Стая отхлынула – но не отошла, как сделали бы люди, а со всей мыслимой быстротой ринулась в стороны, пытаясь прорваться в другом месте, там, где дела у защитников палисада обернулись плохо. Волки прошли по крышам, по сараям, стараясь наброситься на оборонявшихся людей разом со всех сторон. И там, где тварям это удавалось, пикинёрам оставалось только встать спина к спине, надеясь лишь на прочность окованных железными лентами копий. Волки ужами проскальзывали под наконечниками, вцеплялись в ноги, норовя если не прокусить (со стальными поножами и кольчужными сетками не справились бы никакие зубы), то хотя бы повалить. Копейщики отбивались короткими и широкими тесаками, щитоносцы – топорами; однако то тут, то там воздух оглашался предсмертным человеческим хрипом. Волчьи челюсти ломали людям шейные позвонки, даже прикрытые кольчатыми хауберками.
Где-то отчаянно, в предсмертном ужасе тонко закричал ребёнок – видно, отставший или потерявшийся в суматохе. Волк с окровавленной мордой выбил окно лачуги, одним прыжком очутился посреди улочки – и пал, получив в морду и бока не меньше шести бельтов. Император махнул рукой – двое копейщиков бросились в избу, выволокли оттуда израненного, искусанного мальчишку лет восьми, покрытого кровью и жуткими рваными ранами, но, по счастью, живого. Что-то отвлекло зверя-убийцу; Император бросил взгляд на Тайде – Дану едва заметно кивнула.
– Спасибо, – выдохнул Император.
Волки уже рассыпались по посаду, окружая и убивая одиночек; защищать баррикаду больше не имело никакого смысла. Император повёл свой небольшой отряд в глубь селения. Трое волков, зачарованных Сеамни, крутились возле её ног, словно щенки.
Плотно сбившийся квадрат, выставивший пики, убивал всех волков, что имели глупость броситься на него. Отряд быстро рос, отступившие и отбивавшиеся в одиночку или парами копейщики спешили присоединиться. Император вместе с пикинёрами прошли до самых ворот замка (сейчас наскоро заложенных мешками с песком) и повернули обратно, в посад. Со всех сторон на мерно шагавший строй кидались волки – и гибли под ударами копий. Те твари, что подпали под действие чар Сеамни, сражались насмерть, не обращая никакого внимания на раны – и в конце концов просто изошли кровью. Уже мёртвых, их в клочья растерзали разъярённые собратья.
Волки очень быстро сообразили, что с этими двуногими им, похоже, не справиться. И – мигом рассыпались в стороны, разбежались по посаду, прячась, где только возможно. Там, где стая имела перевес, она по-прежнему бесстрашно кидалась на упорно защищавшихся копейщиков. Где-то в этой суете потерялся Семмерс и его два десятка; Императору удалось собрать вокруг себя почти пятьдесят человек.
… Им пришлось очищать дом за домом, двор за двором, осматривая всё, вплоть до выгребных ям. Император уже не сомневался, что им противостоит магия. И скорее всего – магия приснопамятной Радуги. Чья же ещё?
Утром посад являл собой поистине жуткое зрелище. Везде – волчьи трупы; среди них нет-нет, но попадались и человеческие. Не все обитатели посада успели, увы, укрыться в замке; не все копейщики Семмерса сумели дожить до рассвета. Угрюмые солдаты сносили в замок тела товарищей; стоны, плач женщин – многие дружинники, оказывается, уже успели обзавестись здесь подружками.
В посад его обитатели возвращались со страхом. Далеко не все волки погибли на его улицах, значительная часть просто сбежала. Рыдающие хозяйки падали на колени перед Императором и уверяли его, что твари непременно вернутся и тогда уже прикончат всех до единого.
– Частоколы стройте, рвы копайте, крыши прочные делайте, – распоряжался Император. – Семмерс, тебе придётся тут остаться. Приглядеть, чтобы всё в порядке было. Пока не отстроитесь, баб и ребятишек в замке держи. Всё понял? Спрошу с пристрастием!
– Всё понял, мой Император, – приказ пришёлся не по душе бравому вояке, однако приказ есть приказ.
Император вновь становился Императором – его словам повиновались не из страха или по принуждению, а по доброй воле. Даже тем приказам, которые не шибко нравились.
Утром отряд почти в две сотни человек покинул замок Струг. Для охраны оставался Семмерс и пять десятков дружинников. Уходившие с Императором люди шли охотно – вместе с чудесным образом вернувшимся повелителем, им казалось, будет больше удачи.
Император сошёл с коня, шагая наравне с пехотинцами и перебрасываясь с ними короткими фразами. Из таких разговоров зачастую можно было узнать больше, чем из длинных донесений.
– …Барон Струг прибрал этот замок к рукам после того, как прежний владелец погиб на Селиновом Валу. Баронская конфедерация распорядилась…
– Что-что? – резко перебил дружинника слегка опешивший Император.
– Канфирация, я ж и грю, повелитель, – солдат явно собирался высморкаться посредством двух пальцев, и лишь присутствие высокой особы не дало ему бесхитростно последовать зову природы. – Канфирация усех блаародных, значит. Его светлость замок-то и получил. Поелику, грят, наследников у барона таво, прыдыдущщега, не было совсем.
– Выморочный майорат подлежит аннексии имперским троном, как высшим владельцем – гневно заметил Император. По испуганным глазам солдата было видно, что бедолага не понял ни одного слова.
– Не могли они ничего делить, говорю, – пояснил Император дружинникам. – Ну, так а откуда эта… канфирация взялась?
– Дык, собрались блародныя… усе бароны съехались… и порешили – мол, сами теперь земли делить станем. И дружины сами на войну поведём, когда восхотим. И многие с Селинова Вала таки ушли. Потому как канфирация решила.
– А кто ж с его светлостью графом Тарвусом остался?
– Дык, почитай, что и никого. С десяток баронов, самое большее. Ну и легионы, они-то подневольные…
– А ты сам, солдат, – не сдержался Император. – Ты вот как считаешь, твоё место где? С бароном в замке сидеть или на Селиновом Валу биться?!
– Ты, анператорское твое величество, на нас, серых людишек, не серчай. Мы под баронами, в их воле ходим, от них едим, пьём и детишек кормим, – возразил шагавший рядом немолодой уже седоусый дружинник. – А токмо я так скажу – вон тут какие волчары шарятся. Пострашнее, чай, чем люди. С людьми хоть говорить можно, хучь они и из-за этого Вала.
Император холодно усмехнулся. Да, конечно. Этого следовало ожидать. Враг из-за Вала – всего лишь люди. Всего лишь…
– Ну, захватят по первости чего, – продолжал седоусый. – Ну, баб растянут. Скот угонят. Так то – дело наживное. А бабы и вовсе привышные. – Несколько копейщиков загоготало.
– Увидите, – Император резким жестом велел Сульперию подать коня. – Увидите ещё, где враг страшней. Это говорю вам я, ваш Император!
– Конешно, конешно, Ваше величество, – тотчас склонился седоусый. – Как твоя мудрость анператорская прикажет, так и будет. Мы что… мы люди маленькие. Нам как прикажут…
Император не дослушал, стегнул коня.
Как нам прикажут… Пусть легионеры умирают на Селиновом Валу. Пусть находники и пираты обращают страну в развалины. Пусть горит южное побережье. Мы скажем – нам так приказали. И будет думать, что приказ барона заменит нам собственный разум. Равно как и совесть.
Пока я силён, они даже будут верны, мрачно думал про себя повелитель Мельина. Они видели в действии белую перчатку. Видели, как я терпел раскалённое железо. Они напуганы. Но это скоро пройдёт. Они вспомнят, в частности, о том, что должны получать жалованье. Пока что, хвала силам, никто из них об этом не задумался.
Так что на Мельин, скорым маршем на Мельин! У меня очень мало времени. Я должен разбить обнаглевших князьков из-за Селинова Вала. Отбросить пиратов. И понять, что за злая магия послала в бой волков.
Сеамни ничего не смогла ответить. Она только была уверена, что эта сила – не от Радуги. Не от привычных семи Орденов.
Неужели Всебесцветный Нерг нарушил своё неизменное и добровольное отшельничество? Или всё-таки Радуга сумела оправиться от нанесённого поражения, сумела создать что-то новое и в заклятьях, и в самой своей системе магии?
Магики, по рассказам солдат и простолюдинов, на самом деле скрылись с глаз долой. Громадные башни Орденов стояли покинутыми. Не осталось никого в гордых залах, лабораториях и зверинцах, и шайки обнаглевших мародеров бродили там в тщетных поисках чего-нибудь ценного. После исчезновения Императора затаились и немногие остававшиеся «на поверхности» чародеи и чародейки. Никаких сведений о судьбе, к примеру, Сежес или других высоко стоявших магов. Красный Арк погиб совсем, немногочисленные уцелевшие его адепты разбрелись кто куда, и след их потерялся. Во всяком случае, простые дружинники ничего об этом не знали.
Серая Лига тоже затаилась. Ни гу-гу.
Император невольно вспомнил погибшего в дни Мельинского сражения патриарха Хеона и его тагаты. Вот кто сейчас бы пригодился; а если ещё вспомнить их тайную рецептуру, ту хитрую смесь сухих трав, дым которых напрочь отбивал у магов Радуги все чародейские способности… Сейчас Император горько корил себя за то, что в своё время не вызнал у патриарха состав; а теперь Хеона давно уже нет, нет и его окружения – никто не вырвался из мельинских катакомб в ту ночь.
Так или иначе, в имперской политике остался только один игрок из трёх. А именно баронство. Никогда не отличавшееся особенным умом, на сей раз сословие, похоже, решило, что настал его час. Час урвать всего побольше – ленов, вольностей и тому подобного. Смертный Ливень кончился, народ вновь потянулся на освобождённый Север, где не торчали так часто над лесами островерхие башни замков и где дышалось вольнее. Благородное сословие наверняка будет пытаться выторговать у Тарвуса право расширить «закон земли» на пока ещё свободные пространства.
Но эти заботы могут подождать. Сейчас – сокрушить врага внешнего. Врагом внутренним займёмся позже.
Пеший отряд продвигался медленно, но теперь Император готов был мириться с задержкой. Без вооружённой силы ему теперь, как он чувствовал, не стоит появляться перед замками милордов баронов.