Там была Сила, странная, пугающая, но вместе с тем – притягательная, увлекающая за собой в неведомую бездну, падать в которую стало бы истинным, ни с чем не сравнимым наслаждением.
Понятно было, отчего народишко улепётывает из Эгеста. Бегите-бегите, мураши, торопитесь к следующей куче. А мы пойдём вперёд. Пусть это никак не приблизит нас к Кларе Хюммель, упустить такой шанс мы тоже не можем. Красный Арк отдал бы половину своей казны, чтобы только взглянуть на такое чудо!..
Привлекать к себе ненужное внимание, в одиночку проталкиваясь против течения нескончаемой людской реки, Сильвия сочла неразумным.
Белая сова незамеченной перемахнула через городскую стену. Никто не обратил внимания на крылатый силуэт, стремительно и бесшумно мелькнувший над запорошёнными снегом крышами. Никто не заметил, когда и где сова вновь сделалась молоденькой девушкой, почти что девочкой, в аккуратном коротком кожушке, не носившей на виду никакого оружия.
Ей не требовалось выпытывать дорогу. Она нашла бы источник Силы и с закрытыми глазами, в полной темноте. Кривые улочки и пустые, покинутые обитателями дворы вывели её к ратушной площади. Вокруг неё громоздились уродливые развалины, и снег медленно припорашивал изломанные концы деревянных балок, торчавших, словно чьи-то громадные зубы.
Жалобно мяукнула уцелевшая кошка, не то единственная выжившая, не то просто забытая хозяевами в суматохе. Самая обыкновенная полосатая кошка, гроза кухонных воришек-мышей; вновь мяукнув, она подбежала к Сильвии, выжидательно уставилась прямо в глаза, опять мяукнула…
– Нет у меня ничего, – буркнула девушка. – Иди своих ищи…
Однако кошка не уходила, строго смотрела, словно говоря: «Ну что же ты? Где моё молоко? Где моя миска, я спрашиваю?»
Ох, подумала Сильвия. Да наверняка тут всё не так просто, и кошка эта – вовсе даже не кошка, а доглядчик Архимага Игнациуса…
От одной этой мысли она вздрогнула. Игнациус… Что задумал этот старый ворон, засевший в Междумирье, точно в гнезде? Почему он дал мятежнице сбежать? Для чего ему потребовалось посылать Сильвию вдогонку, ведь хватило бы едва заметного мановения его пальца, чтобы связать Хюммель по рукам и ногам, после чего с ней уже можно было бы делать всё что угодно.
Ничего, сказала она себе, стараясь стряхнуть неуверенность и страх. Кошка села неподалёку на камни, принялась вылизываться, время от времени поглядывая на Сильвию. Отчего-то очень захотелось всадить стилет между зелёных глаз, но этому искушению Сильвия решила не поддаваться.
Она упустила Хюммель, но зато…
Руки её сами собой раскинулись в стороны, словно она стремилась сейчас обнять всю изувеченную свирепой схваткой площадь. Зародыш Силы таился глубоко под землёй, но уже поднимались, поднимались к свету тёмные упругие колосья, коим суждено собрать будет кровавую жатву. Однако прежде, чем слепая Сила великой Ночи вырвется на свободу, этой мощью воспользуется она, Сильвия. Достаточно она была на побегушках. Архимаг Игнациус, бесспорно, силён, вся Радуга перед ним – ничто; но если она, Сильвия, устоит сейчас, не испугается, не дрогнет и не побежит. Ах, её бы, эту Силу, в тот день, когда Хозяин Ливня обрушил во прах всю совокупную рать Арка…
Крепко зажмурившись, она стояла, чувствуя, как с каждой секундой свирепеет и крепнет жёсткий ледяной ветер, секущий неприкрытые щёки. Упругий клубок настойчиво и зло расталкивал земные слои, стремясь всё выше, к ненавистному свету – сделать своё дело, насытиться и погибнуть, дав перед этим жизнь сотням и сотням других существ, которым и предстоит продолжать начатое…
Перед мысленным взором Сильвии пронеслись странные картины: пылающие развалины, рухнувшие дома, беспомощно торчащие балки, бегущие солдаты – и среди них мерно, неумолимо наступающие ряды тёмной армии, армии, в которой ни у одного из воинов не было собственного лица, простой тёмный овал, и всё.
Небо заполняли чёрные знамена. Пронзительный ветер нёсся над площадью города, но застывшей почти что в экстазе Сильвии свирепые порывы казались мягким дыханием тёплого южного бриза.
Ночь наступала, ночь властно требовала своей доли в этом мире, ночь решила, что настал её черед. Сильвия до боли в напряжённых глазах вглядывалась в тёмный горизонт, стараясь различить там контуры новой хозяйки этого странного мира, но тщетно. Тьме нужно было совсем другое и совсем другими путями.
Конечно, просто принять рвущуюся на свободу яростную и слепую мощь Сильвия не могла. Она знала и умела многое, гораздо больше, чем полагалось бы простой, да в придачу ещё и более чем юной чародейке из обычного мирка, но всё-таки, чтобы принимать Тьму, требовалось большее, куда большее…
Чёрные знамена раздвигались, освобождая длинную, ведущую куда-то за грань неба тропу. Сильвия потянулась вперёд, больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться на этой дороге, ведущей куда-то к неведомым горизонтам, за которыми – свобода и сила, воля творить то, что захочешь, отплатить всем и за всё и занять наконец-то достойное её, Сильвии, место в иерархии Могущественных, правящих Упорядоченным…
Тело её двинулось, дёрнулось в конвульсивном движении, тёмная дорога распахивалась перед ней, оставалось только сделать один-единственный шаг – когда Сильвии на плечо внезапным прыжком бросилась полосатая ничейная кошка. Когти полоснули по шее, острые, как иголки, зубы куснули за ухо – больно, до крови.
– Тварь! – взвыла Сильвия, крутнувшись на каблуках и отшвыривая кошку от себя. – Тварь поганая!..
Чёрный фламберг ударил быстрее молнии, беззвучно и убийственно. Полетели горящие брызги кирпича, волнистое лезвие играючи рассекло толстенный потолочный брус – однако кошка, само собой, осталась цела и невредима.
– Т-тварь, – в третий раз с ненавистью бросила Сильвия, остановившись и потянувшись за платком. – Ну, что тебе, чего? Кто тебя послал? Мессир Архимаг? Чтобы я с пути истинного не сбилась?..
Кошка, усевшись на торчащий из груды битых камней срез деревянной балки, опять принялась невозмутимо вылизываться, с великолепным презрением даже не смотря в сторону взбешённой Сильвии.
Небесная тропа закрывалась, чёрные знамена истаивали в аэре, поток Силы иссякал – только всё громче и всё грознее гремели какие-то неведомые барабаны под землёй, точно неведомые полки скорым маршем двигались к месту битвы.
Сильвия зябко обхватила плечи. Её вдруг начало знобить. От самого обыкновенного страха.
– Что ж ты тут чуть не наделала, девка? – пробормотала она, медленно пятясь. Кровь стыла в жилах, злая Сила, вошедшая в неё, требовала действия, и от навеваемых этой Силой картин волосы вставали дыбом. – Куда ж это тебя затягивало-то, а?! Давай-ка отсюда, давай подобру-поздорову, пока руки-ноги целы…
Кошка соизволила наконец повернуть голову и внимательно взглянуть на девушку. Негромко мяукнула, распушила хвост и с достоинством удалилась.
– Кис-кис… – вырвалось у Сильвии, прежде чем она сама шлёпнула себя по губам.
Повернулась и опрометью бросилась в тёмный лабиринт узких проулков.
Встречаться лицом к лицу с подземной армией, кем бы они ни оказались, ей ничуть не улыбалось.
Она вихрем пролетела два или три коротких квартала, когда прямо перед ней начала вспучиваться припорошенная снегом брусчатка. Миг спустя камни брызнули в разные стороны, и из дыры показалось отвратительного вида рыло, землисто-зелёное, чешуйчатое, снабжённое мощными жвалами и какими-то длинными усами-вибриссами, невесть зачем и как отросшими у подземного зверя. На поверхности появились широкие, плоские, точно у крота, лапы с мощными кривыми когтями. Откуда взялся тут этот страх, что привело его в Эгест – Сильвия не знала и знать не хотела.
Она не зря воспитывалась в Красном Арке. Фламберг вновь ударил, и «крот», в отличие от кошки, не сумел увернуться. Казалось, чёрное лезвие закричало от злой радости, вновь ощущая всеми своими извивами тёплую кровь и плоть жертвы. Метнувшийся клинок невозможно было даже рассмотреть. Голова «крота» распалась надвое, тело грузно осело, выпученные глаза застыли. По снегу потекла тёмная кровь.
Сильвия метнулась дальше, к появившейся из руин стае белых волков, каждый из которых был ростом с доброго бычка. Смутно она припомнила сказку о «семи волках бледных», но детали пришли уже после того, как все семь тварей легли к её ногам. Фламберг косил врагов, словно коса траву. Злое пение клинка, хряск разрубаемой плоти, ломающихся костей, брызги тёмной, почти что чёрной крови – и в самом сердце этого безумия она, Сильвия, тонкая, словно тростинка, девчонка, невесть как управляющаяся с тяжеленным двуручным фламбергом чуть ли не с неё саму величиной.
Земля всё ещё вздрагивала, но ощутимо слабее. Из разрушенного дома высунулась ещё одна морда, совершенно уже непотребная – какой-то покрытый мехом сухопутный спрут, – и Сильвия, недолго думая, развалила его пополам. Фламберг делал её неуязвимой и непобедимой. Со стороны могло показаться, что в руках юной чародейки – гудящий тёмный круг живого воздуха, волшебным образом рассекающий всё, что оказывается у него на пути.
«Что это? Что случилось? Что за напасть лезет в несчастный город и откуда она взялась?.. И что я тут делаю? – мелькнуло у Сильвии. – Хюммель давно унесла отсюда свою задницу, мне тоже пора, а всё остальное…»
– Помоги-и-ите! – истошно заверещал кто-то в разрушенном доме наискось через перекрёсток.
И сразу же кто-то здоровенный заворчал и заворочался где-то совсем рядом, в развалинах, в красивом некогда доме с сорванной крышей. В чудом уцелевшем окне виднелся изящный многоцветный витраж.
Сильвия закусила губу. Крик повторился, жалобный, безнадёжный, словно тот, кто кричал, уже сам не верил, что ему придут на помощь. Миг спустя «помогите!» сменилось верещанием и визгом.
Сама себе удивляясь, Сильвия метнулась через дорогу. Стремление к спасению ближнего своего отнюдь не относилось к числу её, Сильвии, немногочисленных добродетелей, но… уж слишком отчаянно и горестно кричали там, в развалинах, и притом кричал явно ребёнок, скорее всего девочка.