Короче говоря — единственным моим другом оказался парабеллум, который я определил в наплечную кобуру, купленную пару дней назад, за компанию с нормальным набором для чистки оружия. Днями в город пришли тучи и северный ветер, изрядно похолодало, и теперь можно было носить оружие более — менее комфортно, под курткой. Правда, очередное заявление о его сдаче в комплекте с кобурой смотрелось довольно странно, но закон хорош тем, что для него не существует понятия абсурдности. Бумажка есть? Дата сегодняшняя? Ну и все.
Хотя… Это Россия. Захотят посадить — посадят. Я же говорю — нет у нас в этой связи слова «абсурдно», потому что мы веками живем на грани здравого смысла. И нам это нравится! Потому что так жить не скучно, всегда есть кого поругать и за что выпить.
— Рад видеть, — сообщил мне князь, когда я залез в машину, с удобством расположившись на заднем сиденье, рядом с ним. — Данила, поехали.
Да — да, за рулем находился мой новый приятель.
— Как дела, Данила? — хмыкнув, спросил я, а после глянул на его затылок. Отверстия, которое пробила несколько дней назад пуля, видно не было. А говорил, что долго регенерирует. — Выходит каменный цветок?
— Очень оригинально, — не поворачиваясь отозвался вурдалак. — Фонтан остроумия!
— В смысле — заткнись? — уточнил я. — Ну и ладно. Князь, а мы куда едем — то?
— Увидишь, — многозначительно сообщил мне Ростогцев. — И вот о чем сразу предупрежу — не знаю, как Шлюндт, а я попрошу оплатить услугу, оказанную моей семьей тебе, в ближайшие дни. Ты смертный, Хранитель, а это, знаешь ли, создает определенные риски.
— Резонно, — признал я. — Но сначала давайте все же я получу подтверждение того, что вышеупомянутая услуга оказана. Пока это кот в мешке. Нет — нет, я не подвергаю сомнению вашу честность, но есть вероятность банальной ошибки. Мало ли подвесок склепали в девятнадцатом веке европейские ювелиры?
Все же надо почаще общаться с Карлом Августовичем. Старичок он страшненький, опасненький, но рядом с ним интеллектуально растешь, а при случае приобретенную благодаря ему мудрость в нужный момент в ход пускаешь.
Через какое — то время мы въехали в центр города, уже более — менее пустынный, ибо вечерние «пробки» рассосались. Попетляв немного по нему, а после покружив по переулкам, мы наконец — то остановились.
— Приехали, — сообщил нам Данила. — Можно выходить.
— Прошу. — Князь открыл дверь со своей стороны. — Мы на месте.
Я вылез из машины, поежился под порывом холодного, прямо — таки осеннего ветра, и огляделся. Безлюдное место, высокая ограда из черных толстых прутьев, за ней виден рассеянный свет фонарей, деревья. Мы куда приехали — то? В Ботанический сад МГУ или какой — то парк?
— Вон там находится то, что ты ищешь, Хранитель. — Ростогцев показал пальцем в сторону ограды. — Держи бумажку, на ней написаны участок, ряд и место.
— Участок? Ряд и место? — совсем уж удивился я. — Мы куда приехали вообще?
— А ты не понял? — рассмеялся вурдалак. — Нет, правда? Это кладбище, Валера. Кладбище. Твоя подвеска два года как в могиле лежит, вместе с ее бывшей владелицей.
— Скажите, что вы пошутили, — попросил его я, одновременно с этим доставая из кармана пачку сигарет. — Только кладбища мне и не хватало!
— А в чем проблема? — как мне показалось, даже немного обиделся князь. — Место, конечно, не сильно веселое, но вы все тут раньше или позже окажетесь. Ну не конкретно здесь, разумеется, сюда абы кто не попадает, связи надо иметь, чтобы в этой землице прикопали. Я в принципе. Вся жизнь, Валера, есть один большой прыжок из женского детородного органа в могилу. Ну там другое слово должно стоять, но мы с тобой воспитанные люди все же.
— Так — то оно так, да только мне что теперь делать? — Я щелкнул зажигалкой. — И так со всех сторон судьба жмет, а теперь придется в расхитители гробниц записываться.
— Сочувствую, — как мне показалось, искренне произнес вурдалак. — Но это уже не наши печали, а твои. Мы обещанное выполнили, так что расчет с тебя.
— Эй — эй — эй, — остановил я его. — Что значит — выполнили?
— То и значит, — сдвинул брови князь. — Все согласно первоначальному договору, тому, что был заключен в моем доме. Вон бумажка, там указано местоположение могилы. Вот кладбище, на котором эта могила находится. Вон там дырка, через которую ты на кладбище можешь пролезть. Чего еще?
Да, крепко я тогда оплошал, что уж. Надо было не только указание места в условия включить, но и помощь в добывании предмета.
— Побольше информации хотелось бы, — как минимум для приличия возмутился я. — Кто была покойная? С чего вы взяли, что подвеску с ней закопали? Что ее вообще закопали, а не кремировали?
— А ты въедливый, — снова одобрил мои слова князь. — Молодец. Ладно, слушай. Звали покойную Людмилой Анатольевной Гончаренко, что, между прочим, тоже указано в бумаге, которую ты даже не раскрыл. Ну а драгоценность искомую ей подарил муж, которого зовут…
— Эдуард Гончаренко, — перебил я его. — Да ладно, вы серьезно?
Мне были знакомы эти имена. Более того — я и их обладателей лично видел, причем в своем собственном доме. Ну точнее, в доме родителей. Эдуард Георгиевич работал в сфере трубопроката, близкой к бизнесу моего отца, потому время от времени они кое — какие дела вели вместе. И жену его я помню. Красивая высокая женщина с глубоким грудным голосом. Значит, умерла она? Жалко. Молодая ведь совсем была, даже по моим тогдашним юношеским меркам, когда разница в пять — семь лет кажется критичной.
— Именно, — подтвердил Ростогцев и достал смартфон. — Вот, гляди, это фото трехлетней давности. Сюда смотри, я увеличил картинку. Видишь?
И верно — подвеска. Причем — та самая. Правда, фото было так себе, конечно.
— Вижу, — сказал я. — И что с того? Почему вы думаете, что подвеска — там?
— Показания свидетельницы, — охотно ответил вурдалак. — Вот тебе материал номер два. Горничная, которая работала в доме Гончаренко.
И он снова сунул мне под нос телефон, правда теперь на экране была не фотография, а видеоролик. Я увидел средних лет женщину, находящуюся словно под гипнозом. Она, совершенно обнаженная, лежала на кровати, раскинув руки и закрыв глаза, по ее лицу было видно, что ей очень хорошо.
— И что, хозяйку прямо с подвеской той и похоронили? — спросил кто — то, находящийся за кадром.
— Ага, — пробормотала женщина. — Хозяин велел это сделать. Она же с ней не расставалась никогда, даже перед сном в шкатулку, что на прикроватном столике стояла, ее ложила.
— Клала, — поправил ее собеседник.
— Клала, — с готовностью согласилась женщина. — А ты меня еще поцелуешь, Антон? Ты такой ласковый!
— Конечно же, — по голосу Антона я понял, что речь идет о далеко не простом поцелуе, и эта несчастная, похоже, только что подписала себе смертный приговор. — Иду!
— Убедился? — Ростогцев выключил телефон. — Или нет?
— Или нет, — заявил я. — Мы пока говорим о предмете, который похож на тот, что я ищу, и не более. Вот когда он окажется в моих руках и я смогу определить его аутентичность, тогда сделку можно будет считать свершившейся. А пока извините!
— Хозяин, мне кажется, он собирается нас кинуть, — подал голос Данила из салона машины. — Причем нагло так!
— Тебе слова не давали, — осек его я. — И вообще — не суй нос в чужие разговоры, его ведь и отрезать могут.
— По сути — верно сказано, — задумчиво произнес князь. — Причем это относится к вам обоим.
— Согласен, выглядит некрасиво, — не стал спорить я. — Потому сделаем так. Клянусь Ночью, Луной и Поконом, что полностью рассчитаюсь за оказанные услуги с князем Ростогцевым, согласно ранее заключенному с ним договору, в том случае если предмет, информация о котором была им предоставлена, окажется тем самым, что мне нужен.
— Так себе вариант, — поморщился Ростогцев. — Размыт во времени. Но и тебя понять можно, разумеется.
— Вот ведь. — Я уцепился одной рукой за ограду. — Никогда не думал, что придется раскапывать чью — то могилу. А ведь это законом, если не ошибаюсь, запрещено, только уголовщины мне и не хватало. Да и Эдуард Георгиевич, если узнает, по голове меня не погладит. А он узнает обязательно, поскольку волкодавов из своей службы по следу пустит сразу после того, как все обнаружится. Я его помню, он дядька резкий. А тут вряд ли получится чисто сработать, мне так точно, особенно по темноте.
— Могилы раскапывать — это уметь надо, — согласился со мной вурдалак. — Дело тонкое, требует специальных навыков.
— Князь, может дадите мне пару ребятишек покрепче, а? — попросил я его. — Они у вас как кошки, отлично в темноте видят. А лучше всего, если они сами это все и провернут, без моего участия. За мной не заржавеет, не сомневайтесь.
— При любой другой ситуации скорее всего я не сказал бы «нет», — немного напыщенно произнес князь. — Но не в этой. Нам за эту ограду соваться нельзя, Хранитель. Там наша смерть живет.
— Опять загадками говорите, ваше сиятельство, — недовольно отозвался я. — Если вы забыли, то мне все эти внутренние подлунные расклады неизвестны.
— Там — кладбище. — Ростогцев присел на капот машины. — Могильная земля. Место последнего упокоения мертвых. А мы все именно что мертвы, хоть и выглядим как живые. Пара шагов по этой земле, особенно ночью, и нас учует тот, для кого мертвые — паства. Ну а мы, значит, те, кто от него сбежал, пусть кое — кто даже и не по своей воле. Да и вообще для нас земля кладбищ вредна, она из нас последние искры бытия высасывает, как пиявка кровь. Вроде как понемногу, но если вовремя не спохватиться, то дело может кончиться плохо. Да и тебе, приятель, я туда вот так просто соваться бы не рекомендовал, особенно ночью и с не слишком благовидными целями.
— А для кого мертвые — паства? — совсем уж запутался я. — О ком речь?
— В этом мире, Хранитель, всегда и везде есть хозяева, — пояснил князь. — В реке — водяник, в лесу — леший, на поле — луговой, в доме — домовой. Ну и тут тоже. Если есть место, то имеется и Хозяин. И скажу тебе так — лучше с лешим подраться или с домовым повздорить, чем дело с умруном иметь. Им сила дана немалая, и знают они ох как много, как о жизни, так и о смерти.