Она сделала вид, будто ничего не заметила, и осталась стоять, уставившись прямо перед собой, безучастная, показывая всем своим видом, что считает происходящее обычной формальностью, чем-то таким, с чем ей уже не раз приходилось сталкиваться прежде.
Закрепив последний датчик на выпуклости живота, мистер Лэм подошел к прибору и начал щелкать переключателями и крутить ручки. Машина загудела, оживая, затем послышались частые щелчки.
Саманта по-прежнему продолжала смотреть прямо перед собой, сосредоточив взгляд на противоположной стене. Улыбаясь, мистер Лэм перекатил прибор и поставил его перед ней.
— Ну хорошо, — сказал он, — можно начинать. Отвечайте только на вопросы, которые я буду задавать, и отвечайте на них как можно более четко и лаконично. Ради вашей защиты, а также ради защиты «Хранилища» тест будет записан на магнитофон. — Мистер Лэм кашлянул, прочищая горло. — Заявитель номер двести одиннадцать А, — начал он. — Пожалуйста, назовите свое имя и возраст.
— Меня зовут Саманта Дэвис. Мне восемнадцать лет.
— Вы учитесь в школе?
— Да.
— Как называется ваша школа?
— Средняя школа… э… объединенная средняя школа Джунипера.
— Вас когда-либо обвиняли в воровстве и краже из магазина?
— Нет.
— Вы регулярно употребляете наркотики?
— Нет.
— Вы когда-либо употребляли запрещенные препараты?
— Нет.
— Вы когда-либо торговали запрещенными препаратами или хранили их у себя дома?
— Нет.
Саманта шумно вздохнула. Несмотря на то что она никогда не имела никакого отношения ни к чему хотя бы отдаленно противозаконному, ей было не по себе. У нее участилось сердцебиение, в висках стучала кровь. Повлияет ли это на результаты теста?
Покрутив ручку на полиграфе, мистер Лэм поднял взгляд и посмотрел Саманте в глаза.
— Вы когда-нибудь занимались фелляцией?
— Фелляцией?
— Оральным сексом с мужчиной.
Потрясенная, Саманта уставилась на него.
— Так занимались?
Она молча покачала головой.
— Будьте добры, произносите свои ответы вслух.
— Нет, — едва слышно промолвила Саманта.
— Вы когда-нибудь занимались куннилингусом?
— Куннилингусом?
— Вы когда-нибудь лизали влагалище другой женщине?
— Нет, — прошептала она.
— Вы когда-либо занимались аналингусом?
— Нет.
Саманта не знала точно, что это такое, однако после предыдущего вопроса определенные мысли у нее были.
— Вы когда-либо причиняли умышленный вред здоровью другого человека?
— Нет.
Отвернувшись от мистера Лэма, Саманта опустила взгляд на свою грудь, на закрепленные на теле электроды. Что это за вопросы? Мало того что они были странными, они не имели никакого отношения к работе продавцом. Саманте вдруг захотелось узнать, действительно «Хранилище» задает эти вопросы соискателям работы, или же мистер Лэм занимается отсебятиной. Быть может, он тайный извращенец. Быть может, он записывает это собеседование — но не для администрации «Хранилища», а для своего личного использования.
Однако это невозможно. Прямо за дверью находятся секретарша менеджера по кадрам и другие люди. И полиграфом, и записывающей аппаратурой мистера Лэма снабдило «Хранилище». Он не сможет подправить и отредактировать результаты собеседования, прежде чем передать их дальше.
Нет, «Хранилище» в курсе всего этого.
— И еще один последний вопрос, — сказал мистер Лэм. — Мучит ли вас навязчивый кошмарный сон, в котором вы вспарываете живот одному из членов вашей семьи?
— Нет.
— Очень хорошо. — Мистер Лэм повернул выключатель, вызвав новую серию частых щелчков. — Вот видите, все оказалось совсем несложно.
Он начал было обходить вокруг тележки, чтобы отсоединить датчики полиграфа, но Саманта, не собираясь позволять ему прикоснуться к ней еще раз, принялась поспешно срывать их со своего тела. Когда менеджер по кадрам подошел к ней, она уже сняла с себя все датчики и, протянув ему перепутанные провода, быстро схватила лифчик и блузку.
— Мы почти закончили, — объявил мистер Лэм, укладывая провода на тележку и откатывая ее к пустой стене в дальнем конце помещения.
Затем он достал откуда-то из тележки стеклянную банку, похожую на бокал для вина, и вернулся к Саманте.
— Теперь нам нужна ваша моча для анализа на содержание наркотиков. — Он протянул банку. — Помочитесь сюда.
Ощутив прихлынувший к лицу жар, Саманта догадалась, что щеки у нее приняли пунцово-свекольный оттенок.
— Где мне?..
— Здесь. — Мистер Лэм невозмутимо посмотрел ей в лицо.
Саманта покачала головой, решив, что ослышалась.
— Что?
— Если вы удалитесь в туалет, я не смогу удостоверить подлинность образца. Вам нужно будет сделать это прямо здесь.
— Перед вами?
— Передо мной, — кивнул он.
Действительно ли уголки его губ чуть изогнулись вверх? Он пытался скрыть усмешку? Саманта ощутила в груди леденящий холод, порожденный не только глубочайшим стыдом, но и страхом.
Однако опять же никто не принуждал ее к этому. Никто не держал приставленный к ее виску пистолет.
В буквальном смысле.
Однако Саманта чувствовала, что не сможет просто так развернуться и уйти. Что-то удерживало ее здесь — то ли психологическое давление, то ли собственная эмоциональная слабость, не позволяющая постоять за себя, — и у нее вдруг мелькнула мысль, что ее эксплуатируют, используют.
Подвергают сексуальному насилию.
Саманта представить себе не могла, что окажется в подобной ситуации, однако теперь, когда это произошло, случилось само собой, она понимала, как жертвы насилия молчат о том, что с ними было, как держат в себе эту страшную тайну и ни с кем ею не делятся.
Потому что… на самом деле не было необходимости никому ни о чем говорить. Она сама со всем разберется, оставит все позади, не допустит, чтобы случившееся оставило неизгладимый шрам в ее жизни.
Она справится с этим.
— Будьте добры, помочитесь в банку, — повторил мистер Лэм.
Кивнув, Саманта взяла у него банку, поставила ее на стул, затем, засунув руки под юбку, стянула трусики, поочередно с одной и другой ноги, не позволяя менеджеру по кадрам заглянуть ей под юбку.
— И юбку, пожалуйста, тоже снимите.
Саманта воочию представила себе, как он мертвый валяется на полу, а она что есть силы лупит его ногами по голове. Однако она молча кивнула, сняла юбку и положила ее на стул.
Холода больше не было. Его сменил невыносимый жар, вкупе с удушливой влажностью, и Саманта обливалась по́том. Она попробовала представить себе, что сказали бы ее родители, если бы присутствовали здесь, но не смогла.
Не глядя на мистера Лэма, Саманта присела на корточки и поднесла банку между ног.
Помочилась в нее.
Протянула ее мистеру Лэму.
Вот теперь тот действительно улыбался.
— Благодарю вас, мисс Дэвис. Наше собеседование закончено. Теперь вы можете одеться. Мы позвоним вам и сообщим результаты.
Молча кивнув, Саманта натянула трусики и надела юбку.
Слезы брызнули у нее из глаз только тогда, когда она, покинув «Хранилище», оказалась на стоянке.
2
Еще один свободный день.
Билл проснулся поздно, совершил пробежку, приготовил себе завтрак, посмотрел телевизор, вошел в программу «Фрилинк» и прочитал заголовки сегодняшних новостей, после чего решил принять душ и отправиться в город. Когда у него была работа, он не имел ничего против того, чтобы весь день оставаться дома, однако в промежутках между заказами дом начинал вызывать у него клаустрофобию, и он спешил по возможности из него выбраться.
Заглянув в магазин Стрита, Билл поболтал с ним ни о чем, затем отправился к Донни посмотреть, нет ли у того чего-нибудь новенького из музыки.
Когда Билл открыл дверь и вошел в уютную прохладу оснащенного кондиционером зала, Донни разговаривал по телефону. Помахав ему рукой, Билл прошел к полке новых поступлений и стал перебирать свежие компакт-диски.
Хотя Билл всегда считал себя поклонником тяжелого рока, он вынужден был признать, что все его последние приобретения были сделаны в разделе кантри — Лайл Ловетт, Роберт Эрл Кинг, Билл Морриси. Он говорил себе, что тяжелый рок — это не музыкальный стиль, а образ жизни, и раз все эти музыканты начали свое творчество двадцать пять лет назад, а то и больше, их пластинки нужно помещать в раздел рока, рядом с Джеймсом Тейлором и Джони Митчел, однако на самом деле его просто не интересовала подавляющая часть современной рок-музыки. С годами его вкусы изменились.
И он сам не мог сказать, нравится ли ему это.
Закончив разговаривать по телефону, Донни положил трубку. Перестав разглядывать компакт-диски, Билл повернулся к нему.
— Как дела? — спросил он.
Владелец магазина покачал головой.
— Дерьмовее дерьмового.
Билл начал было смеяться, но практически тотчас же сообразил, что Донни не до смеха.
— «Хранилище»? — спросил он.
Донни кивнул.
— Ублюдки демпингуют. Они могут продавать компакты в розницу дешевле, чем я закупаю их оптом.
— Однако такой выбор, как у тебя, они не могут предложить.
— Ну, возможно, это верно в отношении старых записей, а вот все новинки хит-парадов появляются у них на полках за пару недель до того, как мой поставщик мне их высылает. А главные мои кормильцы, дружище, — это подростки. Если у меня на полках не будет всех свежих хитов, они ко мне даже не заглянут. — Донни вздохнул. — Но даже если они будут у меня на полках, подростки, вероятно, все равно ко мне не зайдут. Я не могу даже сравниться с ценами «Хранилища», не говоря уж о том, чтобы их перебить.
— Как ты думаешь, — спросил Билл, — ты сможешь остаться на плаву?
— Надеюсь, но, честное слово, не знаю. Может быть, я страдаю манией преследования и у меня преувеличенное мнение о собственной персоне, однако мне действительно кажется, что «Хранилище» пытается выжить меня из бизнеса.
— И установить монополию на все музыкальные товары.