Напрасной гибелью, безрассудством было бы пытаться спасти Врагина. Но… оставить его на страшную смерть под пытками? Я знал: воспоминание о проявленной трусости и подлости не перестанет давить меня до конца жизни.
Сознавая безумие поступка, я вскочил. Невольный крик вырвался из горла.
В тот же момент, пронзительно присвистнув, точно подброшенный пружиной, сидевший урод высоко подпрыгнул, изумительным прыжком акробата подскочил сажени на две ближе и, взмахнув копьем, направил его мне в грудь.
Тонкое древко качалось, как стальное жало рапиры. Я знал, что рискую вызвать удар малейшим движением. Мгновение я стоял неподвижно. Где-то близко защебетала птичка. Уроды, выпрямившись, смотрели на меня. В тишине мой обостренный слух уловил шум моря и резкие крики морских птиц. Значит, море не особенно далеко.
Лагерь был расположен между дюнами, во впадине. Песчаная могила… А может, не поздно уйти? Я как бы с усилием повернул рычаг в мозгу, подавляя эту мысль, и заставил себя пошевельнуться. В безнадежном отчаянии приговоренного к казни я медленно подошел к Врагину. Маленькое пятнышко краснело на его груди, под сердцем.
Я поднял его и понес. Зачем? Не знаю. Я был заведенным автоматом. Третий раз в этот день все происходящее казалось мне сном.
С мутнеющим сознанием, ежесекундно ожидая услышать дикий крик, принять боль удара, я медленно переставлял ноги в рыхлом песке. Тянулись секунды – ни окрика, ни звука нагоняющих шагов! Только невидимые птицы дюн усилили свист.
Неодолимо тянуло оглянуться – так тревожно было молчание. Но я шел и шел… Мимо проползли толстые искривленные кактусы. И снова раскаленный песок… Наконец я оглянулся. Сыпучий шлейф холма заслонил вид на пройденный путь.
Нервное и физическое напряжение оборвалось сразу. Я выронил тело Николая Ивановича и упал без чувств. Впрочем, я тотчас же очнулся и повернулся к Врагину. Красноватая точка расплылась в широкое пятно. Я положил руку на грудь и сейчас же снял. Сомнений не оставалось – я принес труп. Риск был напрасен, они умертвили его! Там, на брезенте, Врагин еще дышал.
Я поднял голову. Частью колоссального зеркального шара поблескивала темно-синяя гладь спокойного океана. Синева, постепенно бледнея, сливалась с голубым небом. И на этом фоне – красные волны песка. Простор и великий покой пустыни.
От прибрежной полосы меня отделял ряд дюн. Со стороны берега на одну из них поднялись и стали спускаться в лощину четверо в шлемах, волоча тяжелые мешки.
Лагерь виднелся саженях в сорока левее, в лощине. Там тоже шевелились фигуры. Значит, их не трое.
Ожидать помощи было неоткуда. Безучастный к своей судьбе и свершившейся судьбе Врагина, я машинально наклонился над ним. И широко раскрыл глаза. Врагин лежал на боку и ровно, глубоко дышал. Я лихорадочно осмотрел его вторично. Красноватое пятно заняло всю грудь. Я прикрыл голову спящего от палящих лучей, прилег рядом и сразу заснул.
Проснулся я от неприятного ощущения пристального взгляда. Держа в руках свое копье, глазастый урод стоял в трех шагах, пристально вглядываясь мне в лицо, словно пытаясь что-то прочесть на нем. Совершенно инстинктивно я сжался, ожидая нападения. С минуту смотрели мы в глаза друг другу. Ни единой человеческой мысли, ни одного чувства не отражалось на этой живой маске.
Урод внезапно нагнулся, захватил горсть песку. Он указал на себя, в сторону моря, вверх и, отведя копье и подбросив песок в воздух, пронзил на лету облако падающих песчинок. И неподвижно уставился на меня. Я тупо следил за его движениями. Что он говорил? Конечно, о себе. Но что? Быть может, о буре и молнии, ударившей в корабль? Я кивнул головой. Мой взгляд упал на конец опущенного копья, и дрожь омерзения пробежала по телу, пальчики зеленой лягушечьей лапки обхватывали прут.
Монстр повернулся, быстро, не оглядываясь, зашагал к лагерю. Я проводил его равнодушным взглядом. Не пытаясь объяснить факты, я принимал их, и только.
– Довольно спать! – услышал я сквозь сон смеющийся голос Врагина.
На его голове тюрбаном был навернут рукав, оторванный от нижней рубашки. Он выплюнул зеленую жвачку и протянул мне кусок кактуса со стертыми колючками.
– Хотите пить? Вместо воды пока. Да вот, – он оторвал второй рукав, – закройте голову!
С радостью я убедился, что Врагин остался прежним Врагиным.
Я со всеми подробностями рассказал ему происшедшее. Может, это неизвестное племя? Или болезнь – вроде пучеглазия?
Врагин покачал головой:
– Вряд ли. Это чужие… Идем к ним!
За извилистой лощиной открылся вид на лагерь. На тюках сидела одинокая фигура. Остальные пятеро суетились на большой дюне. Отражая солнечные лучи, поблескивала и искрилась сеть огромной паутины, раскинутой между тонкими кольями. Да они плетут сеть!.. Часовой, повернув голову, следил за нашим приближением, но за оружие уже не хватался.
Опасность нам, по-видимому, не угрожала.
Встревоженно засвистали птицы.
– Тогда тоже?!
– Что? – не понял я.
– Свистали пичужки?
– Все время. Но к чему…
– Они и тогда пересвистывались? – нетерпеливо перебил Врагин. – Ни слова не произносили? Значит, это они!.. И остальные отзываются… Отойдем… Пока.
Мы сели неподалеку. Я жевал и сосал кактус. Врагин строил догадки. Изредка у него срывались отдельные слова:
– Эволюция… Ящеры… Другой путь… Но шлемы?..
От лагеря донесся дикий визг и скрежет, точно работала круглая пила.
Врагин вскочил, застонал и, хромая, побрел к лагерю. Постоял там минут пять, повернулся и пошел обратно.
– В большой ящик вертикально вставлен короткий стержень, на стержне со страшной быстротой вращается туманный шар. Звуки – из ящика. – Он молча сел и задумался.
Пронзительный звук, не смолкая до самого заката, метался по лощине.
– Скоро отлив. Пора! Идем за ужином.
Мы перешли дюну возле сети на кольях. Шесть воткнутых в песок никелированных прутьев метра в два длиною огораживали круглую площадку диаметром в три-четыре метра. В центре стоял седьмой прут – короче. Тонкие нити проволоки соединяли верхние концы всех семи прутьев.
Возвращаясь, мы несли наловленных крабов, ракушек и сухих чурбаков с берега. Солнце быстро садилось за дюну, косая тень ползла к нам. Тень доползла и до лагеря. Звуки мгновенно замолкли.
Мы сидели у костра и хрустели печеными крабами. В сумерках видно было, как торопливо поднялись на дюну пять фигур и исчезли за серым гребнем.
– Видели? Отправились. И заметьте: отлив. Вы говорили, – утром тоже во время отлива ходили. И носили. Идем на разведку! Может, отчасти и разрешим загадку.
В сгущавшейся темноте внизу перед нами расстилалась знакомая прибрежная полоса. Пять черных пятнышек, временами сливаясь в одно, быстро приближались к воде. Прямо впереди над низкими волнами отлива возвышалась обнаженная морем черная громада. Ее можно было принять за плоский, но широкий подводный камень, если бы не туда именно направлялась пятерка из лагеря.
– Их затонувший корабль.
– Корабль, да. Но их ли? Не наш ли? И груз вроде с нашего корабля, – возразил я.
Часа через полтора при свете звезд они возвратились Молча прошли мимо нас. Но… ушли пятеро, вернулись шестеро. Обсуждая это обстоятельство, мы направились к тлевшим углям. Врагин завернул в лагерь и принес оттуда два больших шерстяных одеяла.
– Развязана целая кипа. Не отняли, – лаконично объяснил он.
Через полчаса, перевернувшись на другой бок, я успел заметить, как на фоне звездного неба над лагерем что-то громадное плотным черным облаком взметнулось вверх и почти мгновенно скрылось в вышине.
Вспышки на дюне привлекли мое внимание. Голубые, зеленые, синие искры перескакивали между светившимися кольями, танцевали в проволочной сети паутины.
Я разбудил Врагина. Приподнявшись на локтях, мы наблюдали за мерцанием разноцветных огоньков.
Яркий метеор плавно скользнул по звездному своду, оставляя длинный след. Прямая черта тусклого света медленно таяла.
Внезапно Врагин вскочил: – Скорее! Туда! К ним! Скорее! Скорее!.. В лагере неторопливо шевелились силуэты. Часовые? Или там вовсе не спали? Врагин замедлил бег, – стремительное приближение могли счесть за нападение. Но к нашему приходу отнеслись равнодушно.
Врагин порывисто схватил руку ближайшего, потом нагнулся, захватил горсть песку и повторил жест урода, разбудившего меня днем своим пристальным взглядом.
Эффект был поразительный. Нас окружили кольцом, разглядывая так, точно сейчас только увидели. Я придвинулся к Врагину, чтобы вместе встретить нападение. Совсем близко перед нами – страшные головы-глаза. Зрачки, раздвинувшиеся до размера стекол больших карманных часов, отражали пляшущие искорки.
– Они недоброе задумали. – Мой голос осекся. – Ведь это в высшей степени неосторожно… – Я не окончил.
Врагин сжал мне плечо и почти закричал от охватившего его возбуждения:
– Вы ошибаетесь. Поймите же, черт возьми! Они другого, реального, чужого мира. Они так же естественны и нормальны, как мы.
Непоколебимая уверенность звучала в его голосе.
Темное облако проглотило луну. В набежавшей тьме выявилось незаметное при свете луны неравномерно пульсирующее сияние, фиолетовым ореолом стоявшее над ящиком. Оттуда доносились тихий писк и чирикание.
Один подошел к цилиндру, и вдруг пучок солнечных лучей залил лагерь.
Зрачки окружавших сузились опять в узкие разрезы, но весь облик их уже не казался мне теперь таким ужасным, как днем. Стоявший рядом прикоснулся к полированному ящику – крышка мягко отскочила вверх. Я увидел тщательно уложенные кипы бумаг.
Дрожь овладела мною. Мы стояли на пороге одной из тайн вселенной, приподнималась завеса неведомого мира, затерявшегося в звездной пыли, в неизмеримой дали бесконечности.
Открывший ящик взял узкий длинный лист и, указав на звездное небо, передал нам. Я жадно впился глазами. Сверху была изображена спиральная туманность. Ниже второй рисунок показывал ее ближе и уже не как туманность, а различимое звездное скопление с маленьким квадратом, обведенным красной линией. На третьем рисунке – увеличенный красный квадрат с несколькими десятками звезд, окружавшими небольшой синий треугольник, в котором была заключена одна звезда, ничем, впрочем, не отличавшаяся от других. На следующем – в большом синем треугольнике – горела голубым огнем яркая звезда, а еще ниже – звезда ясно распадалась на две.