– Значит, так, девушки, – сказал я, – научно обоснованной версии у меня нет, но чисто эмпирическим путем, на основе личного опыта, получается следующее. Если допустить, что континуум Мироздания включает себя множество параллельных миров, то наш мир – только один из такого множества…
– Понимаю, сэр, – кивнула Мэри, – каждый иной мир может отличаться от нашего какой-либо несущественной мелочью… Но это же фантастика, и к тому же ненаучная, для существования бесконечного количества миров у Вселенной или Мироздания, как вы его назвали, просто не хватит материального субстрата, – она посмотрела на меня почти торжествующе, довольная своей подкованность в данном вопросе.
– Совсем нет, Мэри, – спокойно парировал я, – материальный субстрат у всех миров общий, просто в каждом из них он может присутствовать в совершенно иной комбинации. Но мы уклонились в сторону от темы, потому что я сразу сказал, что научно обоснованной версии у меня нет, а есть только эмпирическая. Так вот, предположим, что между этими мирами возможно возникновение переходов, в которые могут проваливаться разные живые существа или материальные предметы. Признаком такого перехода как раз и является внезапно образовавшаяся гроза, которая моментально рассасывается после завершения процесса перехода.
– Да, сэр, – хлопнула ресницами Мэри и по очереди посмотрела на своих подруг, – гроза закончилась очень быстро, после чего местность вокруг изменилась. Но если мы теперь в другом мире, то как же такое может быть, и как мы сможем вернуться обратно?
– Как такое может быть, спросите при случае у самого Творца, – ответил я, – а обратный билет домой надо еще заработать. Мы тут свою миссию закончили и возвращаемся, можем взять вас с собой при соблюдении вами определенных условий. Понятно?
– Понятно, сэр! – поспешно сказала Мэри а остальные американки синхронно кивнули, – если другого выхода нет, то мы согласны. Называйте ваши условия.
– Во-первых, – сказал я, – полное и безоговорочное подчинение с вашей стороны. Если вам скажут прыгать, то вы прыгаете, если вам скажут лежать – вы лежите, если прикажут чистить нужник – будете чистить нужник. И это не прихоть, а необходимость для такого отряда вроде нашего, находящегося в глубоком рейде в отрыве от своих основных сил. Во-вторых – в боевой состав я вас не беру, будете помогать нашим тыловикам по хозяйству, но первый же намек на хоть какое-нибудь ваше превосходство над этими женщинами и девушками или претензия на главенство – вы вылетаете из нашего отряда, где бы от в тот момент ни находится. В-третьих, – вы соглашаетесь держать в тайне все, что увидите или услышите, находясь в составе нашего отряда, а для того, чтобы ваше обещание не было пустым звуком, вы соглашаетесь на то, чтобы наши маги наложили на вас соответствующее заклинание, которое убьет вас, как только вы попробуете разгласить недозволенное. (А то знаю я вас, янкесов). Если вы согласны, то вопрос можно считать решенным, если нет, то я передам вас местным властям, которые уже сами будут решать вашу судьбу. Может, вас всех вместе поместят в городской бордель, а может, поодиночке распродадут с аукциона. Такие уж тут порядки по отношению к нежелательным иностранцам без гроша в кармане.
– Это очень жестокие условие, сэр, – слегка вздрогнув, растерянно сказала Мэри, подруг которой тоже заметно передернуло, – вы и так ставите нас почти на положение рабов. Мы никак не можем согласиться на полное подчинение, потому что тогда вы или кто-нибудь из ваших людей в любой момент сможет проявить по отношению к нам сексуальные домогательства или даже насилие. Кроме того, сэр, нам говорили, что магии вообще не существует, что все это фокусы, мошенничество и обман доверчивых людей.
– Во-первых, – жестко усмехнулся я, – я вам не доверяю, и доверять в принципе не могу. Вы, американцы, берете обратно свое слово с той же легкостью, с какой его даете, и потом на голубом глазу начинаете объяснять, что вас неправильно поняли, или, что этот договор теперь не соответствует американским интересам. Нет уж, я так рисковать не могу. Вообще-то я должен был бросить вас здесь, среди всех этих злых тевтонов на произвол судьбы, но я все-таки русский, а потому такая мысль противна моему сознанию. Или вы соглашаетесь на мои условия, или уже можете считать себя работницами местной секс-индустрии. Других вариантов у вас нет. А что касается магии… Кобра, покажи им какой-нибудь «фокус». Только, пожалуйста, без особых жертв и разрушений.
Ага, Кобра будто только и ждала моего разрешения. Она пожала плечами и, соблюдая совершенно невозмутимый вид, и тут же прямо на глазах у обалдевших американок слепила руками маленький такой огненный шарик. Совсем маленький – на наступательную гранату РГД-40 потянет, а вот на лимонку уже нет. Несильно размахнувшись, Кобра швырнула этот шарик в сторону обломанной колонны, наискось торчащей из кучи мусора метрах в ста от нас – и, разумеется, попала. Рвануло так, что впечатлило даже меня, хотя после того раза, когда она завалила Посейдона, впечатлить меня чем-нибудь довольно сложно. Но, находись там солдаты противника, мало бы им не показалось.
– Кобра у нас маг огня, – пояснил я американкам, которые, онемев от такого удивительного шоу, лишь хлопали глазами, – сама себе и расчет, и командир, и оружие. Есть маг воды и воздуха, маг разума, хороший маг-универсал, и маленькая сопливая богиня подростковой любви, которая работает у нас доктором. Но только все они некомбатанты, поэтому никогда не появляются в первой линии…
Не успел я договорить – и хлоп… Лилия собственной персоной в своем докторском наряде стоит ногами на той каменной скамейке, на которой я сейчас сижу, и, прищурившись, смотрит на американок оценивающим взглядом.
– Сергей Сергеевич, – негромко говорит она так же по-аглицки, как и я только что, – а что, это и есть те самые янкески, о которых ты давеча говорил?
– Они и есть, Лилюшка, – ответил я, – и эти, надо сказать, еще не самые худшие – так, средние представители.
– Ты назвал меня Лилюшкой, – восхитилась маленькая мерзавка, – папка меня никогда так не называл…
– Твой папка был большой засранец, – ответил я, – и пострадал он вполне поделом. Я же люблю тебя так, как будто ты и в самом деле моя дочка и если кто тебя обидит, будет иметь дело со мной.
– На самом деле, – заявила Лилия, – это страшная угроза, и не хотела бы я быть той, которая меня обидит… Шутка. Кстати, весь мир уже славит обожаемого капитана Серегина, освободившего эту землю от ужасного херра Тойфеля. Все мы уже почувствовали облегчение от того, что нарыв зла прорван и дальше жить всем будет только легче и веселее. Не удивляйся, если в ближайшее время к тебе попрутся самые разные делегации и отдельные личности, которые будут стремиться либо тебе чего-нибудь продать, либо у тебя чего-нибудь купить. Жулики всех мастей уже наготове, и тебе понадобится кто-нибудь, кто был бы в этом деле как рыба в воде. Ведь вы, воины, простые ребята, и вас так легко облапошить. А я этого не хочу, потому что тоже ухожу из этого мира вместе с вами, а следовательно, нахожусь с тобой в одной лодке.
– Сэр, – сказала та американка, которую звали Луизой, – эта девочка и в самом деле настоящая богиня?
– Да, – подтвердил я, – настоящая. Но поскольку вы давно вышли из подросткового возраста, то для вас она может быть всего лишь очень хорошим доктором. Не хотите попробовать?
– Я бы попробовала, – осторожно сказала Луиза, – но, наверное это будет слишком дорого.
– Первичное обследование бесплатно, – тоном заправского коммивояжера быстро произнесла Лилия, – а действительным членам нашего отряда бесплатно и лечение. Так хочет наш обожаемый командир капитан Серегин.
– А от чего вы лечите? – чуть покраснев, спросила Дафна.
– От всего, – самоуверенно ответила Лилия, – кроме свершившейся смерти и запущенной старости. Но вам это пока не грозит, так что именно вас я могу вылечить от всего.
И тут я почувствовал, что от Лилии исходит некое излучение, или, быть может, своего рода гипнотические волны, которые внушают доверие к словам собеседника и заставляют соглашаться со всеми его предложениями.
– Лилия, – чуть слышно и по-русски сказал я маленькой богине, – объясни мне, что ты делаешь и зачем тебе это надо.
– Т-с-с, папочка, – ответила мне та уже совсем беззвучно – прямо в мозг, – эти американки вполне способны на большее, чем просто мыть кастрюли и чистить сковородки, или даже бегать с винтовкой наперевес. У тебя ведь самообеспечивающийся отряд, а потому тебе нужен кто-то, кто хорошо разбирался бы во всей этой финансовой кухне… я вижу в одной из них талант бережливости, а в двух других расчетливость и способность без всякой магии вести переговоры так, чтобы, как говорят у вас, «продавать эскимосам холодильники».
– Но я им не доверяю, – так же беззвучно произнес я, – это такой народ, что мать родную продаст, если посчитает это выгодным. Верить им нельзя ни в коем случае.
– Этот вопрос, – кивнула Лилия, – позволь решить мне. Служить тебе они будут не за страх, а за совесть. А сейчас займи свое место в партере, расслабься и получай удовольствие. Главное, чтобы ты соглашался со всеми моими предложениями.
– Ладно, Лилия, – сказал я, – договорились.
Тем временем, пока мы с Лилией беззвучно выясняли отношения, американки неуверенно переглядывались между собой.
– Сэр, – неуверенно спросила Дафна, – эта девочка действительно так хороша, как она об этом говорит?
– Хороша, хороша, – сказал я, – но вы сами можете проверить. Лилия сегодня вас первый раз видит, поэтому пусть она вас сейчас осмотрит, а потом выскажет свое мнение, и вы сможете его сравнить с тем, что вам говорили американские доктора там, дома.
– Да, – сказала Лилия, – легко спрыгивая со скамьи на землю, – и начнем мы с тебя Дафна, раздевайся… Мальчики, пожалуйста, отвернитесь и не подсматривайте. Девочки стесняются.
– Хорошо, – сказал я и, перекинув ноги на другую сторону скамейки, сел спиною к американкам и маленькой проказнице, и почти сразу же рядом со мной уселись отец Александр, Док и Змей, поэтому я не видел то, что позади меня, но уверен, что Лилия продемонстрировала обычный набор своих приемов пальцедиагностики, потому что американки время от времени довольно болезненно вскрикивали, как это обычно бывает на Лилиных сеансах.