Я знаю, что правильно вышел из круга,
И верю, что не пропаду в этой тьме.
Ты близко. Я вижу тебя, незнакомка,
Прекрасная дева с венком из надежд.
Я знаю, его ты отдашь ненадолго,
Но этого хватит для белых одежд…[10]
Он не успел закончить песнь прощания, чтобы достойно уйти из этого мира. Всего один-единственный куплет, который посвятил бы милосердной богине, что с одинаковой легкостью забирала во тьму мятущиеся души и смертных, и эльфов, и гномов. Ни от кого не отказывалась, и только за это ей стоило спеть.
Но он не смог, не сумел, не справился с последней задачей: под распахнутым настежь окном неожиданно послышалась какая-то возня. Затем что-то звонко щелкнуло по подоконнику, скрипнуло, сдавленно ругнулось на дикой смеси из четырех языков. В комнате заметно потемнело и запахло смертельной угрозой, вынудив умирающего эльфа осечься и поднять на нежданного визитера голову. А потом что-то некрупное со злым шипением метнулось в его сторону, с поразительной легкостью сшибло с ног, отшвырнуло вон готовые вонзиться в тело мечи, ничуть не смутившись пылающими на них защитными рунами, и с разъяренным рыком впечатало обессилевшего эльфа в стену.
– Пр-ридур-рок!
Линнувиэль тихо вздохнул, безвольно оседая на пол и чувствуя, как в последний раз дрогнуло уставшее сердце. С тоской подумал, что все-таки не успел закончить песнь, а потом поднял затуманенные глаза и с запоздалым пониманием уставился на пришедшую на его зов гостью. Как всегда, холодную, почти ледяную, но при этом невыразимо прекрасную.
Она действительно пришла за ним, как он и хотел. Пришла на зов бесшумно, в самый последний момент. Неотвратимая, как рок. Неумолимо настигла, добралась, узнала… Долгожданная и суровая леди, имя которой смерть. И теперь она в упор смотрела на эльфа бешено сверкающими голубыми глазами, в которых все стремительнее разгорались холодные изумрудные огни.