— Тишайший супруг обещал посвятить этот вечер мне, — ответила я любезно.
Чезаре подтвердил мои слова, после того как я наступила каблуком на его золоченый сапог, а в коридоре потребовал объяснений. Выслушав их, кивнул:
— Зайду поприветствовать матушку, переоденусь и отправлюсь к вашему шепелявому поклоннику.
— Мы отправимся туда вместе.
— К матушке?
— И к ней, и в вашу гардеробную, не желаю дать вам шанс сбежать, а после — к сиятельному князю Мадичи.
Супруг не возражал. Обиженная синьорина Раффаэле удалилась, плечи ее вздрагивали, будто от рыданий. Мне это понравилось. Чезаре проводил ее сочувственным взглядом. Это не понравилось абсолютно. Вышла бы она замуж за кого-нибудь, я бы успокоилась. Может, намекнуть Артуро, что ее карие глазки останавливаются на нем с регулярной нежностью? Синьор Копальди шел следом за нами, и я могла бы начать интригу немедленно. Но он беседовал с дожем, то есть с дожевым затылком, и я не посмела мешать.
Маркиз Сальваторе снарядил погоню за капитаном Саламандер-Арденте, ставки на ее удачное разрешение — один к трем. Священник с острова Николло сбежал еще на рассвете, значит, венчание он провести успел. Лекари выяснили состав афродизиака, в Аквадорате такого никто не производит. Глава гильдии стеклодувов грозит прекратить поставки фонарных плафонов для нового квартала, если его серенити не найдет для его дочери мужа среди патрициев.
Чезаре повернул голову и посмотрел на помощника с радостным воодушевлением:
— Артуро!
Нет, нет, синьор Копальди вступать в брак не желал. Славно, его мы прибережем для Паолы.
— А в чем состоит проблема с браком дочери стеклодува? — спросила я.
— Это давняя традиция, — ответил Чезаре. — Гильдии мастеровых, не все, только самые почетные, как, например, стекольщики, имеют право отдавать своих дочерей за наших дворян. Может, стоит вменить в обязанность патрициев предоставлять нам наследников для этих целей?
— И оскорбить и тех, и других?
— У доны догарессы есть лучшее предложение?
— Повысить брачную ценность гильдейских синьорин, — ответила я спокойно. — К примеру, обучать их в школах благородных девиц.
— В Аквадорате лишь одна такая школа.
— Пусть их будет больше, пусть туда будут допускаться не только дворянки, пусть на школьных балах будут присутствовать… — Я запнулась, поняв, что замечталась. — Как зовут вашу девушку, эту дочь стеклодува?
Мне ответил Артуро:
— Синьорина Мария Биккере.
— Предложите синьорине Марии обучение в «Нобиле-колледже-рогацце», то есть оплатите ей взнос. Разумеется, синьор Биккере может это сделать и сам, уверена, он богаче всех во дворце, но от подарка его серенити не откажется.
— Не посмеет. И на целых три года перестанет меня донимать требованиями. — Чезаре потрепал меня по щеке. — Умница моя.
Тепло этого прикосновения было невероятно приятным, тем более что мужская ладонь задержалась на лице, скользнув на затылок под волосы.
— Где твоя саламандра?
— Не знаю, — ответила я грустно. — Я оставила Чикко в гардеробной, но, когда вернулась туда после занятий, футляр был пуст.
— Я поищу, — предложил Артуро.
— Не нужно, — сказала я.
Мы как раз вошли в распахнутые слугами двери спальни синьоры Муэрто. Крошка-маджента приветственно помахала нам хвостиком с груди тишайшей свекрови. Та сидела в постели и при нашем появлении отложила в сторону книгу.
— Чезаре?
— Матушка, — дож бросил мне шапку и, приблизившись к кровати, опустился подле нее на колени, — ты совсем расклеилась.
— Северный ветер, дорогой, скоро он переменится. Филомена?
Шапку я отдала синьору Копальди.
— Добрый вечер, матушка. Моя саламандра не доставила вам неудобств?
— Она проскользнула в спальню вместе со слугами, — хмыкнула матрона, пальцы ее гладили склоненную голову сына, — кажется, ее привлекал комнатный камин.
— Позвольте? — Я взяла ящерку, ощутила прохладу шкурки, рассмотрела зеленые лапки, светло-зеленое брюшко и черный хвостик.
Чикко извивалась. Я разжала пальцы, и она быстро взбежала на грудь синьоры Муэрто. Подавив обиду, я присела на стоящий у кровати стул.
Свекровь выглядела очень плохо, без преувеличения. На мой лепет о лекарях ответила решительным отказом. Я посмотрела на супруга. Тот улыбался, поддерживая мать, но глаза его наполняла тревога.
— Гнилой воздух столицы не идет тебе на пользу.
— Главное, чтоб он подходил тебе.
Я поняла, что невероятно соскучилась по семье. Чезаре походил на мать резкими чертами лица и черными волосами, и смотрели они друг на друга со скрываемой, но все же нежностью.
— Синьора Муэрто, — проговорил дож весело, — а расскажи-ка мне, как можно преодолеть чары древнего вампира.
— Тебе — никак, — фыркнула матрона, — этому обучают с младенчества.
— Я был крайне болезненным ребенком, — сообщил Чезаре мне, — и матушка побоялась лишиться наследника, вздумай тренировать меня истребителем кровососов.
— Так это вы учили Карлу Маламоко? — ахнула я.
— Карлу? — переспросила свекровь и посмотрела на сына.
— Синьорину Маламоко, — кивнул он со значением.
Матрона произнесла несколько незнакомых мне слов, обрамляющих имя Фаусто Маламоко, потом повернулась ко мне:
— Да, и после учеников себе не брала. Так с кем из древних вампиров собирается сражаться его серенити? С чудовищным князем Мадичи?
— Сражаться с экселленсе? Нет, матушка, нынче мы с ним на одной стороне, надеюсь, так будет и впредь. Дело в другом. Некий молодой человек…
Он пересказал синьоре Муэрто ситуацию.
— Неправильный запах?
— Я использовал пот саламандры, чтоб вампиры меня не учуяли. Но здесь, судя по всему, нечто другое, Лукрецио парня обоняет.
— Любых притирок хватает не более чем на час, — размышляла вслух матрона. — Бывает, что длительный прием особых отваров и вытяжек надолго изменяет состав пота. Нет, Чезаре, без осмотра я не смогу тебе ничего сказать.
— Спасибо, матушка. — Дож поднялся. — Мы с Филоменой тебя оставим…
— Стоять.
В это момент я поняла, как синьора Муэрто заставляет трепетать всех без исключения дворцовых слуг. В одном слове ее было столько властной силы, что мои колени разогнулись, и я поднялась на ноги.
— Мы немедленно отправляемся в палаццо Мадичи. Артуро, покараульте в коридоре, чтобы никто из слуг сюда не вошел, мне нужно одеться. Вы, — она перевела свирепый взгляд на меня с супругом, — ждите меня внизу. И если в ваши пустые молодые головы забредет шальная мыслишка сбежать…
Трость свекрови, оказывается, все это время лежала с ней в постели, прикрытая одеялом, сейчас ее окованный серебром кончик покачивался у моего носа.
— Я подкаблучник, — жаловался супруг небесам, когда мы шли в его гардеробную, — мною командуют женщины. Каково?
Небеса не отвечали.
У бронзового бассейна во внутреннем дворе дворца дожей в этот ночной час беседовали двое. Разговор велся отнюдь не по-аквадоратски, но полной луне, единственной его свидетельнице, это было безразлично. Лица инородцев скрывали белые личины Вольто, тела — массивные бесформенные плащи.
— Старуха начала догадываться, пришлось принимать меры.
— Заодно можно было избавиться и от девчонки.
— Слишком опасно. Девчонку уберем в свое время, должно казаться, что она ушла сама, уступив место более достойной.
— Она не захочет.
— За нее еще не брались по-настоящему.
— Возьмитесь. Война вот-вот будет объявлена.
Луна скрылась за облаками лишь на мгновение, но когда вновь стала видна, во дворе у бассейна уже никого не было.
Глава 6Изгнание тишайшей Филомены
«Нобиле-колледже-рагацце» готовился отойти ко сну. Маура уже лежала в постели, читала некий снабженный цветными гравюрами фолиант и время от времени подхихикивала. Древние хиняне толк в любовных утехах знали и предавались им очень забавными способами.
Таккола вышла из ванной комнаты, облаченная в свою привычную ночную сорочку, плотную, с высоким стоячим воротником и обилием рюшечек на плечах и груди. С ней в спальню проник аромат сандала, легкий запах мыла и лосьона. Она промокала полотенцем влажные волосы и шлепала по полу задниками удобных домашних туфель.
— Приятно вернуться домой.
Маура согласилась, повела плечом, фолиант поехал вниз, увлекая за собой покрывало. Под ним синьорина да Риальто оказалась одета довольно скудно: полупрозрачная алая сорочка, схваченная впереди рядом крошечных рубиновых пуговок.
Черные брови Маламоко поползли вверх.
Маура беспечно рассмеялась:
— Бабуля Попета, наверное сослепу, упаковала мне этот чудовищный наряд. — Она завозилась, снова укутавшись до плеч. — Погасить свет?
Карла вопроса будто не услышала, она смотрела в стену остановившимся взглядом. Панеттоне пришлось его повторить.
— Что? Нет, мне нужно заняться волосами.
— Помочь?
— Нет!
Неожиданно резкий ответ, он заставил сердечко Мауры трепетать. Так тебе и надо, черноглазый лжец. Нянюшка Попета? Ха! Три ха. Прозрачный наряд дона да Риальто затолкала в сундук своими руками. Был он на самом деле частью карнавального костюма, накидкой, надеваемой поверх черного атласного чехла, чтобы изображать ночную ипостась Аквадораты, тишайшую Даму.
Карла сидела перед туалетным столиком, расчесывала свои смоляные кудри, Маура видела в отражении ее тонкое скуластое лицо.
— Как там наша Филомена?
Маламоко хмыкнула:
— Дрессирует Чезаре или воюет с Голубкой.
— Война на истощение. Не понимаю. — Панеттоне отложила книгу на прикроватный столик. — Чего добивается Раффаэле?
— Выжидает, пока место подле дожа снова станет вакантным. — Карла отложила щетку и развернулась к подруге. — Кузен Муэрто считается исключительным женолюбом. Сплетни отчасти правдивы, а отчасти он распустил их сам.
— Зачем?
— Ну, наверное, чтоб компенсировать слухи о своем бесплодии.