есь когтистые ступни помогали ей двигаться быстро и тихо. Она шла не прямо над следом дичи, а чуть в стороне от него, надеясь первой заметить животное и при этом не вспугнуть его.
Свет тускнел по мере того, как она удалялась от прогалины у реки. Звуки леса тоже изменились, многослойная листва своим шелестом заглушила журчание реки. Пересвистывались друг с другом птицы, с шорохом перепрыгивали с ветки на ветку белки, обезьяны и другие мелкие существа. На Тимару снизошел покой. Ее отец был прав – она создана именно для лесной жизни. Девушка улыбалась знакомым звукам леса и забиралась все дальше в чащу. Она решила не уходить от лагеря слишком далеко, иначе ей не донести добычу. Если же не повезет, придется избрать в качестве мишени мелких зверьков, кишащих вокруг, и понадеяться, что удастся набить ими заплечный мешок. Мясо есть мясо. Не важно, подают его мелкими порциями или одной большой.
Она уже почти дошла до точки, дальше которой идти не имело смысла, когда учуяла, а потом и услышала лося. Это был старый самец, и сейчас он шумно чесал загривок о нависающую ветку. Как и большинство его сородичей, лось не ожидал нападения сверху: он был очень крупным и большинство существ, которые могли представлять для него опасность, передвигались, как и он сам, только по земле. Тимара, почти жалея животное, бесшумно перескакивала с дерева на дерево, пока не оказалась прямо над лосем. Так же тихо она сдвинулась чуть в сторону, чтобы было удобнее стрелять. Потом наложила стрелу на тетиву, натянула лук, задержала дыхание – и выстрелила. Девушка целилась в уязвимое место позади покатых плеч лося, надеясь, что стрела пронзит грудную клетку и легкие – а может быть, и сердце жертвы. Стрела ударила в цель со звуком, похожим на одиночный стук по большому барабану.
Лось дернулся, как будто его ужалил слепень. Потом, ощутив боль, помчался по звериной тропке к реке. Тимара мрачно улыбнулась, – по крайней мере, он бежал в нужном направлении. И, не спускаясь на землю, последовала за ним. Не стоит приближаться к раненому лосю, пока не поймешь, что он уже мертв или близок к смерти.
Бег лося становился все более неуклюжим, один раз его передние ноги даже подломились, и животное упало. Тимара подумала было, что все кончено, но зверь, шатаясь, встал и побежал дальше. Он фыркал от боли, изо рта и носа у него текла кровь. Упав во второй раз, он уже не поднялся. Достав нож, Тимара приблизилась к добыче, а потом спустилась на землю. Карие глаза лося злобно смотрели на нее.
– Сейчас все кончится, – сказала она ему.
Ей понадобилась вся сила, чтобы вонзить нож в углубление позади сочленения челюстей. Лезвие пронзило толстую шкуру и мышцы, и, когда Тимара выдернула его, из раны пульсирующим потоком хлынула кровь. Лось закрыл глаза, с каждым толчком кровавая струя становилась все слабее, потом превратилась в тонкую ниточку, и девушка поняла, что лось мертв. На миг она испытала к нему жалость, но сразу же отбросила ее. Смерть питает жизнь. Теперь животное стало просто мясом, и все оно принадлежало ей.
Небозевница будет довольна. Но только если принести мясо в лагерь, потому что привести драконицу к добыче невозможно: густой лес и подлесок непроходимы для драконов. Единственный способ доставить мясо подопечной – это отнести его на собственных плечах. Тимара окинула взглядом мертвого лося. Наверное, ей будет под силу дотащить до лагеря переднюю ногу вместе с плечом. Там она найдет Татса, они придут сюда, разделают тушу и уволокут куски. Татс возьмет долю для своей зеленой, а часть мяса можно будет поджарить на костре и поделиться ужином с остальными хранителями. При этой мысли Тимара ощутила гордость. Едва ли кому-нибудь еще выпала сегодня такая удача на охоте.
Шкура болотного лося была толще, чем ожидала Тимара. Нож вдруг показался ей слишком маленьким для такой работы и быстро тупился. Дважды ей приходилось прерываться, чтобы наточить его. День был на исходе. Скоро на лес опустятся сумерки. Если она не успеет вернуться и забрать все мясо до темноты, ночью его будет не разыскать, а к утру падальщики обглодают тушу до костей. Муравьи и мухи уже собрались на пиршество.
Когда Тимара наконец прорезала толстую шкуру и мясо до кости, ей пришлось собрать все силы, чтобы вогнать лезвие в плечевой сустав животного и отделить переднюю ногу от туловища. Наконец кость вышла из сустава – так резко, что Тимара с размаху шлепнулась на землю, а лосиная нога отвалилась. Девушка обтерла нож о штанину, вложила его в ножны, потом вытерла руки и убрала взмокшие от пота волосы с чешуйчатого лба. Чешуйки стали крупнее и росли теперь гуще. Вероятно, через несколько месяцев на лбу вообще перестанет проступать пот. Тимара задумалась, как она будет выглядеть, но через миг выкинула эту мысль из головы. С изменениями во внешности ничего не поделаешь, так что лучше вообще о них не вспоминать.
Она отпихнула лосиную ногу и встала, постанывая от боли в спине. Об обратной дороге к берегу через подлесок даже думать не хотелось. Тимара мрачно глянула на свою добычу.
– Одна нога готова, три осталось, – мрачно произнесла она.
– И голова. Не забывай про голову.
Голос Грефта раздался лишь за долю секунды до того, как он соскочил с дерева, ловко, словно ящерица, приземлившись рядом с Тимарой. Он посмотрел на убитого лося и восхищенно присвистнул. Когда он взглянул на девушку, в его глазах светилось уважение.
– Ты не хвасталась, когда называла себя охотником. Поздравляю, Тимара! Если бы я сам не видел, ни за что не поверил бы, что такая девушка, как ты, способна справиться с лосем.
– Спасибо, – неуверенно отозвалась она. Он хвалит ее или намекает, что это какой-то трюк? С некоторым раздражением Тимара добавила: – Лук не знает, кто натягивает тетиву. Любой, у кого хватит сил ее натянуть и выпустить стрелу в цель, способен убить любого зверя.
– Правда. Несомненная правда, поскольку свидетельство лежит прямо перед нами. Могу лишь сказать, что раньше я так не думал.
Грефт облизнул безгубые края рта и улыбнулся, глаза его мерцали голубым светом. Взгляд был одобряющим, но блуждал туда-сюда, отчего Тимаре стало не по себе. В его голосе слышались и дружелюбие, и задумчивость.
– Тимара, ты имеешь полное право гордиться своей добычей.
Он указал на свой бок. Из охотничьей сумки, висевшей у него на плече, высовывались хвостовые перья.
– Хотел бы я, чтобы мне повезло так же, как тебе. Но уже вечереет, а я добыл только двух птиц, и ничего больше.
– У нас осталась еще пара часов, – отозвалась Тимара. – И мне лучше поторопиться, а не то потеряю мясо. Увидимся в лагере, Грефт.
Она опустилась на колени, обвязала веревкой лосиную ногу у самого копыта, а потом сделала большую петлю, чтобы подвесить ношу на плечо. Просунув руку в петлю, девушка встала.
– Увидимся в лагере, – повторила она.
Но не успела Тимара сделать и двух шагов, как Грефт спросил:
– Ты бросаешь все остальное мясо здесь?
Девушка не хотела оборачиваться, но и не желала, чтобы он догадался, что она его побаивается. Грефт был выше ее и намного мускулистее. Он никогда ей не угрожал, но его пристальное внимание тревожило ее. Наедине с ним она ощущала себя неуютно. Хуже всего было то, что под этим страхом скрывалось какое-то темное чувство, тянувшее ее к нему. Он был красив на свой лад – на манер отмеченных чащобами. Завораживали мерцающие глаза и чешуя, поблескивающая даже в тусклом свете. Но его ответный взгляд всегда говорил о запретных вещах. Присутствие Грефта тревожило и было опасным для Тимары. Лучше убраться от него подальше.
Она постаралась ни глазами, ни голосом не выдать этих мыслей и небрежно бросила:
– Мы с Татсом вернемся за ним.
Грефт слегка выпрямился и быстро окинул взглядом окружающий их лес:
– Татс охотится вместе с тобой? Где он?
– Татс, скорее всего, сидит возле реки.
Тимара подумала, что не надо было отвечать на этот вопрос, потому что почувствовала себя еще беззащитнее.
– Когда я скажу ему, что добыла мясо, он придет и поможет мне с ним.
Грефт улыбнулся, успокоившись, но эта улыбка еще сильнее встревожила Тимару.
– Зачем его беспокоить? Я могу помочь тебе донести добычу. Я совсем не прочь тебе помочь.
– Мне нужно поговорить с драконом Тимары.
Элис вскинула голову, досадуя на неожиданное вторжение. Было так трудно разговорить Небозевницу. Только-только все начало налаживаться… Небозевница согласилась поведать историю о том, как в Кельсингре строился фонтан с тремя драконами почти в натуральную величину. Чтобы поощрить драконицу к дальнейшему рассказу, Элис приходилось стоять рядом с ее головой, покоящейся на передних лапах, и осторожно очищать шкуру вокруг глаз. Во время ловли рыбы в мутной реке вода плескала драконам в глаза и уши, а когда брызги высыхали, около глаз оставалась мельчайшая пыль. Чтобы снять ее, требовалась кропотливая, аккуратная работа, для которой куда больше подходили человеческие пальцы, чем драконьи когти.
– Зачем?
Парень несколько мгновений смотрел на нее.
«Рапскаль», – припомнила Элис его имя.
Раньше она дважды говорила с ним и каждый раз испытывала некоторую неловкость. Его глаза были очень светлого голубого цвета, и когда он моргал, как сейчас, казалось, что этот цвет и исходящий из его глаз свет являют собой одно и то же. Он был очень красив, как бывают красивы жители Дождевых чащоб, и когда-нибудь станет видным мужчиной. Но сейчас его лицо казалось незавершенным – на половине пути между юностью и зрелостью. Челюсть пока не обрела четких очертаний, а из-за своей буйной шевелюры юноша и вовсе казался моложе своих лет.
На этот раз к мальчишке, который так ничего и не ответил, обратился Седрик:
– Зачем тебе нужно поговорить с Небозевницей? Она как раз рассказывала Элис очень важные подробности о Кельсингре.
– Надо найти Тимару. А то она так и кормежку пропустит.
– Ее здесь нет, – с ноткой нетерпения ответил Седрик, глядя на перо, которое держал в руке.