— Слушай, мне реально надоели хождения вокруг и около, — устало произнес я. — Ты можешь выражаться понятнее, а? Был задан простой вопрос, зачем этот туман в ответе?
— Я правда не знаю, — приборы стукнули о стол, ведьма цапнула шаурму руками. — Он птица не моего полета, ясно? Если бы не нужда, я бы к нему сроду не обратилась. У нас выбора нет, Валера, потому приходится писать на гербовой бумаге, а не на простой. И чтобы личность такого уровня до нас снизошла, нужен отменный козырь, тот, который он сочтет достойным внимания.
— Например?
— Например, ты. Хранитель кладов для коллекционера редкостей такого уровня — предмет первой необходимости.
— Ну вот, уже какая-то ясность появляется. Он коллекционер редкостей. Проще говоря, антиквар.
— Антиквар! — Стелла фыркнула, на меня полетели капельки соуса. — Ой, извини, я не нарочно. Валера, это очень и очень упрощенные понятия. Знаешь, я года два назад принимала участие в одном мероприятии, так там довелось мне полистать один фотоальбом. Очень старый. И на одном снимке я этого антиквара приметила. Знаешь, что интересно? Он там был точно такой же, как сейчас, разве только одежда отличалась от нынешней. А какая трогательная там была дарственная надпись!
— Дай угадаю, — предложил я. — Снимку тому лет сто, если не больше.
— Больше, — кивнула Стелла. — Это, по факту, была даже не фотография, а дагерротип. Соображаешь, что к чему?
— О как, — проникся я. — Может, это не он был, а какой-то его предок? Фамильное сходство, то, се…
— Он, — уверенно заявила ведьма. — Точно он. Мало того, наша Верховная как-то обмолвилась, что имела с ним интрижку в Париже накануне Всемирной выставки, той, что к столетию падения Бастилии приурочили.
Каждое новое ее высказывание порождает новые вопросы. Кто такая Верховная? Нет, гипотетически я догадываюсь, но хотелось бы знать точно, потому что не исключен такой вариант, что мне и с ней придется знакомиться.
— Столетие падения Бастилии, — почесал я подбородок. — Это, выходит, они еще в 19 веке амуры крутили? Блин, так вы все, получается, долгожители?
— Вовсе нет, — помотала головой ведьма, темные пряди волос хлестнули ее по щекам. — Правильнее сказать — кое-кто из нас, из смертных. Но это не такое уж большое количество народа, поверь. Некоторые колдуны, в основном из тех, что душу продали Тьме, стражи Ночи, черные ворожеи, природные ведьмы из потомков Первых Матерей — вот и все. Еще ведьмаки могут протянуть сотню-две лет, особенно из тех, кто с природой дружит, но это скорее исключение из правил. Да и не тот они народ, поскольку принципы обычно выше жизни ценят. По этой причине и мрут куда быстрее, чем ведьмы.
— А ты?
— Я? Мне тоже не так много отведено. Я хоть и природная, да только безродная. Моя прапра… Сколько-то раз прабабка с одним молодцем спуталась лет четыреста назад, а тот, как после выяснилось, с проклятием жил. Может, он колдуну какому навредил, может, еще что, теперь не узнаешь. Да это и не столь важно. Главное другое — то семя, что он в бабку мою уронил, черным оказалось. Проклятым. Бабка родами умерла, а дочь ее дала начало новому роду ведьм. Только силы у нас куда меньше, чем у исконных, веды знающих, на многое рассчитывать не приходится. Потому и беру от жизни все, до чего могу дотянуться. Все сейчас желаю получить, потому что «после» у меня не будет.
У меня голова кругом шла. Стражи Ночи, черные ворожеи, ведьмаки, проклятые какие-то… Слишком много информации. Чересчур.
— И сразу: Хранители кладов в число долгожителей не входят, — с ехидцей добавила она. — Вы обычные люди, и не более. Прокашлял положенное — пожалуйте на кладбище. Что до вашего посмертия, ничего по этому поводу рассказать не могу, потому что не знаю. Думаю, по делам судят, как принято.
— Обидно, — вздохнул я. — Никакой мне прибыли от подарка Полоза, одни убытки.
— И это сказал тот, кто теперь может видеть сокровища, скрытые от чужих взоров веками, — повертела пальцем у виска Стелла. — Ты дурак?
— Нет, — спокойно ответил ей я. — Потому и понимаю, что хорошего от этого добра ждать не приходится. Скрыто-то оно скрыто, но это не значит, что у этого добра хозяев нет. И когда я клад возьму, они придут и потребуют его себе. Или, того хуже, за ним притащатся те, кто на него прав не имеет, но получить хочет.
— Может, ты и прав, — Воронецкая засунула в рот остатки шаурмы. — Вкусно, блин!
— Вкусно, — подтвердил я, дождался, пока Стелла прожует еду, и спросил: — Слушай, а вот ты Отдел какой-то поминала. Это кто такие?
На самом деле меня больше занимала личность Карла Августовича, но я решил не спешить. Не стоит подобные личности обсуждать между прочим, тут важен систематизированный подход. И вообще, надо будет дома завести нечто вроде каталога на внешнем жестком диске и заносить туда всю добытую информацию. Никогда не знаешь, что может оказаться полезным в будущем. Память — вещь ненадежная, лучше все записывать, это мне по работе хорошо известно. Только запаролить созданный каталог надо будет как следует, от греха.
— Отдел? — Стелла нехорошо оскалилась. — Это наши лучшие друзья… Но о них потом.
Абрагим подошел к столику, поставил передо мной еще одну тарелку с шаурмой и снова уселся на стул.
— Лен, вот тут это место вроде, — донесся до нас мужской голос. — Не поверишь, обычная забегаловка, но еда — пальчики оближешь.
— Вот напасть, — нахмурилась Стелла, глядя на парочку, которая явно нацелилась тут перекусить. — Как не вовремя!
Аджин лениво щелкнул пальцами, и молодые люди остановились.
— Ну вот, — обиженно надула губы девушка, — закрыто. Только зря сюда тащились. Я же тебе говорила — пошли в торговый центр, на фуд-корт.
Ощущения фантастические. Стоят люди, смотрят прямо на нас и ничего не видят. Прямо как в сериале каком-то.
— Может, откроют скоро? — неуверенно предположил юноша.
— Саш, сам посмотри — стулья на столах стоят, палатка закрыта. Они даже не открывались сегодня! Может, их вообще прикрыли за антисанитарию.
Абрагим насупился и ткнул пальцем в сторону девушки, после чего та пискнула и схватилась за живот.
— Лен, ты чего? — перепугался ее ухажер. — А?
— Мне надо! — выпучила глаза девушка. — Ой! Очень надо! Только… Ой-ой-ой!
И она умчалась вверх по улице, юноша поспешил за ней.
Интересно, как она выпутается из этой ситуации? А мне урок — с этим Абрагимом шутки плохи. Он и в самом деле невероятно самолюбив.
— Ну ты шутник, — расхохоталась ведьма, стукнув аджина кулачком в плечо. — А вот не болтай лишнего, курица!
— Магия, — решил вставить свое слово и я. — Вот она какая!
— Магия? — Стелла презрительно сморщила носик. — Валера, запомни — нет никакой магии. И волшебства тоже нет. Они существуют в книгах, в фильмах, но не в жизни, никто не может из тыквы сделать карету или заставить неживое стать живым. Да, те, кто живет в Ночи, способны на то, что людям может показаться невозможным, но это всего лишь их врожденные таланты. И среди людей подобное встречается, редко, но тем не менее. Есть, например, великие музыканты или художники, им умения при рождении были даны свыше. Вот и мы такие же. Абрагим, например, мастер иллюзий. Все аджины таковы, это их племенная черта. Нет, он и многое другое умеет, все же в его венах полыхает отзвук первородного огня, но его главное умение — суметь показать то, чего нет на самом деле, и скрыть то, что никому видеть не нужно.
Абрагим щелкнул пальцами, и я онемел. Напротив меня сидела неимоверной красоты восточная красавица, волоокая, с губами цвета спелой вишни, с нежным румянцем на смуглых щечках, с ямочкой на подбородке. Она белозубо улыбнулась, подперла точеный подбородок кулачком и взглянула на меня настолько бесстыдно, что внутри все аж закипело. Чудно — я отлично осознавал, что нет никакой красавицы, что под ее личиной скрывается волосатый здоровенный мужик, но мозг откровенно пасовал перед внезапно заявившими о себе рефлексами.
Красавица распрямилась, под полупрозрачным платьем качнулись груди идеальной формы, и…
— Абрагим, хватит, — хриплым карканьем показался мне голос Стеллы. — Он же сейчас на тебя набросится.
Хохот аджина — и словно пелена с глаз упала.
— Вот так это и выглядит, Валера, — ведьма тоже смеялась, смотря на меня. — Если бы он захотел завести тебя в пропасть, то ты не думая пошел бы за ним. Ты был полностью в его власти, причем по доброй воле. И, заметь, никакой магии. Исключительно иллюзия.
— А ты что умеешь? — я с уважением посмотрел на волосатого здоровяка, который разливал остатки текилы по емкостям.
— Много чего, — уклонилась от ответа ведьма и взяла пластиковый стаканчик. — Ну, за сбычу мечт!
— За нее, — присоединился я к этому тосту. — И за хозяина этого места. Здесь здорово и вкусно!
Абрагим что-то проворчал, а после припал губами к своей пиале.
— Уф-ф-ф, — Стелла выплеснула текилу себе в рот. — Все, Валера, можно выдыхать. Карла Августовича заинтересовало наше предложение. Абрагим сказал, что он сам нас найдет, когда у него появится время.
— Вопрос, когда оно у него появится, — заметил я и опустошил стаканчик.
— Не бойся, это сказка долго сказывается, — успокоила меня Воронецкая, — а у нас все быстро делается. Москва — мегаполис, она, как и положено большому городу, живет на пределе скоростей, тот, кто стоит на месте, обречен. Он оказывается сначала в Лобне или в Шатуре, а после теряется на бескрайних просторах Среднерусской равнины. Это не значит, что в остальных местах жить хуже, чем здесь, просто город диктует свои законы. Ты либо существуешь по ним, либо выбываешь из игры.
Собственно, на этом наше пребывание в кафе Абрагима закончилось. Текила была выпита, шаурма съедена, цели достигнуты.
Когда мы уже выходили на улицу, аджин хлопнул меня по плечу и пророкотал несколько неразборчивых фраз.
— Он говорит, что ты ему понравился. Теперь можешь заходить сюда покушать, как рядом окажешься, он будет рад такому гостю, — перевела мне речи Абрагима Стелла, доставая из сумки телефон, заливающийся трелями. — Поздравляю, ты молодец, это дорогого стоит. Алло, слушаю вас!