— Думаю, им это сойдет, — заметил Татс, впрягаясь в свой груз.
Сильве шла последней — по крайней мере, ей не придется прокладывать дорогу.
— Сойдет что?
— Им это вполне сойдет с рук. Ну, то, о чем мы говорили. Грефт, Кейз и Бокстер забрали добытое тобой мясо, и им за это ничего не будет.
— Будет! Я всем расскажу!
— К тому времени, как мы вернемся, они перескажут эту историю по-своему. И любому, кто не сумел сегодня добыть ничего для своего дракона, будет казаться вполне разумным, что ты должна была поделиться со всеми, — сказал Татс и тихо добавил что-то еще.
— Что? — переспросила Тимара, останавливаясь и оглядываясь.
— Я сказал, — решительно произнес Татс, и уши его слегка зарделись, — что в некотором смысле это и было бы разумно.
— Что? Что ты говоришь? Что я должна выполнять всю работу, охотиться, добывать дичь, а потом отдавать ее всем остальным?
— Идем дальше, скоро ночь. Да, именно это я и говорю. Потому что ты хороший охотник, возможно, лучший из нас. Если бы ты могла без помех охотиться, а остальные занимались бы разделкой и переноской мяса, ты могла бы добыть гораздо больше дичи. И у всех драконов был бы шанс получить хороший кусок мяса.
— Но Небозевница получила бы меньше, намного меньше. Сегодня ей досталась бы почти половина лося. А если сделать по-твоему, она получит одну пятнадцатую. И умрет с голоду!
— Она получила бы одну пятнадцатую от общей добычи. Я считаю тебя лучшим охотником из нас, но не единственным. Подумай об этом, Тимара. У нас есть ты, у нас есть трое профессиональных охотников, а кое-кто хорошо умеет ловить рыбу и стрелять мелкую дичь. Почти наверняка каждый дракон ежевечерне получал бы неплохой ужин.
Тащить мясо через лес было нелегко. Тимара вся вспотела. К тому же становилось все темнее, и комары и слепни вылетели на охоту. Девушка сердито вытерла лоб, потом хлопнула себя по шее, пришибив не меньше полудюжины самых настойчивых кровососов.
— Не могу поверить, что ты встал на сторону Грефта, — с горечью заметила она.
— Я не на его стороне, а на своей собственной. Попросту говоря, сделку, которую ты предлагала мне, можно просто распространить на всех остальных.
Тимара продолжала волочь груз, протискиваясь под нависающими ветками и скрипя зубами всякий раз, когда оступалась и по щиколотку погружалась в вязкую грязь. Она не забывала о том, что Сильве слышит каждое слово. Тимара не могла просто сказать Татсу, что их сделка — это совсем другое, потому что он ее друг и союзник и она готова делиться с ним. Сегодня она собиралась поделиться и с Сильве, потому что девочка сделала все, что могла, заботясь о раненом серебряном драконе. В некотором смысле Тимара считала ее теперь своей напарницей, потому что они обе согласились вместе ухаживать за несчастным созданием. А в следующее мгновение она с дрожью осознала, что у Сильве мало шансов добыть пропитание даже для одного дракона, не говоря уж о том, чтобы помогать кому-то еще. А Рапскаль? Если он попросит мяса для своей коротышки Хеби, неужели Тимара откажет? Парень каждый день вместе с ней гребет в лодке и всегда делает не меньше половины работы. Выходит, она обязана ему?..
Татс заговорил в самый неподходящий момент:
— Может быть, теперь я буду прокладывать путь?
— Нет, — коротко ответила Тимара.
Нет, она не желает, чтобы кто-нибудь что-нибудь делал для нее. Потому что неизвестно, что она будет должна им за это.
Татсу следовало бы на этом умолкнуть. Но несколько мгновений спустя он негромко спросил:
— Так что ты будешь делать, когда мы вернемся в лагерь?
Тимара и сама размышляла над этим вопросом. И его слова не помогли ей принять решение.
— А если я ничего не сделаю? Разве это не будет трусостью?
Некоторое время он молчал. Тимара хлопала комаров, садящихся ей на шею, и отмахивалась от тех их собратьев, которые назойливо жужжали над ухом.
— Я думаю, это будет разумное решение, — тихо ответил Татс.
К удивлению Тимары, его поддержала Сильве:
— Если ты что-нибудь скажешь, Грефт обернет это дело так, будто ты заботишься только о себе. Настроит всех против тебя. Как в тот вечер, когда он сказал, что Татс нам чужой.
Девчонка пыхтела и отдувалась. Тимара вдруг поняла, что Сильве вовсе не ребенок. Да, она младше Тимары, но размышляет над всем, что слышит, и делает выводы.
— Ой! Дурацкая ветка! — вскрикнула Сильве, потом продолжила: — Грефт — он такой. Он может казаться добрым, но в нем сидит зло. Он говорит так, словно хочет всем добра. Все меняется, говорит он. А потом наступают те самые другие времена, о которых он говорил. И тут его зло вылезает наружу. Я его боюсь. Он один раз говорил со мной, долго, и мне иногда кажется, что стоит держаться от него подальше, а то мало ли что… А иногда я думаю, что если не смогу с ним подружиться, то это будет еще опаснее.
Слышалось тяжелое дыхание троих людей, шорох их ноши, задевающей кусты и ветки, глухие удары о корни — и все это на фоне обычных для вечернего леса звуков. Насекомые зудели вокруг Тимары, почти так же сильно раздражая ее, как мысли, гудящие в голове. Девушка гадала, что же Грефт сказал Сильве во время их разговора. Она боялась, что знает это, и ощущала, как гнев поднимается в ее груди с новой силой.
Татс первым нарушил молчание:
— Я боюсь его по тем же причинам. И еще по одной. У него есть свои планы. Он не просто парень, который выполняет тяжелую работу за деньги или ради приключений. Он что-то замышляет.
Тимара кивнула.
— Он говорит, что хочет найти место, где сможет устанавливать свои правила.
Некоторое время они брели молча, размышляя над этим. Наконец Татс тихо сказал:
— Правила не просто так выдуманы.
— У нас нет никаких правил и законов, — возразила Сильве.
— Да что ты, конечно есть! — воскликнула Тимара.
— Нет, нету. Они были дома, где остались наши родители. И где был Совет Дождевых чащоб и торговцы и у каждого было право говорить, что делать или не делать. Но мы ушли от этого. Мы подписали каждый свой договор, но кто за них действительно в ответе? Не капитан Лефтрин. Он в ответе за корабль, а не за нас или драконов. Так кто нам скажет, каковы законы? Кто заставит их выполнять?
— Законы такие, какими были всегда, — упрямо ответила Тимара.
Однако у нее возникло неприятное чувство, будто девочка Сильве лучше понимает происходящее, чем она сама. Когда Грефт говорил о переменах, что он имел в виду под неприятием правил, которым они следовали всю жизнь? Но ведь не мог же он что-то такое сделать! Или мог?
Впереди между деревьями показался свет — угасающий вечерний свет Дождевых чащоб. Тимара ощутила, как откуда-то в ее ногах взялись силы, чтобы ускорить шаг.
— Эй! Эй! Вы где были? Я уже начал беспокоиться! Пришли охотники, притащили целую кучу речных свиней! Ты сама увидишь, Тимара! Одну отдали, чтобы приготовить и разделить на всех нас, а драконам досталось по половине свиньи. Ой! А что это вы тащите? Вы кого-то подстрелили?
Это был Рапскаль, который прыгал так, будто был еще совсем мальчишкой, не достигшим и семилетнего возраста. Подбежав к Тимаре, он замер на месте, глядя на ее ношу.
— Это что была за зверюга?
— Лось, — коротко ответила девушка.
— Лось, такой большой! Тебе повезло, видать. Грефт тоже лося завалил. Он сказал, что принес мясо, чтобы разделить на всех, но оно все грязное и ободранное, а потом охотники притащили свинью и начали раскладывать большой костер, так что Грефт скормил лося одному из драконов. Ты только пойди посмотри на Хеби! Она съела сегодня столько, что выглядит как желудок, обтянутый драконом! А когда она сытая, то храпит во сне! Не услышишь — не поверишь! — Рапскаль весело рассмеялся и хлопнул Тимару по плечу. — Здорово, что вы вернулись, потому что я голодный. Но мне не хотелось идти есть, пока не найду вас и не прослежу, что вам тоже досталась ваша доля.
Они вышли из леса на илистый берег, заросший высокой травой. Правда, трава была высокой, когда Тимара уходила на охоту. Сейчас драконы и их хранители утоптали ее почти всю. От опушки был ясно виден баркас, освещенный несколькими фонарями. В лагере горел костер, на фоне пламени выделялся огромный вертел с нанизанными на него кусками свинины. Татс оценивающе потянул носом, и, словно в ответ, его желудок заурчал. Все рассмеялись. Тимара почувствовал, как уходит ее ярость. А может, просто отпустить прочь это чувство? Но не будет ли это означать, что Грефт одержал над ней победу?
— Пойдемте есть! — поторопил их Рапскаль.
— Сейчас, — пообещала ему Тимара. — Сначала нужно отнести мясо тому дракону, который остался голодным. И проверить, как там медный дракончик. Татс сказал, что он почти ничего не ел.
— Ну, тогда я пойду к костру. Я не хотел идти, пока не найду вас всех. Кстати, один из охотников, Карсон его зовут, играет на арфе, а на баркасе у кого-то есть свирель, и они недавно играли вместе. Так что после ужина у нас сегодня музыка. Можно даже потанцевать, если будет не очень топко. — Он неожиданно остановился, и губы его неспешно растянулись в улыбке: — Разве это не самое лучшее время в жизни?
— Беги наслаждайся, — поторопил его Татс.
Рапскаль перевел взгляд на Тимару.
— Ужасно хочется есть, — признался он, но все же спросил: — Ты ведь скоро придешь?
— Конечно приду. Иди ешь.
Рапскаль умчался. Тимара видела, как его силуэт присоединился к силуэтам других хранителей, собравшихся у костра. Она слышала взрыв хохота в ответ на чью-то реплику. В костер полетел кусок плавника, и ослепительный фонтан искр взлетел в темнеющее небо.
— Все могло бы быть так замечательно… — тихо промолвила Сильве. — Вечер с разговорами, едой и музыкой.
Тимара вздохнула и сдалась.
— Я не буду его портить, Сильве. Я никому ничего не скажу сегодня про Грефта и про лосятину. Не хочу выглядеть себялюбивой склочницей. Сегодня первый вечер, когда у нас будет много еды и музыка. Мой спор с Грефтом может подождать до другого раза.