— Профессия, которую вы вынуждены были покинуть, чтобы полностью посвятить себя административной организации строительства, тогда как ваши товарищи могли продолжать зарабатывать на жизнь своей работой?
— У них также было обязательство оставить свои вспомогательные профессии в день, когда начнётся активное строительство собора.
— И именно на своём чердаке на улице Вернэй Андре Серваль начал подготовительные работы?
— Да. После того как он нашёл себе основных товарищей по работе, он собирал их в этой мансарде, где вы уже побывали и единственным украшением которой был этот макет. Вам не кажется, что он ещё несёт на себе отпечаток духа своего создателя? Разве это невозможно, чтобы он продолжал витать вокруг макета?… Эта мысль придаёт мне терпения и решимости нести непосильное бремя, которое Серваль возложил на меня.
— Часто ли он вас собирал у себя на чердаке?
— Мы были уверены, что всегда сможем его там найти, как командующего, который управляет большим сражением со своего поста, иногда очень отдалённого от места операции. Именно там он подолгу обдумывал в тишине и одиночестве те важные решения, которые должен был принять. Когда я и мои товарищи чувствовали себя охваченными отчаянием и обескураженными размахом того колоссального труда, который собирались взять на себя, мы приходили к нему.
Он ставил нас в круг около подставки, на которой помещался этот макет, являвшийся символом нашего союза и нашего труда… Затем он начинал говорить с большой проникновенностью и мягкостью, но и с твёрдостью. Никогда он не произнёс ни слова в гневе; тон его голоса всегда оставался ровным и взвешенным. Чистоту его речи можно было сравнить лишь с простотой его существования. Чем больше мы его видели, тем больше понимали, что только напряжённая внутренняя жизнь его давала плоды таких великих социальных свершений. В контакте с ним мы могли оживить в себе тот огонь чувства Прекрасного, который с течением времени мог в нас угаснуть. Когда он догадывался, что мы в большой тоске и смятении перед тем, что нам предстоит совершить, он говорил нам:
Так как мы хотим построить собор, мы сделаем Когда есть большая вера во что-то, то всегда дело кончается победой. Все мы сейчас переживаем трудный период времени который обозначен переходом от мечты к реальности
И поверьте мне, месье Моро, мы спускались с чердака исцелёнными, спокойными, счастливыми. И на протяжении нескольких лет он оставался таким! Сегодня Андре Серваля больше нет, но его энтузиазм вдохновляет нас.
— Вы были выбраны им самим для должности шефа мастерской по кладке?
— Я всегда был мастером по кладке: это моя профессия Как и каждый из тех, с кем вы уже знакомы, я собирал учеников.
— Но никто никогда не говорил об этих специализированных ателье?
— По приказу Андре Серваля мы их тщательно скрывали. В течение этих последних лет несколько сот молодых людей выучились замечательным профессиям в строжайшей тайне. Сегодня Франция вновь обладает мастерами и специалистами, способными высечь любой профиль из необработанного камня или вывести самые утончённые стрелки свода. Но знайте, что мы никогда не платили жалованья этим энтузиастам-юношам: они все имели вторую специальность, что позволяло им поддерживать своё существование. Профессия художника, которой мы их научили, стала для них некоторым развлечением или вознаграждением. И они могут избежать тяжёлого и монотонного труда и заменить его на интеллектуальную работу, где может, наконец, раскрыться их призвание. Это делалось без всякого шума и кричащей рекламы. Андре Серваль смог дать нашей стране то, в чём она больше всего нуждается: истинных специалистов.
— Как он набирал этих молодых рабочих?
— Самым простым способом. Хотя цеховые объединения стары как мир, но похоже, что сама «корпоративная идея» оказывается вполне восприимчивой для теперешней молодёжи… Вспомните о том, что если читать или изучать историю такой, какой её преподносят вот уже более полувека учебники или преподаватели, которые являются не более чем функционерами, то молодые поколения придут в полное замешательство. Для них слово «объединение» эквивалентно слову «тирания», от которой великая революция вроде бы нас освободила!
— И меня также всегда учили, что всеобщий характер цеховых объединений, одним взмахом сметённый в 1789 году, использовался (особенно в средние века) для того, чтобы поставить в большую зависимость приобретение специальности рабочими от более или менее тиранических условий, настоящей целью которых было содержание народных масс под тяжёлым гнётом.
— Вы выражаетесь, месье, как будто вы находитесь на эстраде или на собрании какого-либо политического течения. Ни мои друзья, ни я политикой не занимаемся: мы её презираем! Андре Серваль был прав, говоря, что взаимное ученичество, товарищество, производство сложного изделия, овладение мастерством, дух возрождения ремесленной гильдии и обязанность мастера посвятить всю свою жизнь единственному ремеслу не создают препятствий промышленному прогрессу и свободе… Мы видели блестящее тому свидетельство, когда множество молодых людей выражали добрую волю к сотрудничеству в будущем строительстве. Мы не могли их всех принять: так много их было! Среди них были желающие на все профессии: столяры, плотники, слесари, каменщики, экстракторы и резчики камня, маляры, электрики, металлисты, кузнецы, промышленные дизайнеры, архитекторы, декораторы, краснодеревщики, ювелиры, стекольщики и даже студенты… Это нам позволило рационально произвести распределение всей этой молодёжи в целях её профессиональной ориентации.
— Какими методами пользовался Андре Серваль, чтобы так быстро этого достичь? — спросил Моро, приготовясь сделать заметки.
— Наши молодые добровольцы заполняли бюллетень, разделённый на четыре колонки. В первой они записывали своё имя, возраст и адрес; во второй — свою профессию до прихода к нам; в третьей — профессию их родителей, в четвёртой — ремесло, которое они мечтают получить.
Распределение по цеховым группам было произведено с особым учётом четвёртой колонки, и это принесло замечательные, даже удивительные результаты… Подобно некоторым из них дипломированный лицеист, не предвидя большого будущего в своей карьере, так как у него множество конкурентов, имеет желание стать только скульптором по дереву. И напротив, простой ученик слесаря хочет стать художником по металлу… Однако, среди этих молодых людей много было таких, кто стремился продолжать совершенствоваться в собственной профессии, часто унаследованной от отца или деда. Таким образом, самые благородные из всех династий, самые трудолюбивые становились подлинными мастерами. То ремесло, которым некоторые очень хорошо владели, ещё до того, как прийти к нам, в наши цеховые мастерские, воплощало в себе реализацию их планов на будущее.
— Андре Серваль выбирал среди них старост групп, среди этих последних?
— Да. Разве не были они самыми квалифицированными для того, чтобы сплотить своих товарищей вокруг профессии которую они изучали с большой охотой, потому что любили её с самого детства? Моральная основа работы над сооружением, исходящая из концепции собора Сен-Мартьяль, была и есть Любовь к труду.
— Где же сейчас эти мастера, воспитанные Андре Сервалем и его ближайшими сотрудниками?
— Они с нетерпением ждут от меня распоряжений. И тотчас же настоящая армия молодых рабочих, сформированная из уже подготовленных кадров, поднимется на сооружение собора. Самым трудным всегда было создать кадровый корпус: у нас он уже имеется.
— Вы заново создали разновидность франко-масонства?
— Благодаря Андре Сервалю франко-масонство вновь обрело своё достойное место, которого оно никогда не должно терять: место, где право на существование даётся только трудом, а не жалкими соображениями выгоды. Могу вас уверить, что наш клуб был настоящим хранителем самых высоких тайн: клуб, где сотни юношей творили и работали в тишине, чтобы однажды создать величественный собор! Есть ли в мире более грандиозная тайна? И какую из тайн лучше и надёжнее берегут? Не забудьте, наконец, что среди наших молодых рабочих, многие, прежде чем работать под эгидой Сен-Мартьяля, были практически выбиты из колеи; утратив честолюбие, они не питали надежд на будущее, которое открывалось перед ними в очень сером цвете. Впоследствии этим молодым старикам наши старшие наставники смогли внушить энтузиазм и возвратить интерес к жизни.
— Андре Серваль часто виделся с ними?
— Он заходил в каждую мастерскую по два раза в неделю и долгие часы проводил в разговорах с рабочими, которые помалу становились «командирами производства», подобно тому, как мы переходили в «ученики» при контактах с таким человеком… Он расспрашивал их обо всём, пытаясь уяснить для себя неизвестные устремления и чаяния рабочей молодёжи. Никто не умел лучше его превознести народную мысль, и казалось чудом как один человек мог внушить здоровые идеи поколению, воспитанному без веры и без закона. Вы пустили бы серьёзную ошибку, полагая, что эти молодые мастера, работавшие с нами рядом в течение многих лет, мечтают только о том, чтобы побежать в кафе, погонять по улицам на мопеде или скрыться в темноте кинозала. Когда у были небольшие передышки, они ни о чём больше не думали как о грандиозном сооружении, рождение которого они надеялись однажды увидеть, и среди них не было ни одного, кто не был бы убеждён, что оно будет вечным.
Моро продолжал делать некоторые заметки в своей записной книжке, но чаще он внимал своему удивительному собеседнику, продолжавшему монотонным голосом:
— Деятельность Андре Серваля была внушительной. Он не удовлетворялся только тем, что был наставником для людей или «начальником работ» в самом лучшем смысле слова: ему нужно было также вести основные линии по строительству собора. Первой его заботой было выбрать место для постройки. Задача была не из лёгких: выбор должен быть рациональным.
Для его определения Андре Серваль часами склонялся над рабочим столом, покрытым единственно картой Парижа…