне.
— Охотно вам верю, но по какой причине покровителем парижского собора должен стать этот святой?
— По той, что он пришёл из Рима в одно время со святым Денисом для евангелизации Галлии и потому, что по доброй церковной традиции он имел семьдесят два ученика. Историографы утверждают также, что он носил суму, в которой находились пять ячменных хлебов и две рыбы, в то время когда Иисус совершил чудесное их умножение… Я искренне верю в то, что под его покровительством сияние моего собора будет умножено до бесконечности… Он будет одной-единственной духовной клеткой, из которой возродится множество других. Во время строительства он даст хлеб для пропитания многим семьям рабочих и мастеров. И не звучит ли, наконец, имя Сент-Мартьяль как символ мужественности. Не преисполнено ли оно солнца и силы? И я хочу, чтобы мой собор был весёлым и радостным, утопающим в свете… Богослужения и собрания, как я их представляю себе, не должны будут иметь и намёка на печаль.
— Но, однако, большинство соборов довольно мрачны, не правда ли?
— Нет, они никогда не были мрачными или скорбными.
— Намереваетесь ли вы строить собор в готическом стиле?
— Меньше всего на свете! Собор Сент-Мартьяль будет современным, но однако из тёсаного камня. Железобетон — материал холодный, бездушный, не отвечающий духовности священных мест. Лучшим подтверждением этому является то, что внутреннее убранство большинства церквей в последнее время выполнено из камня, и только их конструкция и остов на цементной основе. Камень остаётся предпочтительным для всех религий. Посмотрите, деревянные храмы редкость даже в северных странах! Разве даже друиды не приносили в жертву девственниц на священных камнях дольменов? Я пришёл к убеждению, что только камень пригоден для такого строительства.
… Но это не нарушит модернизм моего творения: разве соборы не были всегда выражением духа своего времени? Их длительным до бесконечности сооружением и обуславливается введение в их строение различных стилей. И это разнообразие стилей в одном и том же здании как бы отмечено метками. Камень стареет ещё быстрее, чем стиль.
… Мой собор, наконец, будет оснащён самой современной и совершенной техникой. Акустика будет такой, как в больших концертных залах: мы позаботимся о том, чтобы избежать всех этих «немых углов» древних алтарей, в которых терялись звуки. Органы, само собой разумеется, будут электрические со всеми современными возможностями клавиатуры, которые можно найти только в американских кинофильмах. Почему прогресс в этой области применяется только в мирских залах? Прожекторы различных оттенков, создавая освещение, рассеянное и почти нереальное, будут распространять как бы духовное сияние… В возвышенный момент главный на алтаре будет поднят при помощи гидравлической системы для того, чтобы народ мог созерцать саму просфору… Кафедра проповедника будет поворачиваться в ту или другую сторону нефа, чтобы голос оратора, усиленный невидимыми громкоговорителями, смог непосредственно достигать каждого верующего… Но несмотря на весь этот модернизм мой собор всё-таки будет посвящён Богу: гений человека проявится здесь только затем, чтобы лучше помочь богослужению. Необходимо, чтобы те, кто будут созерцать это сооружение через несколько веков, знали, что он в точности представляет собой архитектуру и средства производства нашей эпохи. Я также предусматриваю продление существующей линии метрополитена, чтобы дать людям возможность легко добираться к зданию. Название станции также должно быть Сент-Мартьяль.
— Я вижу, месье Серваль, что вы не пропустили ни одной детали! Кажется, вы обладаете врождённой способностью организатора? А где в итоге намереваетесь вы разместить этот собор в Париже?
— Есть только одно возможное место, но пусть это пока останется моим секретом: я смогу вам его открыть только когда буду располагать ощутимыми доказательствами вашей помощи. Впрочем, проблема эта будет довольно сложной: необходимо будет затронуть немало людей, расчистить площадку, добиться соглашения с городскими властями, столкнуться с недовольными… Но это всё не имеет большого значения: всегда находятся люди, восстающие против творцов! Выбо