— Правильное хачапури, — сообщил он мне. — Масло есть, и сыра достаточно. А то в иных местах, знаешь, экономить начали, что не радует. Слушай, я уже заказ сделал, причем на двоих, ты не в претензии? Для начала жареный сулугуни, после…
— Нет проблем, — отмахнулся я. — Заказал — и правильно сделал. Но для начала — вот, держи. Это тебе «спасибо» за тот случай. Ну помнишь, когда я не перезвонил, а после сказал, что с меня приходится?
И, закончив эту фразу, я положил перед оперативником на стол перстень, тот самый, который отложил в сторону при разборе добра, доставшегося мне от покойного родственника Ласло.
— Какая прелесть. — Михеев отправил в рот кусок хачапури, подцепил перстень со стола и поднес его к глазам. — Не новая цацка — то, Валер. В возрасте. Возможно, даже с историей.
— Возможно, — не стал спорить я. — Правда, мне про это ничего не известно.
— Стало быть, начала твоя новая профессия плодоносить? — уточнил Павел. — Верно?
— Не то чтобы… — прищурил левый глаза я. — Но случаются находки.
— А тебя, Валера, не смущает, что я, вообще — то, представитель власти? — Михеев подбросил перстень на ладони, подхватил его и поднес к глазу, глянув на меня сквозь дужку. — И, по — хорошему, должен тебя щемить за то, что ты найденные культурно — исторические ценности не сдал в положенном порядке куда следует?
— Не — а, не смущает, — даже не стал лукавить я. — Ты, Павел, хоть и представитель власти, но живешь больше по нашим законам, чем по писаным.
Я знал, что он так скажет, вернее — догадывался. Но точки над «i» все равно расставлять надо. Я — Хранитель Кладов, какие — то вещички непременно станут прилипать к моим рукам, потому подобный разговор с Михеевым или кем — то из его руководства раньше или позже должен был состояться. Как без него? И лучше решить все сейчас, пока отношения не испорчены и есть возможность договориться.
— Валера, закон — он один, — очень серьезно произнес Михеев. — И я ему служу.
— Тогда не оставляй этот перстень себе, сдай его куда следует, — предложил я. — Не уверен, правда, что он доберется до музейных стендов, поскольку далеко не все разделяют твою точку зрения, но зато на душе у тебя будет покой и гармония.
— Не надо только вот этих душеспасительных разговоров, — снова принялся за хачапури оперативник, отложив украшение в сторону. — Они отдают второсортными сериалами.
— Так теперь времена такие, — хмыкнул я. — Раньше сериалы про жизнь снимали, а теперь мы жизнь под них подгоняем. А что до перстня — я тебе его отдал, а ты дальше сам решай.
— Не проклятая вещичка часом? — уточнил у меня Павел. — А? Или еще не наловчился это распознавать?
— В смысле? — насторожился я.
— Я тут недавно с одним товарищем пообщался, он был неплохо знаком с твоим предшественником, — пояснил Михеев. — Не специально пообщался, просто так карта легла. Так вот он сказал, что Хранители кладов со временем начинают распознавать проклятия, наложенные на предметы, и даже их снимать. Ты как, еще не получил такую возможность?
— Нет, — покачал головой я. — Но против ничего не имею, полезная опция. Слушай, а мне с этим товарищем поболтать никак нельзя? У меня вопросов в запасе вагон и маленькая тележка.
— Нет, — коротко ответил Павел. — Ни к чему тебе это. Толку будет чуть, а проблем ты на свою голову сможешь нажить немало. Тип этот скользкий и скверный, уж поверь.
Вот интересно — я действительно заполучу талант, о котором сейчас упомянул оперативник? Или и дальше стану жить с той базовой комплектацией, которую мне подарил Полоз? И вообще — а как другие Хранители стали таковыми? Положим, покойный предшественник тоже мог получить сей сомнительный дар от Полоза, но вот те коллеги, что за границей обитают, вряд ли входят в зону его ответственности? Они — то как стали тем, кем стали? Их лепрекон укусил, или что — то в этом роде произошло?
Я же говорю — вопросов больше, чем ответов.
— Было вкусно. — Михеев отодвинул от себя опустевшую тарелку, вздохнул и отпил кизилового компота. — Но мало. Ладно, дружище, а теперь, пока не принесли остальную снедь, давай, выкладывай что тебе от меня надо. Что ты так смотришь? По вопросам изъятого из земли добра мы потом пощебечем, это факультативная тема, а пока выкладывай то, зачем ты меня сюда зазвал.
— Не вопрос. Слушай, у тебя среди Хозяев Кладбищ знакомые есть?
Глава 18
Михеев чуть не поперхнулся компотом.
— Совсем глупый? — вытирая рот салфеткой, осведомился он у меня. — Кому в голову придет со Смертью дружить?
— Ходящим близ нее, например, — передернул плечами я. — Ладно — ладно, не сверкай глазами, будем считать, что я неверно сформулировал вопрос. Давай так — у тебя есть те, кто мог бы убедить Хозяина одного конкретно взятого кладбища отдать мне кое — какую вещицу? Если конкретнее — подвеску девятнадцатого века, лежащую в могиле.
— Не в том направлении движешься, Валера, — покачал головой оперативник. — Ой не в том. Ладно ты хлам драгоценный откапываешь, причем даже не для себя, это худо — бедно понять можно. Но то, что ты собираешься сунуть нос в самый темный угол Ночи — дурь несусветная. И еще — ты откуда вообще про Ходящих близ Смерти узнал? Хотя… Согласен, вопрос дурацкий. Подружка твоя постаралась.
— Она, — не стал скрывать я. — Так и есть.
— Лично я на твоем месте задумался бы — с чего она тебя в такие гибельные мероприятия втравливает? Нет ли у нее какой — то цели, несовместимой с твоей жизнью и здоровьем? Как по мне — есть. Общение с Хозяином Кладбища ему подавай, а! Будто вурдалаков мало…
— Подавай, — вздохнул я. — Ой как подавай. Причем не с любым Хозяином желаю говорить, а со вполне себе конкретным. И за это общение я готов хорошо заплатить.
— Широко шагаешь, Хранитель, смотри штаны не порви. — Павел благосклонно кивнул официанту, который принес нам жареный сулугуни на широких деревянных тарелках. — Диди мадлоба!
— Араприс, — белозубо улыбнулся тот и добавил уже по — русски: — Хинкали нести?
— Ауцилеблад, — сообщил ему Павел, кивнув.
— Ты грузинский знаешь? — уточнил я, когда официант отошел.
— Немного, — подтвердил оперативник, снова берясь за столовые приборы. — С нашей жизнью хочешь не хочешь на всех языках хоть немного, да научишься общаться.
— Так что с моим вопросом? — решил не отступать я. — Поможешь?
— Скажи, а вот ты попки от хинкали ешь? — поинтересовался Михеев. — Я про хвостик, за который их держать надо. Просто тут кто как, понимаешь? Я вот их не употребляю, а Женька Мезенцева из нашего отдела трескает будь здоров как. Хотя она, ради правды, все ест, что ни дай. Гвозди подсунешь — и их сожрет. И ведь хоть бы грамм веса прибавила, зараза такая. Что — то у нее не то с метаболизмом, как мне думается.
— Можно только позавидовать Женьке Мезенцевой, — признал я. — Паш, со мной такие номера не проходят, так что не надо уводить разговор в сторону. И вообще — все же просто. Да — да, нет — нет. Если в приоритете последний вариант — ты скажи, никаких обид не будет. Мы не дети из ясельной группы.
Молчал оперативник, сопел, жевал сочный сулугуни, макая его при этом в соус, а после принялся за вышеупомянутые хинкали, которые нам подал улыбчивый горбоносый официант.
— Какое именно кладбище? — наконец спросил оперативник у меня, доев третий хинкал. Я ответил, он усмехнулся и произнес: — Ну — ну.
И принялся дальше уписывать ароматную снедь, словно ничего и не спрашивал.
Если совсем напрямую — было у меня огромное желание положить на стол денежку за еду, встать и уйти. Не по мне эти игры, потому что не понимаешь, чего именно хочет человек. То ли он нервы тебе мотает, то ли цену себе набивает, то ли еще что… Собственно, лет пять — семь назад я так бы и поступил, но сейчас я стал старше и, надеюсь, умнее, потому сидел напротив жующего оперативника и лениво ковырял вилкой в своей тарелке.
— Зря не ешь, — заметил это Павел. — Готовят тут подходяще, мне нравится.
— Не сомневаюсь, — отозвался я. — Просто аппетита нет.
— Значит, мало движешься, — назидательно произнес Михеев. — Вот я неустанно бегаю, что твоя блошка по песику, потому есть и спать хочу постоянно.
Он расправился с едой, запил ее остатками компота, ослабил ремень на джинсах и удовлетворенно выдохнул:
— Уффф! Вот теперь — хорошо.
— Ну хоть кому — то, — не удержался от шпильки я.
— Хорош язвить, — попросил меня сотрапезник. — Ни к чему это сейчас. Не в смысле — я обижусь и уйду, просто ситуация не располагает.
— Рефлексы, — пояснил я. — Не всегда могу их контролировать.
— Тренируйся, значит. В твоих нынешних реалиях за неверно сказанное слово или поступок запросто могут глотку перекусить или сердце вырвать. В самом прямом смысле. Некоторые фразы и интонации, которые обычные люди просто мимо ушей пропускают, относя их к словесному мусору, в твоем новом мире могут послужить поводом для смертной вражды или чего похуже.
— Куда уж хуже? — опешил я. — Смертная вражда!
— Есть куда хуже, — заверил меня оперативник. — Смерть тела неприятна, но смерть или рабство души куда хлеще. Ладно, это все отвлеченные разговоры. Валер, повторю вопрос — на кой тебе эта побрякушка? Я просто понять хочу, это для меня важно.
Я помолчал с минутку, а после взял да и рассказал ему все. И про коп в старой деревне, и про лес, и про Великого Полоза, и про то, какой урок тот мне задал. Собственно — а что тут такого? Невелик секрет, на самом деле.
— Теперь понятно, — кивнул оперативник. — Что — то подобное я предполагал с самого начала, а у Ростогцева в этом убедился окончательно. Ну а с чего бы молодому парню побрякушки старые под себя грести? Не тянешь ты никак на коллекционера или собирателя древностей. А теперь ясность появилась, обоснованность поступков. Великий Полоз, значит? Давно о нем не слышал.
— Очень умирать по осени не хочется, — произнес я. — Потому кровь из носу надо эту подвеску из могилы изъять, причем относительно законным путем.