Татс перегнулся через колени Тимары, чтобы обратиться к Грефту. До этого момента девушка и не замечала, что он слушает их разговор.
— Так как же ты отличишь сегодня от завтра? — спросил Татс небрежным тоном.
— То есть? — Грефта, похоже, раздосадовало это вмешательство, все его дружелюбие куда-то подевалось.
Татс не отодвинулся. Он почти лежал на коленях Тимары.
— Как ты отличишь, когда завтра, а когда сегодня, если уж речь зашла о том, делиться или нет? В какой момент ты говоришь себе: «Я ни с кем не поделился вчера, поэтому я силен, хорошо поохотился, добыл мяса и могу сегодня поделиться с кем-нибудь этим мясом»? Или просто продолжаешь думать: «Лучше я съем все сам, чтобы завтра снова быть сильным»?
— Кажется, ты меня не понял, — сказал Грефт.
— Вот как? Тогда растолкуй лучше! — В голосе Татса прозвучал вызов.
Тимара слегка толкнула Татса, чтобы заставить его слезть с ее колен. Он сел прямо, но при этом ухитрился оказаться вплотную к ней, касаясь ее бедра.
— Я попробую тебе объяснить. — Грефта, похоже, позабавила их стычка. — Но ты можешь не понять. Ты намного младше меня, и я подозреваю, что ты жил по другим правилам, чем мы все.
Он помолчал и бросил взгляд на компанию по ту сторону костра. Харрикин и Бокстер затеяли дружеское состязание в «толкачи». Положив ладони на плечи друг другу, они уперлись ступнями в грязь и напряглись — каждый старался отпихнуть другого назад. Другие, стоя по сторонам, криками подбадривали борцов. Грефт покачал головой, недовольный этой легкомысленной забавой.
— Жизнь совсем другая, если тебе не приходится сталкиваться со всеобщим убеждением, что тебя не должно быть на свете. Когда я был юн, все считали, что я вообще ничего не достоин. Ребенком я просил милостыню, чуть повзрослев, начал драться за то, что мне было нужно. А когда я подрос достаточно, чтобы доказать, что могу хоть что-то и даже немного больше, кое-кто стал считать, будто имеет право на долю в моей добыче. Кажется, они думали, будто я должен быть им признателен, что они вообще оставляют мне хоть какую-то малость — даже жизнь. Поэтому если ты не жил по таким правилам, вряд ли поймешь мои чувства. Для меня этот поход — шанс уйти от старых правил и жить там, где я сам буду придумывать правила для себя.
— Твое первое правило — всегда позаботиться сначала о себе?
— Может быть. Говорил же, что ты, наверное, не поймешь. Но конечно, это уравновешивается тем, что я не все понимаю в тебе. Не объяснишь ли ты, зачем тебе идти вверх по реке? Почему ты оставил свою жизнь в Трехоге, чтобы присоединиться к сборищу изгоев и неудачников вроде нас?
Этот вопрос Грефта прозвучал почти дружески.
По ту сторону костра Бокстер выиграл схватку. Харрикин рухнул в грязь и откатился прочь.
— Сдаюсь! — выкрикнул он, и все рассмеялись.
Борцы вернулись на свои места у огня. Смех затих, наступила тишина: все вдруг поняли, что Татс и Грефт смотрят друг на друга.
Когда Татс заговорил, голос его звучал глубже, чем обычно:
— Может быть, я чего-то и не понимаю. А может быть, моя жизнь не была такой уж легкой, как тебе представляется. И мне понятно твое желание уйти из Трехога туда, где ты сможешь менять правила так, как тебе вздумается. Возможно, большинство из нас хотят того же. Но я не думаю, что первое правило, которое установлю я, будет правилом «Сначала я, потом остальные».
После слов Татса наступило всеобщее молчание. Потрескивало пламя. Комары звенели в темноте. В берегах с шумом ворочалась река, где-то далеко раздался пронзительный звериный крик — и смолк. Тимара обвела глазами круг и поняла, что большинство драконьих хранителей прислушиваются к их разговору. Неожиданно она почувствовал себя неуютно, точно в ловушке между Грефтом и Татсом — как будто она была полем битвы этих двоих.
Она слегка отодвинулась от Татса, и холодный ночной воздух коснулся ее бедра там, где оно только что прижималось к ноге юноши.
Грефт набрал в грудь воздуха, словно готовясь дать резкий отпор. Потом медленно выдохнул. Его голос был ровным, негромким и даже приятным.
— Я был прав. Ты не понял, что я сказал, потому что не был на моем месте. На месте любого из нас. — На последних словах он повысил голос, чтобы его слышали все остальные. Потом помолчал и с улыбкой добавил: — Ты не такой, как мы. Так что, думаю, ты просто не понимаешь, почему мы здесь. А вот я догадываюсь, почему ты здесь. — Он немного понизил голос, но его слова по-прежнему были отчетливо слышны: — Совет искал тех, кто отмечен Дождевыми чащобами, как мы. Тех, от кого хотели бы избавиться. А еще, как я слышал, они предлагали амнистию некоторым. Преступникам, например. И кому-то дали возможность покинуть Трехог, чтобы избежать наказания за свои деяния.
Слова Грефта повисли в ночном воздухе, словно дым от костра. Когда Татс ответил, его голос звучал неубедительно:
— Понятия не имею, о чем ты. Лично я просто услышал, что за это платят хорошие деньги. И что им нужны люди, не привязанные к Трехогу, люди, которые могут покинуть город, не оставляя за собой невыполненных обязательств. А я как раз такой и есть.
— Правда? — вежливо спросил Грефт.
Теперь уже Татс оглянулся и увидел, что остальные смотрят на него. Кто-то просто слушал разговор, но несколько человек глядели с любопытством, граничащим с подозрением.
— Правда, — хрипло ответил Татс и неожиданно встал. — Так оно и есть. Меня ничто ни с кем не связывает. А деньги обещали хорошие. У меня столько же прав находиться здесь, сколько у любого из вас.
Потом он отвернулся, пробормотал: «Да ну вас!» — и умчался в окружающую темноту.
Тимара сидела, замерев, всем своим существом чувствуя пустоту там, где только что находился Татс. Что-то случилось — что-то посерьезнее обычной перепалки двух парней. Тимара пыталась подобрать название этому, но не могла.
«Он сместил равновесие, — подумала она, глядя на Грефта, который наклонился вперед, подталкивая полено дальше в костер. — Он сделал Татса чужаком. И говорил за всех нас, словно имел на это право».
И вдруг этот парень показался девушке менее симпатичным, чем несколькими минутами раньше.
Грефт выпрямился и улыбнулся ей. Но лицо его оставалось невозмутимым. Огонь разгорелся ярче, остальные вернулись к прерванным разговорам о повседневных делах. Пора ложиться спать — завтра нужно рано встать, чтобы вовремя тронуться в путь. Рапскаль уже встряхивал свое одеяло. Неожиданно Джерд поднялась с места.
— Я принесу зеленых веток. Если костер будет сильно дымить, это отпугнет комаров.
— Я с тобой, — предложил Бокстер, а Харрикин потянулся, чтобы встать.
— Нет, спасибо, — ответила девушка и направилась в темноту леса, в том же направлении, куда удрал Татс.
Неожиданно Грефт наклонился поближе к Тимаре.
— Извини, я не хотел так расстраивать твоего парня. Но кто-то должен был объяснить ему, что к чему на самом деле-то.
— Он не мой парень, — возразила Тимара, потрясенная тем, что Грефт мог такое подумать.
И вдруг почувствовала, что этим отрицанием словно бы предает Татса. Но Грефт улыбнулся ей.
— Он не твой парень? Ну-ну. Какая неожиданность. — Он приподнял бровь, придвинулся еще теснее и с усмешкой спросил: — А он об этом знает?
— Конечно! Он знает законы. Такие девушки, как я, не могут заключать помолвку или вступать в брак. Нам не позволено иметь детей. Так какой смысл встречаться с парнями?
Грефт пристально смотрел на нее. В его глазах, мерцающих голубым светом, внезапно появилось сочувствие.
— Тебя так хорошо научили их правилам? Как жаль.
Грефт сжал безгубый рот, покачал головой и чуть слышно вздохнул. Некоторое время он смотрел в огонь. А когда снова перевел взгляд на Тимару, щель его рта растянулась в улыбке. Он склонился к девушке, положив руку ей на талию, и зашептал прямо в ухо. Его теплое дыхание щекотало ей шею, и от этого по спине побежали мурашки.
— Там, куда мы идем, мы сами сможем устанавливать правила. Подумай об этом.
А потом ловко, точно разворачивающая кольца змея, поднялся на ноги и ушел, оставив Тимару смотреть на пламя.
Второй день месяца Злаков, шестой год Вольного союза торговцев
От Кима, смотрителя голубятни в Кассарике, — Эреку, смотрителю голубятни в Удачном, и Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге
Смотрители Эрек и Детози! Доверяя этот пост, мне строго сказали, что почтовые птицы предназначены только для официальных посланий Совета. Хотя торговцам за плату может быть позволено использовать их для личных посланий. Мне ясно дали понять, что смотрители не имеют особого статуса, который позволял бы им бесплатно отправлять послания. Мне кажется, это правило касается и присоединения личных сообщений к официальным посланиям. Я не имею ни малейшего желания сообщать, что вы пренебрегаете правилом, но, если улики вашей личной переписки снова попадут ко мне в руки, как это случайно произошло на сей раз, я письменно доложу о вас во все три Совета. Уверен, вам придется возместить расходы на все послания, которые вы отправили бесплатно.
С уважением,
Глава 10КАССАРИК
Когда они подошли к главному причалу Кассарика, уже сгустилась почти непроглядная темень. Даже комары улетели на ночной отдых. В свете фонарей, подвешенных по бортам баркаса, виднелись только лица матросов, деловито, без устали работающих шестами. Их движения, похожие на своеобразный танец, зачаровывали. Элис по-прежнему дивилась, как ловко они толкают баркас вверх по течению — так, словно это почти не стоило им труда. Но стоило ей заговорить об этом с капитаном Лефтрином, тот лишь улыбнулся и что-то пробормотал об очень удачных обводах корабля.
Элис стояла на палубе, плотная одежда защищала ее и от ночного холода, и от насекомых, пробуждающихся с наступлением сумерек. Высоко в небе сияли звезды. Увидев огни города, она ахнула от восхищения. Это новое поселение, как и Трехог, было построено в кронах деревьев, возвышающихся над рекой. Желтый свет из окон пробивался через ажурное переплетение ветвей. Сначала город выглядел как росс