— Ну не знаю. — Я показательно зевнул. — При всем уважении, может, на потом эту беседу перенесем? Просто я дома не ночевал, да и ночь толком не спал. Вот хотел сейчас письмо написать, вам и другим моим деловым партнерам разослать, да на боковую отправиться.
— Понимаю, понимаю, дело молодое. — Голос антиквара неуловимо изменился. — Значит — письмо? Увидел ты таки тот предмет, что тебе нужен? И что это, что?
— Карл Августович, — максимально задушевно произнес я. — Вы за это время, пусть и недолгое, стали для меня близким человеком. Поверьте, данное словосочетание отлично передает мое к вам отношение. И в другой ситуации я обязательно сразу бы сказал, что именно мне нужно на этот раз. Но, во — первых, я всегда держу свое слово, и исполняю условия заключенных договоров буквально, есть у меня такой пунктик. Во — вторых, если наши партнеры пронюхают, что я развязал язык, то непременно выкатят претензию по поводу того, что я поставил их в менее выгодное положение. Они начнут нудить, я психовать, слово за слово, хреном по столу, и в итоге я кого — нибудь из них убью. Я все же из миллениалов, у нас психика расшатана телевидением, интернетом и курительными смесями, мы жутко нестабильны, а потому время от времени беспричинно агрессивны. Вот оно нам всем надо? Так что подождите недолго, скоро пришлю и письмо, и рисунок.
— А я тем временем закажу столик в «Ле Карре», — подытожил антиквар. — Чудное местечко с очень приличной кухней, и от тебя недалеко находится. И не спорь!
Опять куда — то ехать в эту жару. Опять вести разговоры со вторым и третьим дном, смысл которых всегда сводится к одному и тому же. Черт, как хочется уже выйти на работу! Или уехать куда подальше. Начинаю понимать своих коллег из других стран, подобная назойливость кого хочешь допечет.
Интересно, а Шлюнтда пуля берет? Нет, не в том смысле, что я хочу его убить, а в принципе?
Мне почему — то кажется, что обычная — нет. Он не вурдалак, понятное дело, но… Не совсем человек, как мне кажется. Скорее, что — то промежуточное, название чему я пока не ведаю. Одно понятно — те же вурдалаки по сравнению с ним милые и безобидные тварюшки.
— Валера, ты тут?
— Здесь, — подтвердил я. — Хорошо, адрес мне скажите. Ну или в «вотсап» скиньте.
— Я даже слова такого не знаю, — рассмеялся антиквар. — Запоминай так, без этих новомодных штучек, тренируй память. Через пару часов там встретимся, обо всем сразу и пообщаемся.
Отправку письма в дальний ящик я откладывать не стал. При помощи планшета отсканировал рисунок, набросал коротенький текст в стиле «вот вам загадка, тот, кто первым назовет отгадку, тот и молодец». Единственное, попросил каждого из них прислать мне подтверждение того, что письмо получено. А то знаю я эти штучки, начнется потом: «я не получал, ничего не было», и так далее. Нет, галочку «сообщить о получении» я тоже поставил, но это все не то.
Что примечательно — в течение ближайших пятнадцати минут ответили все. То ли сидели и ждали весточки от меня, то ли это просто совпадение — не знаю. Но никто не написал о том, что перстень с рисунка им знаком. Плохо.
Размышляя на эту тему, я закончил чистку револьвера, снова его собрал, вставил патроны в барабан и начал его проворачивать, с удовольствием слушая легкие щелчки.
Вещь. Вот — вещь. Больше ста лет этой игрушечке, а она как новенькая. Все — таки умели раньше делать оружие, умели. И что бы там злопыхатели ни говорили, не просто так именно «наган» почти полвека с вооружения армии не снимали. Да и после войны, насколько я знаю, часть силовых ведомств именно с ними предпочитало дело иметь.
Правда, в дне сегодняшнем патроны к нему будет раздобыть непросто, это факт. А надо. И запас нужен, и все — таки есть у меня сомнения по поводу тех боеприпасов, что сейчас в барабане находятся. Боюсь, они безопаснее хлопушек будут. Придется — таки Гаврошу звонить, хоть и не хотелось, у него всегда все есть.
Все же большую власть над сердцем мужчины имеет оружие. Великую, я бы сказал. И ощущения от того, что этот пистолет или нож теперь твой, не менее острые, чем от первого обладания женщиной, благосклонности которой ты давно добивался. Сказано коряво, но представители сильного пола меня поймут.
Шлюндт, который, похоже, пришел в ресторан куда раньше назначенного времени, сразу заметил мое приподнятое настроение, и оно, похоже, его изрядно насторожило.
— Валерий, вижу, ты сегодня прямо светишься от счастья, — осторожно заметил он после того, как мы обменялись рукопожатиями. — Был бы рад подумать, что данные эмоции у тебя вызвала наша встреча, но отчего — то мне кажется, что это не так.
— Отчего же? — доброжелательно возразил ему я. — Мне всегда радостно с вами видеться. Вы много знаете, вы великолепный собеседник и сотрапезник, в наше время это все большая редкость. Мой родитель, помнится, не раз печалился о том, что высокое искусство правильной застольной беседы совсем скоро уйдет в прошлое.
— Достойнейший человек, судя по всему, твой батюшка, — отсалютовал мне бокалом с минералкой антиквар. — Хотя, по моему скромному мнению, «table talk», уж прости за англицизм, это не просто искусство. Это пласт культуры, со своими традициями и историей. И да, он почти забыт. Застолье вытеснил фаст — фуд, застольные беседы — социальные сети. Впрочем, данная тема — повод для отдельного обсуждения, а я тебя пригласил сюда с другими целями.
К нашему столику подошла официантка и протянула мне толстую коричневую папку — меню, открыв которую, я сразу испытал всплеск ностальгии. Во времена моего взросления в тренд вошли деловые встречи нового формата, на них переговаривающиеся стороны встречались не в офисах, а в ресторанах высокой кухни, причем с женами и детьми, видимо, для того чтобы показать друг другу, что не бизнес для них главное, а семейные ценности. Продлилось это недолго, вскоре все вернулось на круги своя, и деловые люди переместились обратно в переговорные залы бизнес — центров, подальше от лишних ушей и кулинарных изысков и поближе к «заглушкам», гарантирующим сохранность информации. Но года два меня добросовестно таскали по подобным местам, вбив в подкорку ненависть к странным названиям в меню, по которым никогда не поймешь, что за ними спрятано. Как — то раз, помню, увидел вроде бы знакомое слово «буррид». Натурально, подумал, что это эстетская версия хорошо знакомого мне «буррито», порадовался, и в результате получил тарелку очень перченого и жутко начесноченного рыбного супа, да еще и с майонезом. Съел, разумеется, куда деваться, но с тех пор с большим недоверием отношусь ко всем этим «ремуладам», «потофё» и «тимбалям». Тем более что я все равно толком не запомнил, что из этого есть что, кроме, пожалуй, десертных блюд. Эклер — он и в Африке эклер. Ну и выучил еще, что такое крутон.
— Предоставляю выбор вам, Карл Августович, — положил я меню на стол. — Полностью доверяю вашему вкусу.
— Почему нет? — Антиквар сплел пальцы обеих рук в «замок», а после забавно ими пошевелил. — Думаю, наш гастрономический тур мы начнем с террина, мне рассказывали, что здесь он особенно хорош. После, пожалуй, мы порадуем себя турнедо из говядины с…
Под конец заказа Шлюндт окончательно сошел на французский, при этом я, хоть и знал этот язык относительно неплохо, половину из сказанного им не понял, в отличие от официантки.
— Думаю, нам будет вкусно, — сообщил он мне, когда симпатичная барышня отошла от стола. — Ну а пока мы ждем закуски, полагаю, можно кое — что обсудить. Кое — что важное для нас обоих.
— Вы насчет перстня? — уточнил я. — Ну того, что на рисунке?
— Перстень? — поднял брови вверх антиквар. — Нет — нет, эта тема как раз терпит. Речь о другом. Знаешь, Валерий, я очень сильно не люблю лезть в чужие дела. По ряду обстоятельств не люблю. Во — первых, потому что это неэтично. Во — вторых — вредно для репутации. И в — третьих — подобное вмешательство может оказаться небезопасным. Когда я был помоложе и поглупее, пару раз довелось мне сунуть нос туда, куда не следовало, и последствия не заставили себя долго ждать. То, что я тогда уцелел, до сих пор мне кажется чудом. С тех пор я не гневлю Судьбу, поставив себе за принцип простое правило — каждый сам для себя определяет свой жизненный путь, мне до других дела нет. Ну если только человек сам не спросит у меня совета, или его интересы с моими не пересекутся.
— Правильный принцип, — одобрил я. — Сам приблизительно по такому же живу.
— Но иногда карты ложатся таким образом, что мне приходится от него отступать, — печально закончил Карл Августович. — В твоем случае исключительно из личной симпатии. Ты юн и многого не понимаешь, мой дружеский долг донести до тебя кое — какие свои соображения. Ведь я же могу считать тебя своим другом?
Русоволосая официантка, которая в этот момент приблизилась к столику с приборами в руках, услышала последние слова и чуть поморщилась, глядя на нас. Сдается мне, она сделала маленько не те выводы, которые следует.
— Ну конечно же, — с придыханием произнес я, не удержавшись, и подпер голову, рукой, положив два пальца на щеку. — Это не подлежит никаким сомнениям, как мной и было сказано сегодня.
Антиквар все понял, уголки его губ тронула улыбка.
— Может, все же вина, мой юный друг? — чуть грассируя, произнес он. — Красного. Как кровь! Как страсть!
Девушка чуть покраснела, и поспешно удалилась.
— Наверное, сюда я больше заглядывать не буду, — сообщил я антиквару, сдерживая смех. — Но получилось забавно.
— Хорошая шутка всегда к месту, даже если она двусмысленна, — отозвался Шлюндт, разворачивая салфетку. — Так вот, что я хотел сказать. Валерий, зря ты нанес визит Марфе, и этот поступок не слишком разумен.
— Карл Августович, неужто вы за мной следите? — немного показушно расстроился я. — Вот бы не подумал!
— Не за тобой, — покачал головой старик. — За Марфой. И не слежу, а приглядываю, это разные вещи. Просто мне очень не нравятся те знаки, которые в последнее время я вижу вокруг себя, они меня тревожат. А своим инстинктам я привык доверять.