Деннис Струк пожал плечами и сел.
Лаура поблагодарила его и распределила новые задачи. Мартина Флемминг, которая возглавляла следственную группу, должна была связаться с экспертным отделом и проанализировать все случаи смерти от цианистого калия за последние полгода. Симону следовало проверить, подходит ли Милан Цапке, партнер Лены Рейманн, под комплекцию человека с видеозаписей. То же самое касалось Эрика Крюгера, которого по-прежнему не могли найти. Петеру Мейеру и его группе поручено было завершить опрос сотрудников больницы, контактировавших с Леной Рейманн и Евой Хенгстенберг.
Не успела Лаура закончить, как дверь распахнулась и в кабинет вошла сенатор по внутренним делам Марион Шнитцер. В руках она держала газету, выставив ее перед собой, словно щит.
– Доброе утро, – произнесла фрау Шнитцер. Прошагала по кабинету, встала перед Лаурой и Максом и показала им первую полосу газеты. – Как вы это объясните? – строго спросила она и прошила Лауру холодным взглядом. Ее седые волосы, как обычно, были идеально уложены.
Йоахим Бекштайн мгновенно вскочил и поспешил к ним. Он раскрыл было рот, но при виде фотографии потерял дар речи. Лаура и Макс тоже молчали. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять причину переполоха. Первую полосу занимала фотография с доктором Гебауэр и Лаурой перед отделением неотложной помощи; Макс был едва различим на заднем плане. Заголовок крупными буквами гласил: «Безопасно ли в наших больницах? На мусорной площадке найдено тело, еще одна пациентка похищена».
У Лауры перехватило дыхание. Она взглянула в поисках поддержки на Бекштайна. Но и шеф выглядел несколько растерянным.
– От… откуда у вас это? – выговорил он с трудом.
Марион Шнитцер пробуравила Бекштайна взглядом.
– Это вы меня спрашиваете? Газета продается в каждом киоске. Я направлялась в свой кабинет. Но вдруг наткнулась на эту статью и отправилась сюда. Здесь никто не читает газет?
Бекштайн прокашлялся.
– Мы вот уже полтора часа ведем совещание, и как раз по этому делу. Еще одна жертва найдена две недели назад на контейнерной площадке супермаркета. До сих пор этим делом занималась криминальная полиция…
Он обернулся к присутствующим и взмахнул рукой.
– Всем спасибо. Вы знаете, что делать. Прошу теперь оставить нас наедине. – К нему вернулось прежнее самообладание, и голос его звучал твердо.
Коллеги мгновенно освободили кабинет. Когда последний из сотрудников прикрыл за собой дверь, фрау Шнитцер потрясла газетой перед носом Бекштайна. Лаура молча стояла рядом.
– Еще одна жертва? Что ж, значит, у прессы есть тема для новой статьи… Как эти сведения вообще могли просочиться наружу? – Сенатор повернулась к Лауре. – И почему на первой полосе ваша фотография?
Лаура не могла припомнить, чтобы кто-то ее снимал. Она попыталась прикинуть, в какое время это могло произойти.
– Вы позволите? – спросила она и указала на газету.
– Конечно. Вам повезло, что репортер, очевидно, блуждает в потемках, как и ваши люди. Имена жертв так и не названы, подробностей почти никаких. Персонал больницы обвиняют в халатности при приеме пациентов. По крайней мере, полицию обвинения обошли стороной. И все-таки… В нынешнем состоянии детали расследования не должны попадать в прессу, и впредь такое не должно повторяться. Теперь преступник знает в лицо главу следственной группы. Это недопустимо. Кроме того, благодаря этой статье он может догадаться, что у нас ничего нет.
Лаура кивнула, хоть и не понимала, каким образом ей оградиться от прессы. Кто угодно мог беспрепятственно попасть в здание больницы. Тело лежало на улице. Само собой, действия полиции не могли укрыться от некоторых пациентов и персонала. Хоть они и обнесли место заградительной лентой, проблесковые маячки полицейских машин были видны издалека.
– Я позвоню главному редактору газеты и попрошу впредь согласовывать действия с нами, – сказал Бекштайн, затем указал на фотографии трех женщин на экране проектора. – Мы имеем дело с серийным убийцей. По всем признакам, он выбирает женщин, которые подвергались жестокому обращению со стороны своих партнеров, потому что к ним легче подобраться. Разумеется, мы делаем все возможное, чтобы раскрыть преступление в кратчайшие сроки.
– Да-да, знаю, – отмахнулась фрау Шнитцер. – Но вам следует держаться подальше от объективов. А газетная статья о расследовании должна быть согласована заранее. Недопустимо, чтобы репортеры выслеживали наших сотрудников и публиковали их фотографии на первой полосе. Это ставит под угрозу как результаты расследования, так и наших людей. Вы понимаете мое положение. Как сенатор по внутренним делам, я должна заботиться о том, чтобы Берлин был и оставался безопасным городом. Ни в коем случае не должно возникать впечатления, что сенат не в состоянии гарантировать безопасность гражданам, а серийные убийцы положили глаз на слабых и больных. – Последние слова прозвучали более миролюбиво. Сенатор взглянула на часы. – Я должна быть на конференции. Держите меня в курсе, пожалуйста.
Она ушла так же быстро, как и появилась. Бекштайн, Лаура и Макс молча смотрели ей вслед.
Макс первым обрел дар речи.
– Вляпались просто-таки на загляденье, – проворчал он и выключил проектор. – Предлагаю заняться делом, пока нам еще что-нибудь не предъявили.
– Вот и займитесь, – мрачно отозвался Бекштайн. – А я попытаюсь дозвониться до этого редактора.
Он стремительно вышел из кабинета, но через секунду просунул голову в дверь и бросил:
– И вечером жду отчет о состоянии дел. – И скрылся окончательно.
– Боже правый, – простонала Лаура и тоже двинулась к выходу. – Сенаторши нам еще не хватало…
Макс поравнялся с ней и кивнул.
– Ханна, конечно, обрадуется, когда я сообщу ей, что в ближайшие дни домой меня вовремя ждать не стоит…
Лаура многозначительно посмотрела на напарника.
– Тебе лучше поговорить с Ханной, если она не понимает. Расскажи об убитых женщинах. Думаю, тогда она войдет в твое положение.
Макс лишь поморщился.
– Не хочу, чтобы Ханна волновалась. Она не такая, как ты.
Лаура резко остановилась.
– И что это значит?
– Лаура, не начинай. Ты знаешь, о чем я. Просто Ханна живет в другом мире. В спокойствии. Она даже отдаленно не представляет, что здесь творится… – Макс тяжело вздохнул и нажал кнопку вызова лифта.
Двери открылись почти неслышно.
– Всё в порядке, – проговорила Лаура. – Подвезешь меня до больницы? Хочу еще раз поговорить с доктором Гебауэр. Необязательно меня там ждать. Я потом поеду в квартиру Евы Хенгстенберг.
Они спустились в подземный паркинг и сели в служебную машину. На этот раз за рулем был Макс. Лаура задумчиво смотрела в окно. Солнце находилось почти в зените, время приближалось к полудню. Лаура надеялась, что доктор Гебауэр не слишком занята.
Они доехали до больницы, и Лаура вышла из машины.
– Позвони, если там найдут что-то важное, – сказал Макс.
Она махнула на прощание и направилась в отделение неотложной помощи. В процедурной увидела доктора Гебауэр и тактично остановилась перед приоткрытой дверью. Заведующая беседовала с пожилой дамой, то и дело прижимавшей руку к груди. В кабинет торопливо прошла медсестра и закрыла за собой дверь. Прошло немало времени, прежде чем доктор Гебауэр наконец-то вышла. И сразу заметила Лауру.
– Вы уже видели газету? – спросила она и повела Лауру за собой по коридору. – Знали бы вы, какой тут начался переполох… Этот треклятый репортер обвинил персонал больницы в халатности. Мол, мы разрешаем пациентам выходить наружу!.. К сожалению, этот репортер еще и намекнул, что в больнице не записывают данные пациентов. Главный врач устроил мне разнос. Если этот тип только попадется мне в руки, я не знаю, что с ним сделаю…
Лаура невольно улыбнулась. Прежде она и предположить не могла, что доктор Гебауэр может реагировать столь импульсивно. Но, по всей видимости, эта статья все-таки вывела ее из себя.
– И не говорите, – ответила она с сочувствием. – Сегодня утром мне пришлось оправдываться за эту фотографию перед сенатором по внутренним делам.
– Перед сенатором? Ужас какой…
Доктор Гебауэр открыла дверь в ординаторскую. В кабинете никого не было. Она устало опустилась на стул.
– Я всерьез подумываю подать иск против этого мерзавца. В конце концов, я не давала согласия на публикацию этого фото. Не могут же они просто так это публиковать?
Лаура пожала плечами.
– Возможно, это не лишено смысла. Я, во всяком случае, даже не заметила, что нас фотографировали.
Заведующая кивнула.
– Я тоже. Но выяснила, кто подбросил этот сюжет прессе. Вы не поверите…
– И кто же? – Лаура насторожилась.
– Эрик Крюгер, – ответил доктор Гебауэр таким тоном, что не оставалось сомнений, как она поступит с ним, когда он попадется ей в руки.
У Лауры захватило дух.
– Эрик Крюгер? Вы уверены? Мы ведь его разыскиваем. Он держал у себя в квартире сумку похищенной. Поверить не могу…
Когда доктор Гебауэр кивнула, Лаура поднялась.
– Я должна позвонить. Вы не подождете минутку?
Она отвернулась и позвонила Бекштайну. Редакция газеты должна выдать свой источник информации, и если это действительно Эрик Крюгер, репортер должен выдать его местонахождение. В противном случае ему придется разговаривать с судьей.
– Откуда вам известно, что Эрик Крюгер общался с прессой? – спросила Лаура, вновь садясь за стол.
– Карстен Бёмер рассказал. Пришел с этой газетой и показал статью… – Доктор Гебауэр вздохнула. – Знаете, Бёмер хороший парень, но, наверное, слишком доверчив и связывается не с теми людьми. Крюгер позвонил ему, чтобы попросить денег. И при встрече рассказал, как пообщался с прессой. Это было еще вчера. Бёмер ему не поверил, пока не увидел фотографию в газете… – Она устало пожала плечами. – Что сказать? Здесь и без того хаос, а эта статья лишь все усугубляет.
– Если вам это поможет, я бы попросила сенатора замолвить за вас доброе слово. Я сейчас у нее в немилости, но вряд ли ей хочется, чтобы у вас после этой истории были неприятности. Она хоть и резкая, но справедливая.