За окнами потихоньку стемнело, а я, пребывая в определенном душевном раздрае, методично опустошал только сегодня заполненный было холодильник. Есть у меня такая особенность — когда меня тяготят невеселые мысли, я много ем. То ли так организм компенсирует сгорающие нервные клетки, то ли такая форма сублимации — фиг знает. Хорошего в этом мало, но что выросло, то выросло.
В данный момент я наворачивал ложкой тирольский пирог с ежевикой, причем прямо из круглой пластиковой тары. Ну а чего? Я не Белоруцкий-Белосельский, мне можно. Мы не из князьев чай.
— Кхм, — кашлянул у меня кто-то за спиной, заставив подпрыгнуть на табуретке. Не от страха — от неожиданности, разумеется. — Валерий, не помешал?
— Тьфу ты, — я вытер со лба выступивший на нем пот. — Анисий Фомич, так же нельзя! Я чуть ежа против шерсти не родил!
— Не нарочно, — смутился подъездный. — Поговорить бы.
— Не вопрос, — обрадовался я его словам. Ей-богу, лучше с ним беседу вести, чем по сотому разу прогонять в голове полученную сегодня информацию. Бесполезное это занятие, все равно план действий выработать в данной ситуации невозможно. Слишком много сторон в ней завязло, и непонятно, кто из них что дальше учудит. — Так, может, чайку? С тирольским пирожком?
— Фруктовый, — подъездный незаметным, каким-то текучим движением переместился со столешницы, на которой сидел за секунду до этого, на табурет. — Пахнет неплохо. Не лесной ягодой, вестимо, но неплохо.
— Понял, — я достал из шкафа тарелку и плюхнул на нее изрядный кусок кондитерского изделия, а после налил гостю чая. — На здоровье.
— Благодарствую, — Анисий Фомич не стал чиниться и кинул в кружку пять кусков сахару. — А я к тебе по делу.
— Слушаю, — с готовностью отозвался я.
— Кхм, — повторил подъездный, глянул на пирог, на чай и отчего-то снова смутился.
— Говорите как есть, — попросил я его. — Не надо расшаркиваний.
— В девятом доме, том, что напротив «Дикси» стоит, квартира хорошая на обмен есть, — наконец выдавил из себя он. — Хозяин там со всем подъездом разругался, характер у него дрянной, теперь ему только съезжать и остается. А район ему наш нравится, вот он в окрестных домах жилье искать начал. Третий этаж, планировка такая же, как у тебя. И подъездный там правильный, я его знаю. Веней зовут. Вениамином Олеговичем, значит.
— Все вы о своем, — немного расстроился я. — Нет у меня желания переезжать, привык я к своему дому. И к вам, как это ни странно звучит, тоже привык.
— Так и я не против, чтобы ты остался, — взъерошил бороду подъездный. — Обчество недовольно. То ведьма к тебе заглянет, то вурдалак припрется, то Велесова служанка приползет. Кому такое в радость? Нам мир да покой нужен, на том мы стоим, на том дом держим. Они меня отрядили, поскольку ты в моем подъезде живешь, я пришел и сказал. А там, как ты сам решишь, будет.
За кухонным шкафом что-то зашуршало, словно мыши заскреблись. Как видно, то самое «обчество», что помянул Анисий Фомич, внимательно слушало нашу беседу.
— Недовольство ваше понимаю, — с достоинством произнес я. — Но, думаю, днями все закончится, тема для беспокойства исчезнет сама собой.
— Ты это к чему гнешь? — обеспокоился подъездный. — Ты такие намеки не строй. Или совсем уж твои дела плохи?
— Скорее непонятны, — рассмеялся я. — Но речь не о том, что мне какая-то опасность грозит. Просто не может веревка до бесконечности запутываться, раньше или позже она затянется в узел, который потом перережут.
— Ничего не понял, — признался мне Анисий Фомич и отправил в рот порцию пирога. — Вкусный, кисленький.
— Может, остальных позовем на чай? — предложил я, показав на шкаф. — Чего они там прячутся?
— Пущай сидят, — беспощадно заявил подъездный. — Нечего их баловать. Да и не хватит тут пирога на всех, вон, на донышке осталось.
— У меня зефир еще есть, — сообщил я ему. — И пастила. Конфеты в вазочке.
— Сам съешь, — осек меня подъездный. — Нечего, говорю.
Строго у них как все. Или это он просто на свое обчество из-за меня зол? Если да, то это так мило!
— Фомич, ты про кольцо спроси, — тихонько прошелестел голос из-под плиты.
— Точно, — Анисий Фомич хлюпнул чаем, а после уставился на меня. — У нас тут кольцо в подвале потерялось. Хорошее кольцо, старое, позатого века. Как, чего — даже не спрашивай, стыдно рассказывать. Наше дело хозяйское — добро стеречь, а иные прочие, у которых сопли ишшо из носу текут… Извини, Валерий, что я о таком — да за столом. Так вот, в подвале оно где-то. Но где — в толк не возьмем. Все перерыли — нету. Стало быть, непростая вещица, не хочет она в наши лапы даваться. Так Филат Евстигнеевич сказал, а он в этом толк знает, потому что давно на свете живет. Вот обчество и просит — не пособишь? Ты Хранитель кладов, тебя эта штука послушает.
Он замолчал, снова отпил чаю, а после вдруг заорал, обращаясь к плите:
— Вот как мне ему в глаза смотреть? Сначала, значит, «съезжай», а теперь еще и «помоги»! Ты, Михейка, кольцо-то профукал, сам бы и просил, а я бы на то поглядел!
— Это все кот виноват, — буркнул кто-то из-под плиты. — Гад рыжий!
Чертовски интересно, что у них там за история вышла. Кот, кольцо, подвал… Прямо Дюма-отец!
— Конечно, помогу, — заверил я злобно сопящего Анисия Фомича. — Ну, если получится. Кольцо не клад, может не откликнуться, его же не прятали специально, оно потерялось. Но почему нет, завтра сходим, попробуем найти.
— Спасибо тебе, Валерий, — подъездный вроде успокоился. — И вот что, не надо никуда уезжать! Считай, что разговора не было.
— А если?.. — я мотнул головой в сторону стены.
— У! — свирепо выставил челюсть вперед Анисий Фомич. — Я им дам!
В этот момент у меня заголосил смартфон, номер на нем не определился.
— Слушаю, — ответил я на звонок, признаться, без особой охоты.
— Нет желания совершить небольшую загородную прогулку? — осведомился у меня знакомый по вчерашней ночи голос. — Выпить вина, поесть жареного мяса, пообщаться на разные темы?
— Ни малейшего, — хмыкнул я. — У меня дома и еда есть, и компания хорошая.
Я врал. На самом деле желание такое вдруг возникло. Вот он, шанс хоть как-то, но разрезать тот узел, о котором чуть ранее я говорил подъездному.
— А если я начну настаивать? — уточнил Данила, причем в его голосе слышалась явная насмешка.
— То могу… — смартфон завибрировал, сообщая мне, что на второй линии кто-то тоже желает со мной пообщаться. — Секунду погоди.
И здесь номер не определился, притом что и этот абонент, как оказалось, тоже входил в число моих новых знакомых.
Глава девятнадцатая
— Соглашайся, — без всяких приветствий сообщил мне Михеев. — Хотят повстречаться? Давай, почему бы и нет? За свою жизнь не опасайся, все пройдет ровно, твоя безопасность — моя забота.
— Потрясающая информированность, — не без иронии ответил ему я. — Ты за мной следить начал?
— Приглядывать, — никак не отреагировал на мою колкость оперативник. — Мне, между прочим, за тебя сегодня крепко хвоста накрутили. Дескать, неверно оценил ситуацию, пустил ее на самотек и так далее.
— Ничего такого никому не говорил, — чуть виновато буркнул я. — Но все равно мне жаль.
— Не люблю дежурные фразы, — сообщил мне Павел. — «Мне жаль», «спасибо за звонок», «мы работаем над этим» и все такое прочее. Ладно, закончили лирическое отступление, сообщи этому красавцу, что принимаешь его предложение, и выходи из дома. Да, вот что еще! Когда я к вам присоединюсь, скажи, что мое участие является непременным условием переговоров, и если они откажутся, то никакой встречи не будет. Плюс сразу поставь условие, что ты поедешь на моей машине.
— Хорошо, — наконец-то принял решение я. — Договорились.
Не люблю, когда мне указывают, что и как делать. С детства это не приемлю, за что, кстати, в те безоблачные годы неоднократно был наказан родителем. Он данную позицию воспринимал как дурацкое упрямство и личное к нему неуважение, за что и драл меня как сидорову козу, несмотря на протесты мамы. Ну, ладно, не так уж и сильно, да и не так часто, но все же случалось. С годами моя точка зрения на подобные вещи не изменилась, но при этом стала гибче, я научился оценивать ситуацию с ракурса «рационально — нерационально». Сейчас выходит рационально, поскольку что я хотел, то и получил. Ну, может, и не совсем то, но хоть что-то. Всяко лучше куда-то ехать, чем просто сидеть и, скрипя мозгами, прикидывать, что будет дальше. К слову, от бесплодных планов до состояния, в котором человек начинает себя жалеть, — один шаг, а это уже фактически равносильно тому, что ты выбросил белый флаг, признав свое поражение. Перед судьбой, перед обстоятельствами, перед другим человеком — неважно. Ты сдался, и дальше ничего хорошего тебя не ждет. А тут какое-никакое, но движение вперед. Да, все проблемы вряд ли получится решить, но лучше сделать шаг, осознавая, что теперь тебе не в чем себя упрекнуть, чем стоять на месте и гадать, как бы оно там могло получиться.
— Жди, Данила. Сейчас оденусь и выйду, — сообщил я вурдалаку и нажал красный значок на экране смартфона.
— Может, не надо? — огладил бороду подъездный. — Поганое это племя, Валерий. У них с жизнью душа из тела уходит, потому ни страх, ни совесть, ни сожаление им неведомы.
— Знаю, Анисий Фомич, знаю, — ответил я, направляясь в комнату. — Но мне жутко надоело то, что эта сволота что ни ночь, так у моего подъезда ошивается. А ну как им кто на зубок попадется? Потом до старости угрызения совести мне испытывать не улыбается.
— Тоже верно, — признал мой собеседник. — Но ты все одно поосторожней. И, самое главное, ни словечку не верь! Что бы ни обещали, точно соврут.
— У меня вообще складывается впечатление, что в этом вашем мире Ночи все всем врут, — я вернулся на кухню, натягивая по дороге черное худи. — Никто правду никому не говорит. Ну кроме разве тебя.
— Да я тоже вот… — опять пригорюнился Анисий Фомич. — Не сильно на руку чист.