м. Я знаю, что ты бывала в доме его семьи и брала свитки из библиотеки его отца. Твоя прямота и увлеченность научными изысканиями произвели на него впечатление.
Услышав эти слова, Элис обмерла. Она вдруг поняла, кто рекомендовал ее. Седрик Мельдар, брат Софи. Однажды он помогал ей искать свитки в кабинете отца. Элис всегда хорошо относилась к Седрику, а девочкой даже была влюблена в него. И узнать, что он посоветовал своему другу обратить внимание на нее как на невесту, было для нее потрясением. Не заметив ее смятения, Гест продолжал говорить:
– И вот когда я жаловался на жизнь, Седрик сказал мне, что я не найду лучшей невесты, чем женщина, у которой уже есть своя жизнь и свои интересы. Так я услышал о тебе. И в самом деле, у тебя свои интересы в жизни, так что я начинаю сомневаться, сможешь ли ты включить в свои планы мужа.
Он внезапно посмотрел на нее. Уж не мелькнула ли в его темных глазах искра удивления?
– Это не романтическое предложение. Думаю, ты заслуживаешь лучшей доли, чем та, что предлагаю я. Но, говоря прямо, вряд ли тебе предложат что-то более выгодное. Я богат, умен, хорошо воспитан и, как мне самому кажется, добр. Я имею основания надеяться, что мы неплохо поладим – я со своей торговлей и ты со своими учеными занятиями. После свадьбы мы оба с огромным облегчением избавимся от ворчания родителей. Итак, Элис, можешь ли ты дать мне ответ сегодня же? Выйдешь ли ты за меня замуж?
Он умолк. Элис не находила сил ответить на это странное предложение. Гест, наверное, подумал, что она колеблется. И поэтому повторил то, что другой женщине могло бы показаться страшным оскорблением, а для нее прозвучало всего лишь как признание их невысокого положения:
– Не думаю, что тебе сделают предложение лучше этого. Я богат. Всю тяжелую работу будут делать слуги. Ты сможешь нанимать домоправителей и лакеев, сколько душа пожелает. Найми секретаря и повара, чтобы занимались нашими обедами и развлечениями. Ты получишь все, что нужно для приличного содержания дома. У тебя будет не только время для занятий, но и доход, ты сможешь приобретать нужные книги и свитки. А если тебе ради твоих штудий придется путешествовать, я дам тебе подходящих сопровождающих. Я искренне сожалею, что из-за меня ты потеряла возможность увидеть выход драконов из коконов. И обещаю, что если ты примешь мое предложение, то сможешь поехать вверх по реке Дождевых чащоб и провести там столько времени, сколько тебе потребуется для изучения драконов. Решайся. Лучшей сделки тебе не найти.
Элис проговорила:
– Ты покупаешь меня в надежде упростить себе жизнь. Ты покупаешь меня за свитки и время на их изучение.
– Немного грубовато, но…
– Я согласна, – быстро сказала она и протянула ему руку, думая, что он поднесет ее к губам и поцелует. Или даже обнимет ее, Элис.
Вместо этого Гест с улыбкой пожал ей руку, как это делают мужчины, заключая уговор, а потом развернул ладонью вверх и вложил в нее драгоценный свиток. Свиток был тяжелым, – наверное, для сохранности его пропитали маслом. Запах тайн манил. Элис торопливо подхватила обретенную драгоценность другой рукой.
– С твоего позволения, я объявлю о нашем бракосочетании на летнем балу. Разумеется, после того, как испрошу дозволение у твоего отца, – с удовлетворением сказал Гест.
– Тебе вряд ли придется уговаривать его, – пробормотала Элис.
Прижав свиток к груди, как своего первенца, она думала о том, на что только что согласилась.
Когда Гест покидал скромный дом Кинкарронов, его каблуки звонко клацали на каждой каменной ступеньке. Седрик ждал его у коляски, запряженной пони. Юноша откинул каштановые волосы с глаз и улыбнулся другу. Широкая улыбка Геста предвещала хорошие новости. Маленькая лошадка подняла голову и негромко заржала.
– Ну что? – спросил Седрик вместо приветствия.
– Что, заждались меня, вы оба?
– Ну, ты пробыл там несколько дольше, чем должен был, – сказал Седрик, занимая свое место и берясь за вожжи. – Я думал, это означает поворот к худшему. В последнее время дело шло как-то не очень.
Длинноногий Гест легко вскочил на пассажирское сиденье коляски и со вздохом уселся:
– Ненавижу это изобретение. Спинка сиденья упирается в поясницу, а колеса подскакивают на каждой выбоине. Когда отец разрешит мне опять брать карету, благодарность моя будет велика.
Седрик цокнул лошадке и натянул вожжи:
– Это будет не скоро. Пока дороги в таком состоянии, коляска – лучшее средство передвижения. На ней можно проехать там, где улицы перегорожены. Золотой проезд уже неделю наполовину перекрыт штабелями древесины, потому что там ремонт. В Удачном еще столько всего надо разобрать и расчистить, прежде чем построить новое! На Большом рынке половина лавок – одни обгорелые стены.
– А летом запах гари усиливается. Я убедился. Вчера едва нашел чайную с открытой верандой, как тут же удрал из-за вони. Понятно, что ездить на коляске с пони сейчас разумнее. Точно так же разумно жениться на Элис Кинкаррон. Ни то ни другое мне не нравится, но приходится терпеть. Слушай, Седрик, я веду себя разумно всего несколько месяцев, но меня от этого уже тошнит. – Гест со стоном откинулся на низкую спинку, потом выпрямился и потер поясницу. – Самый неудобный транспорт в мире. И почему дом Кинкарронов так далеко от центра города?
– Вероятно, потому, что именно этот участок им изначально выделил сатрап. Здесь есть одно преимущество – налетчики и разбойники ленятся забираться так далеко.
– Неприкосновенность убогого домишки – слишком скудная плата за жизнь в такой дыре. Они когда-нибудь думали о том, чтобы переехать в район получше?
– Сомневаюсь, что у них есть такая возможность.
– Видимо, плохо планируют. Будь у них меньше дочерей, которым надо обеспечить приданое, у их сыновей положение было бы получше.
Седрик решил не обращать внимания на ворчание приятеля. Он легко управлялся с вожжами, направляя пони в обход ям на мостовой.
– Так что же, я должен тянуть из тебя подробности? Как твое ухаживание? Ты выяснил, почему дама проявляет такое пренебрежение к столь выдающейся добыче, как ты?
– Как ты и подозревал. Должен признать, что твоя способность собирать городские слухи тебя не подвела. Элис предпочла бы поехать вверх по реке Дождевых чащоб и посмотреть, как вылупляются драконы, а не идти со мной на бал. Она сама призналась, что одержима драконами. Явно смирилась с тем, что останется старой девой, и сама выбрала себе это необычное занятие. А тут появился я и не только вдребезги разбил ее мечту об одиночестве, но и лишил возможности увидеть выход драконов, зловредно пригласив на бал. Негодяй, да и только. Так что я расстроен.
Седрик посмотрел на своего друга, которого обычно ничто не задевало. Похоже, Гест не шутил.
– Так я должен все-таки тянуть из тебя, да? Ты чего-нибудь добился? Она пойдет с тобой на бал?
– О, и не только.
Гест потянулся, потом повернулся и одарил Седрика своей сияющей улыбкой. Зеленые глаза заговорщицки сверкали.
– Твое предложение насчет подарка сработало превосходно. Едва она взглянула на него – и тут же приняла мое предложение. Просить ее руки у отца будет чистой формальностью, она и сама так сказала. Так что поздравь меня, дружище. Я женюсь.
На последней фразе его голос угас и тон пришел в разительное противоречие со смыслом слов.
Седрик закусил губу, чтобы справиться с волнением.
– Поздравляю, – спокойно сказал он. – Желаю вам обоим счастья.
Гест ухмыльнулся:
– Ну, не знаю, как она, а я намерен быть счастливым. Потому что не собираюсь менять свою жизнь. И если она не дура, то тоже выберет счастье. Лучшего ей никто не предложит. Ах, да не смотри на меня с таким осуждением, Седрик. Ты сам сказал, что если я найду женщину, которая не будет от меня ожидать слишком многого, это будет прекрасный способ осчастливить мое семейство. Ты даже подсказал, что Элис Кинкаррон подойдет лучше всего. Я встретился с ней, убедился, что ты прав, и вот она моя. Со временем она наградит меня толстеньким карапузом, дабы он унаследовал имя и состояние, и тем гарантирует, что отец не сделает наследником моего кузена. Все мудро и очень практично и потребует от меня лишь самых малых усилий.
– Но тем не менее печально, – тихо отозвался Седрик.
– Почему печально? Мы все получим то, чего хотим.
– Не совсем. И это нечестно. – Он снова вздохнул. – Элис заслуживает лучшего. Она хороший человек. Добрый.
– Ты, дружище, слишком сентиментален. А честность сильно переоценивают. Да если мы тут, в Удачном, вдруг введем всеобщую честность, все торговцы через неделю станут нищими.
Седрик обнаружил, что ему нечего ответить.
– Зачем же ты подал мне эту идею, если не хотел, чтобы я ею воспользовался? – спросил Гест, словно бы защищаясь.
Седрик пожал плечами. На самом деле он не ожидал, что друг примет всерьез его циничное предложение, которое он сделал, чтобы слегка принизить своего кумира в собственных глазах: «Есть старая поговорка: если хочешь быть счастлив, женись на уродине, и жена будет тебе благодарна всю жизнь».
– Я был пьян и зол из-за собственных неурядиц, – чувствуя себя неловко, сказал он. – Элис неплохой человек. И она не уродина. Ну, просто не красавица. По удачнинским понятиям. Но она добрая. Она ходила к моим сестрам в гости, когда мы были моложе. И хорошо относилась ко мне, когда другие девушки шарахались как от заразного.
– О да. Я и забыл, что ты был одно время пятнистым, – весело подначил его Гест. – Она, наверное, думала, что ты так и останешься с пятнами, в пару к ее веснушкам.
Седрик подавил улыбку:
– Одно время! Да мне казалось, что это на всю жизнь! Поэтому для меня было важно, что она хорошо обращается со мной, играет в карты или садится рядом за столом, если остается на обед. Тогда мы дружили. Теперь-то я не особенно хорошо ее знаю. Просто мне прекрасно известно, что она добрая и разумная, пусть и не красавица и состояния у нее нет. – Седрик тряхнул головой и отбросил с глаз непокорные волосы. – Я никогда не пожелал бы ей плохого. Я предположил, что она может стать тебе отличной и нетребовательной женой, но и мысли не допускал, что ты сделаешь ей предложение.