От имени семьи Романовых из Дании на Урал прилетел князь Димитрий Романович Романов. Позднее он оставит подробнейшие воспоминания о трёх днях, проведённых в Екатеринбурге: «Мы бегом вошли в зал, где должна была пройти церемония переноса в гробы земных останков членов Императорской семьи, врача Боткина и трёх слуг. Моими первыми чувствами, пока я усиленно пытался осознать невероятную картину, представшую перед моими глазами, были изумление и потрясение. У наружной стены длинного и достаточно узкого зала навытяжку стояли девять солдат в парадной форме, держа ружья с примкнутыми штыками. Сбоку от них, на высоте, под оргстеклом лежали останки жертв, расстрелянных в подвале Ипатьевского дома. У многих коричневатых скелетных останков отсутствовали кости или были частично разрушены черепа. Чуть ниже стояли гробы с открытыми крышками, украшенные императорскими орлами, в которые во время церемонии должны были быть перенесены останки. Одна из многочисленных мыслей, которые пронеслись в моей голове, была о том, что судьба распорядилась так, что я буду не только первым, но и последним членом Рода Романовых, который увидит земные останки Императора Николая II, Императрицы Александры, Великих княжон Ольги, Татьяны и Анастасии, врача Боткина и трёх преданных слуг перед тем, как крышки гробов будут навсегда закрыты. Останки переносились с тщательностью, каждый гроб был благословлён присутствующим священником, после чего закрыт и запечатан. Вся церемония, насколько я помню, заняла около полутора часов, после чего специальная комиссия составила и подписала протокол, и юридическая часть церемонии была завершена. Я вернулся в гостиницу, будучи полностью измождённым»[267].
16 июля 1998 года девять гробов были перенесены из бюро судебно-медицинской экспертизы в храм Вознесения Господня, напротив которого до 1977 года стоял дом Ипатьева. Вновь предоставим слово Димитрию Романовичу: «После длительной религиозной церемонии организаторы открыли доступ в церковь для людей, чтобы они могли попрощаться с умершими. Стоя отдельно в качестве представителя семьи Романовых на достаточно близком расстоянии от них, я мог отчётливо наблюдать за реакцией людей, проходивших мимо меня. Увидев множество гробов, украшенных двуглавыми орлами, и гробы Императора и Императрицы, покрытые ярко-жёлтыми Императорскими Штандартами, большинство из них останавливались, кто-то быстро крестился, кто-то смотрел в изумлении, а многие пожилые женщины падали на колени, склонив головы, и крестились. Увидев меня, некоторые из них догадались или поняли, что я представляю Императорскую Семью, и уважительно склоняли головы или громко говорили: “Простите нас!”. Службе безопасности приходилось все время уговаривать их продолжать движение, чтобы дать возможность многим сотням других людей попрощаться с умершими. Так как отправление останков было запланировано на 12 часов, организаторы были вынуждены приостановить поток людей, по-прежнему стоящих в очереди. День был тёплым и солнечным, и я провёл около 15 минут снаружи собора вместе с представителями местных властей, которые скоро собирались лететь в Санкт-Петербург. Ровно в двенадцать зазвонили колокола, главные двери собора распахнулись, и четыре медленно марширующих солдата вынесли первый гроб. И в это же время стали падать крупные капли дождя, и пошёл ливень. Я услышал, как кто-то сказал: “Даже природа плачет!” После того как последний гроб вынесли из собора и поставили вместе с другими
гробами в девять припаркованных фургонов, мы, вымокшие до нитки, сели в машины в составе траурной процессии»[268].
В аэропорту Екатеринбурга уже стоят два самолёта: Ил-76 для транспортировки останков и Ту-134, на борту которого в Северную столицу отправится правительственная комиссия. Огромные серые тучи окутали город. Идёт сильный дождь, настоящий ливень. Екатеринбург плачет и как бы просит прощения за содеянное преступление. Но жители Уральской столицы не расходятся, молчаливым взглядом провожая императора. Почётный караул вносит гробы в самолёт, звучит музыка, военно-траурный марш 1908 года. Мелодия рвёт душу и заставляет сжиматься сердце. Командир экипажа Ил-76 долго ждал команду на взлёт, но штормовой ветер и проливной дождь откладывали вылет. И вдруг, неожиданно для всех, в небе, прямо над самолётом образовалось воздушное окно синего цвета, куда через несколько минут и устремился самолёт. «Цареубийск» вновь стал Екатеринбургом…
Тем временем в Санкт-Петербурге приготовления шли полным ходом, чтобы достойно встретить царственных мучеников. В аэропорту «Пулково» собрались многочисленные журналисты, общественные деятели и потомки дома Романовых. Вдоль красной ковровой дорожки, по которой понесут гробы, в шеренгу встал почётный караул со знаменем, на котором виднеется чёрная лента с датами: «1918–1998». На левом фланге два офицера Королевского шотландского гвардейского драгунского полка и волынщик в традиционной форме. Вплоть до своей гибели император Николай II являлся почётным шефом этого полка. Позднее я узнал, что в знак траура по российскому государю, после 1918 года в полку эмблемы на головных уборах носили только на чёрных подкладках, а полковой оркестр в офицерском собрании исполнял гимн «Боже, Царя храни!». Спустя 80 лет королева Елизавета II прислала офицеров Шотландского полка отдать дань памяти своим русским родственникам.
Сначала на лётное поле приземляется первый самолёт из Екатеринбурга с делегацией. Неожиданно из Москвы приходит новость о том, что церемонию посетит Президент России Борис Ельцин. В специальном обращении к гражданам страны, которое позднее транслировали по всем центральным каналам, президент произнёс: «Долго раздумывая, разговаривая со многими нашими гражданами России, особенно работниками культуры, я пришёл к выводу, что мне надо поехать завтра в Санкт-Петербург на захоронение останков царя Николая II и его семьи. Считаю это как покаяние нашего поколения перед ними. 80 лет эту правду скрывали, о ней ничего не говорили. И надо завтра эту правду сказать, а мне там принять участие. Это будет по-человечески справедливо»[269].
Сияло солнце, на горизонте появился военно-транспортный самолёт. Он медленно и плавно шёл на посадку. На часах было 15:00. Наконец, его шасси коснулись земли. Романовы навсегда вернулись домой, их мучительное путешествие закончилось спустя 81 год… Вновь звучит траурный марш, звуки русского оркестра плавно сливаются с мелодией волынки. Шотландцы играют «Возвращение домой». Солдаты вскидывают винтовки, а офицеры шашки.
Из огромного «чрева» военно-транспортного самолёта начинают выносить гробы, сначала слуг, затем великих княжон. Когда выносили гроб великой княжны Анастасии Николаевны, князь Николай Романович в сердцах произнёс: «Мы можем закрыть 70-летнюю историю споров и мистификаций вокруг её имени»[270]. Увы, надежды князя не оправдались, даже сегодня находятся «научные мужи», которые верят, что кайзер Вильгельм II спас всех дочерей государя, императрицу, и они разными партиями выехали в Европу, где благополучно прожили свой век на иждивении Папы Римского. Глупости, но люди верят, сочиняют небылицы и делают на этом себе имя… Но вернёмся к воспоминаниям князя Николая Романовича. «Рядом со мной появляется Пол Романов-Ильинский, – писал позднее князь. – Он хватает меня за левую руку и крепко сжимает её. “Представь себе, что наши родители видят это, – шепчет он, а потом добавляет: – Я знаю, что мой отец здесь со мной”. Склонив головы, мы видим, как мимо проходят другие императорские гробы»[271]. Когда из самолёта выносят гроб с останками императрицы Александры Фёдоровны, Николай Романович, склонив голову, произносит: «Прости меня, я слишком часто и сурово осуждал тебя…»[272]
Наконец последним появляется гроб с останками государя. Его несут майоры под неофициальный гимн Российской империи «Коль славен наш Господь в Сионе». Организаторы церемонии подчёркивают, что если бы государь не отрёкся, то гроб несли бы полковники. Странная логика, на мой взгляд, когда понимаешь всю историческую значимость момента. Складывается анекдотическое впечатление, будто новый правитель России не может простить факта отречения своего предшественника. «Коль славен» играл до того момента, пока останки не погрузили в специальный катафалк и императорская семья не отправилась в своё последнее путешествие по Санкт-Петербургу, в родовую усыпальницу, где останки мучеников должны были обрести вечный покой.
Московский проспект плавно сменяется центральными улицами города. Впереди процессии шла колонна с автокатафалками, а за ней два автобуса с делегацией и членами рода Романовых. Кортеж мчится по улицам Санкт-Петербурга. Вдоль дороги стоят люди и кидают под колёса машин живые цветы. Никто специально, по указке сверху, как это было в советскую эпоху «пышных похорон», не сгонял людей на улицу. Пришли граждане, пришли по зову сердца, чтобы встретить своего государя и попросить прощения. В центре города людей становится ещё больше, сотни, даже тысячи… Этот момент навсегда запомнился княгине Зои Романовой[273], приехавшей на церемонию из Калифорнии. Сегодня она вспоминает: «Одним из самых эмоциональных воспоминаний для меня было то, когда русские люди выстроились вдоль улицы на всём пути от аэропорта, куда останки прибыли из Екатеринбурга, вплоть до собора Святых Петра и Павла, бросая цветы, пока наша процессия проезжала мимо. Это было очень трогательно»[274].
У Зимнего дворца кортеж замедляет ход. На Адмиралтейской и Дворцовой набережных, от Медного всадника и до Троицкого моста, в двухширенговом строю со знамёнами и траурными лентами, в парадной форме стоят курсанты военных училищ. В момент проезда кортежа знамёна склоняются и барабанщики начинают исполнять «Траурный марш