– Послушай, Саш'ша! – сказал молодой охотник, закидывая руки за голову – точь-в-точь, как любил это делать Александр. – Я хорошо знаю повадки животных на этой планете.
Так вот, мне думается, этот Б’рн очень неглуп, если он сумел при такой неповоротливости выжить в окружении сонма голодных племен. Как я подозреваю, племя, вождя которого мы обидели со шкурой, не единственное на берегах этого озера.
И вот представь себе, что происходит. Куча драков, каждый из которых видит себя героем, добывшим для голодного племени целую гору мяса. У них есть дюжина дюжин Лет, чтобы изучить повадки этого монстра и научиться охотиться на него.
Однако этого не происходит. Здоровенный зверюга спокойно жрет камыш чуть ли не трех перелетах стрелы от хижин, совершенно не беспокоясь о том, что его потревожат.
О чем это говорит? О том, что Б’рн чувствует себя рядом с охотниками в полной безопасности.
Я давеча заметил в хижине вождя краешек коричневой шкуры монстра – единственной этой деревне, кстати. Может, гигант сдох – не вечно же они живут; но может, кому-то очень-очень давно повезло добыть зверя.
Но сегодня утром было видно, что на этого Б’рна они не охотятся – совершенно не умеют. У них нет тактики, они не знают его повадок, уязвимых мест. Я подозреваю, что этот зверюга живет на этом месте много Лет, а вождь просто знал, что он всегда здесь.
С другой стороны. Почему жители побережья озера не охотятся на детенышей? Их же легче добыть опять же в дюжину дюжин раз.
А не охотятся, потому что, как я думаю, детенышей на побережье нет. Они – где-то другом месте, недоступном для местных драков. Вопрос: в каком?
Давай думать!
– Давай! Где-нибудь глубоко в камышах?
– Возможно. Но маловероятно. Пожар, облава, стая хищников доберутся до любого самого укромного уголка. Нет. Родители могут покидать детеныша надолго. Иначе окочурятся голоду. С такой-то массой тела!
– Может, они собираются в стаю и по очереди охраняют детенышей?
Ар’рахх едва не захохотал, представив стаю гороподобных животных.
– Не-е… Исключено. Это сколько нужно камыша, чтобы прокормить всего одного монстра! А если их полдюжины? Нет. Отпадает.
– А может такое быть, что детеныши Б’рна появляются на свет не из яйца, а из тела зверя?
– Да. Такое возможно. Такие животные на Дракии есть. Например…
– Постой! – перебил разговорившегося охотника землянин. – А может такое быть, что где-нибудь посреди этого кипяточного озера есть большой остров?
– Да кто его знает? Вполне возможно! Ты думаешь.....?
– Да, я думаю, что детеныши могут быть на острове. На моей планете черепахи размножаются именно так – на островах.
– Значит, нужно поискать этот остров. Но если он есть, то охотники давно знали бы о нем.
Но с другой стороны… Этот монстр не даст приблизиться к месту роста молодняка ближе, чем на два перелета стрелы. Да ему достаточно перевернуть лодку или плот. И – все!
– Но на остров можно попасть по воздуху!
– Да, попробовать можно. Но одному тебе не справиться.
– Правильно мыслишь! Тебе тоже придется научится летать на дельтаплане!
Ар’рахх промолчал, ничего не ответил. Он вообще прекратил разговор, отвернулся от Александра, о чем-то надолго задумался. Землянин хотел его спросить что-то еще, но не стал, решил дождаться утра.
Глава 6Лёжка монстра
Войско «лесных братьев» растянулось на несколько перелетов стрелы. Лекарям определили место в одном обозе с продуктами, в арьергарде небольшой разбойничьей армии.
К’нарр и его «внучка» шли почти рядом, плечо к плечу, но между собой не разговаривали.
Работорговцу было отчасти стыдно за вчерашнюю, как он думал, «слабость», а его спутница просто светилась от счастья, совершенно не замечая ничего вокруг. Северянин бросил на нее несколько мимолетных взглядов, хотел сказать, что произошедшее вчера лучше всего забыть, и как можно скорее, но настойчивая мысль, что у ее любимой Ир’рны через установленный Богами срок могут появиться братики и сестрички, не давала ему произнести роковые слова. Роковые, потому что таких слов после безумной ночи любви партнерше не говорят. Обидеть можно до самой глубины души. А всем известно, как мстительны и коварны бывают женщины, которых несправедливо обидели… Лучше промолчать.
Молчанье – дороже золота.
Уже к полудню появился первый раненный. Кто-то из молодых, не слишком опытных «робин гудов», оступился на пропитанной влагой почве, сорвался с дороги, долго летел вниз по крутому склону…
Поднимали его вверх практически «по частям».
Негоциант к осмотру раненого был уже готов.
Молодого воина внесли на руках, бережно положили на узкий стол лекаря.
С первого взгляда было видно, что отрок – не жилец.
Ноги и руки были поломаны в нескольких местах, кое-где из оранжевой от крови плоти белели обломки костей… Вдобавок, пока он падал, кувыркаясь, в раны набилось много грязи. А К’нарр знал: там, где была грязь, потом всегда много гноя, а драк начинает бредит и быстро умирает.
Пришла атаманша. Она мельком глянула на воина, сорвавшегося в пропасть, жестом отозвала работорговца сторонку.
«Не трать на него время! – Шшепнула она. – Дай ему что-нибудь такое, чтобы он не чувствовал боль, и пусть умирает. Тебе его не спасти. Когда все сделаешь, догоняй отряд.
Мы идем дальше!»
Атаманша вышла. Вслед за ней палатку покинула и вся ее немногочисленная «свита».
К’нарр и «внучка» остались вдвоем.
Воин-отрок все понял, он обреченно проводил взглядом прямую спину предводительницы разбойников, снова посмотрел на работорговца.
В душе негоцианта от этого взгляда что-то вздрогнуло.
Возможно, на него повлияла ночь любви, полная страсти; возможно, приказ атаманши породил у него внутреннее несогласие, сопротивление ему; возможно, северянин, сам того не замечая, стал изменяться, перерождаться, становиться настоящим целителем – лекарем, который никогда не откажет в помощи раненному или больному, даже если у него не будет ни единого шанса на успех.
– Здесь есть поблизости горный ключ? – неожиданно спросил он у воина, охранявшего палатку. – Тогда принесите мне воды из него, и побольше – распорядился он, получив утвердительный ответ.
Отрок удивленно посмотрел на негоцианта, потом на большой бурдюк с холодной водой, влажно шлепнувшийся о землю почти у его ног, кажется, стал догадываться, что умирить его не оставят: вода для этого не нужна.
– Посмотри мне в глаза! – услышал он голос целителя. Повернул голову. В лицо ему полетело белое облачко пыли, которое дунул в него лекарь со своей ладони песочного цвета.
Сознание воина провалилось в чернь.
В принципе, К’нарр лично не рисковал ничем.
Риск существовал только для этого молодого драка, распростертого на столе. Риск, что если он выживет, то останется калекой до конца своих Дней.
Раны работорговец промывал долго. К счастью, у отрока не был поврежден ни один крупный кровеносный сосуд, иначе он давно бы умер от потери крови. Кости у молодых драков срастаются хорошо – это негоциант знал еще с детства (самого его Боги избавили от увечья, но он не раз слышал, как мать его отца говорила ему, что, не смотря на то, что кости у молодых драков срастаются хорошо, лучше с высоких деревьев на твердую почву не прыгать).
Вычистив раны, северянин тщательно напудрил их изнутри порошком, убивающим гной.
Он начал уже стягивать края ран специальными жилами, но потом вдруг почему-то остановился. Его уже довольно большой опыт говорил ему, что в ранах все же может появиться гной. И тогда…
«Что же делать? Как решить эту задачу?» – думал он, в очередной раз тщательно промывая родниковой водой свои окровавленные руки. Неожиданно его взгляд упал на краешек палатки, из-под которого трудолюбивый муравей старался вытянуть соломинку.
Часть травинки была внутри палатки, часть – снаружи. Наконец, муравей, поняв, что ему не преодолеть тяжести плотного полотна, полез внутрь, в соломинку.
К’нарр, как завороженный, проследил взглядом за насекомым, зачем-то подошел к краешку полога, приподнял его. Муравей уже выбирался из противоположного края травинки.
Работорговец наклонился, подставил палец для насекомого, а когда тот забрался на него, поднял к своему лицу и зачем-то поцеловал муравья – одними губами.
Затем он быстро вернулся к столу, приказал принести целый пучок чистой соломы.
Из пучка он выбрал несколько самых плотных, аккуратно вставил их одним концом в ранку, крепко стянул края нитями.
«Теперь гноя можно не бояться – он вытечет из раны через полые стебли травы. А когда гной и сукровица перестанут выходить, травинки можно будет удалить». – думал северянин, размеренно «штопая» раненного отрока.
Только к вечеру, укрепив все выправленные теперь конечности вдоль длинных и ровных стеблей, К’нарр позволил себе передохнуть. Он устало присел около начавшего приходить в сознание молодого воина, едва не уснул.
«Интересно, далеко ли до ближайшего села?» – подумал он, все же отдаваясь навалившейся дремоте. – «Раненого придется оставить в нем».
…Утром, так и не дождавшись вразумительного ответа от своего друга на свой вчерашний вопрос, Сашка решил «стать на крыло» и совершить облет территории вдоль побережья озера. Нужно было совершенствовать навыки управления самодельным планером, важно было понять, насколько верно их с Ар’раххом предположение о том, что детенышей Б’рна на побережье горячего острова нет.
Зеленый верзила все также молча помог Александру натянуть драконью шкуру на каркас, не проронив ни слова, одними глазами «проводил в полет» «брата по крови».
У землянина на душе поскребли кошки: он понял, что опять нечаянно задел в религиозной душе молодого охотника нечто очень болезненное; но поменять что-то было уже нельзя, поэтому приходилось просто терпеть обиду новообретенного друга, надеясь, что она либо «рассосется» сама собой, либо, со временем, Ар’рахх соизволит объясниться, назовет причину, по которой простой, с точки зрения землянина, вопрос поверг в уныние трехпалого аборигена.