Владимир Кириллович в своих воспоминаниях «Россия в нашем сердце», вышедших уже после его смерти, рассказывал читателям: «Он телеграфировал Императору: “Коленопреклонённо молю об отречении”. Для меня это почти равносильно предательству, потому что он должен был понимать, что переход власти в тот момент к любому другому человеку – к тому же передать власть сыну Государь не мог из-за его состояния здоровья – означал усложнение и без того крайне тяжёлой обстановки»[109].
Однако в дни после победы «бескровной» Февральской революции его отец, великий князь Кирилл Владимирович, был другого мнения, не находя какой-либо тяжёлой обстановки для себя: «Мой дворник и я, мы видели одинаково, что со старым правительством Россия потеряет все и в тылу, и на фронте. Не видела этого только царствовавшая семья. Ропот недовольства режимом долетал несомненно до Царского Села, но там не хотели прислушиваться к нему… Керенский… молодой, но очень талантливый человек… Приятно говорить то, что думаешь… Теперъ-то уж я свободен и могу спокойно говорить по телефону. А раньше – прерывали каждую минуту. Мы жили чуть ли не под гласным надзором полиции»[110].
Однако победившим революционерам не был нужен никто из Романовых, поэтому вскоре Кирилл Владимирович подал в отставку и даже подписал отречение от своих прав на престол: «Относительно прав наших, и в частности и моего, на Престолонаследие, я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа Великого князя Михаила Александровича. Великий князь Кирилл Владимирович»[111]. (как писал великий князь Николай Михайлович, собиравший отречения родни: «…получил согласие на отказ от Престола, на отдачу Удельных земель от Великих князей Кирилла Владимировича (легко)…»).
В июне 1917 года великий князь с семьёй перебрался в Финляндию, где прожил три года, предполагая, что Белое движение в России одержит победу и его, как старшего после убийства императора Николая II, призовут на царство. Для этого он встречался с генералом Карлом Густавом Маннергеймом[112], отправлял своих представителей к генералу Николаю Николаевичу Юденичу[113], но, осознав, что Белое движение обречено и его в общем не поддержат как претендента, оставил мысли о восстановлении монархии и перебрался на родину жены – в Германию, где поселился в городке Кобург. В 1926 году, когда Германия признала Советский Союз, супруги переехали во Францию, купив дом в Сен-Бриаке.
В первые годы эмиграции великий князь Кирилл Владимирович не помышлял заниматься политикой и тем более претендовать на российский престол. В 1920 году в письме к своему троюродному брату князю Гавриилу Константиновичу он писал: «…именно теперь, после всего, политикой заниматься глупо, и не следует. Чем тише мы теперь живём, тем это лучше для России. Но если Россия нас призовёт ей служить, то тогда другое дело, всем сердцем и всей душой за работу, но не так, и это всем нам нужно твёрдо помнить!»[114]
Однако спустя два года всё резко изменилось. В 1922 году под влиянием своей супруги великий князь Кирилл Владимирович объявил себя «блюстителем российского престола». «С того губительного дня, когда Пресветлый Государь Император Николай Александрович, обманутый предателями, покинул Всероссийский Престол, наша дорогая Родина изведала непосильные страдания, познала позор порабощения чуждою, ненавистною силою, увидела Алтари свои осквернёнными и, окровавленная, обнищала, – писал в Манифесте великий князь Кирилл Владимирович, один из первых, кто и предал своего государя в мартовские дни 1917 года. – С вершины могуществ и славы Россия низринута в темноту. Но сила духа народного непобедима, основа Русской мощи жива. Во всех Русских сердцах горит яркая вера в возрождение России, в близкое торжество Русской народной правды. Мы уповаем на то, что, жив Государь Николай Александрович, и что весть об Его убиении распространена теми, для коих Его спасение было угрозою. Не может наше сердце отказаться от надежды на то, что вернётся Он, Пресветлый, к Престолу Своему. Но для нас ясно, что впредь до освобождения Русского народа от злобного гнёта, Ему нет возможности открыто воссиять. Если же Всевышнему неугодно, чтобы Его Императорское Величество или Наследник Цесаревич Алексей Николаевич дожили до близкого уже дня избавления России от бесчестного ига, – то Всероссийский Земский Собор возвестит нам, Кому на Руси быть Законным Государем»[115].
В этот же день «блюститель престола» обратился и к русскому воинству – белому и красному, подчёркивая важность армии иметь монархический ориентир: «Российское Воинство! К тебе, великая сила, прославившаяся в чреде веков на светлых путях служения Родине, обращается ныне слово Моё. Судьбы России нераздельно связаны с переживаниями ея защитников. Победоносно и властно шло Отечество наше к лучезарному будущему, пока не наступили в рядах твоих колебания, вырвавшия славу из Российского Венца, поведшия к величайшей и губительной смуте и лишившия Родину единства и мощи. С того дня, как случилось сие великое несчастье, священные Алтари наши беззащитны, богатства наши расхищены, Русский труд порабощён, и весь Русский народ изнывает в неволе. Этому должен быть положен конец! Слава тем Русским воинам, которые неустанно борясь за освобождение России, познали тягости неравного боя и ныне в чужих странах выносят все страдания разлуки с Отечеством. Слава и тем, которые под гнетом ненавистной им чужеродной власти на Родине хранят в душе верность Царю Православному и, в день яркаго восторжествова-ния в их сердцах правды, сбросят с себя мучительное иго. Нет двух Русских армий! Имеется по обе стороны рубежа Российская, единая Русская Армия, беззаветно преданная России, ея вековым устоям, ея исконным целям. Она спасёт нашу многострадальную Родину. Молю Бога о том, чтобы просьбе Моей вняв, верховное главнокомандование над Русской Армией принял Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич; а до тех пор надлежащие указания будут ей преподаны Мною, при участии испытанных и доблестных военачальников, уже заслуживших благодарность России»[116].
Очень быстро весть о «блюстительстве российского престола» великого князя Кирилла Владимировича дошла до Копенгагена, где в годы изгнания жила императрица Мария Фёдоровна. Вдовствующая государыня с негодованием и возмущением восприняла поступок племянника. Свои эмоции по поводу действий двоюродного брата выразила и старшая дочь императрицы, великая княгиня Ксения Александровна, в письме к княгине Александре Александровне Оболенской: «Вся эпопея К[ирилла] В[ладимировича] всех взбудоражила – смешав все карты, но, вероятно, этим и кончится, еп queue de poisson (пшиком). Они, кажется, и сами сконфужены теперь и не рады, что выкинули всё это и присмирели. Обидно только, что распространился слух, что всё это сделано с ведома Мама» [117].
Одновременно великий князь Кирилл Владимирович пытался получить от великого князя Николая Николаевича внятный ответ, на чьей он стороне, кого будет поддерживать – племянника или сделает резкий ход и выставит свою кандидатуру в качестве наследника престола. Великому князю Кириллу Владимировичу как воздух нужны были сторонники «дяди Николаши», а также его популярность и лидерские черты.
Великий князь начинает забрасывать письмами замок Шуаньи, где в годы изгнания поселился «дядя Николаша» с супругой Анастасией Николаевной. Кирилл Владимирович обращался к дяде с предложением созвать семейный совет, который и решил бы наболевший вопрос с будущим претендентом на российский престол. И на этот раз великий князь Николай Николаевич не стал отвечать. За него Кириллу Владимировичу напишет брат «дяди Николаши» – великий князь Пётр Николаевич: «Дорогой Кирилл. Я должен, к сожалению, заявить Тебе, что не сочувствую предложению Твоему созвать семейный совет, так как он, по моему мнению, может только привести к новому доказательству в розни наших взглядов и принципов. Мне известно содержание Твоего письма к моему брату; его очень удивило, что ты опять обратился к нему с предложением председательствовать на семейном совете, хотя тебе известно, что он его считает бесполезным. Тебе также известно его мнение, как должны были бы вести члены нашей семьи в тяжёлую эпоху разрухи нашей многострадальной Родины. Мнение его в этом отношении я всецело разделяю. Считаю своим долгом, как член семьи Романовых, стоять вне всяких партий, союзов и политических агитаций, в какой бы форме они ни проявлялись. Верно, что Господь укажет во благовремении Народу Русскому способ, как восстановить закон и порядок Русского Государства, и ему – Народу Русскому судить, а никак не нам, может ли ему сослужить службу Дом Романовых. Сердечно любящий Тебя дядя Пётр. 30 августа 1923 года»[118].
Братья – великие князья Николай Николаевич и Пётр Николаевич уже к началу 1920-х годов сделали вывод из русской трагедии и твёрдо были убеждены, что решающее слово в таком важном вопросе, как определение формы правления, всегда останется за русским народом, и навязывать себя в качестве наследников они не собирались.
Титул «блюстителя престола» явно не устраивал великого князя Кирилла Владимировича, а тем более его честолюбивую жену – великую княгиню Викторию Фёдоровну, которая желала, чтобы её мужа уважали и коронованные особы принимали бы их на равных. Начиналась новый этап в истории. «Придворные» великого князя Кирилла Владимировича требовали больших и решительных действий. Но, чтобы надеть мифическую корону, нужны были веские доказательства убийства императорской семьи и великого князя Михаила Александровича. И они появляются. В Париж прибывает следователь по особо важным делам Николай Алексеевич Соколов