Моя цель не в том, чтобы отмахнуться от достижений в области медицинских технологий. Она в том, чтобы напомнить всем нам, что нельзя игнорировать болезни и страдания мира. Мы не должны осуждать страдающего человека только потому, что наука еще недостаточно продвинулась вперед, чтобы облегчить его бремя.
Давайте вспомним, что наука – это процесс изобретения. И когда вы думаете об этом, вспомните, сколько идей проваливается, а сколько достигает успеха. Какое количество непригодных прототипов устилает пол в мастерской изобретателя, чтобы он смог дойти до той единственной конструкции, которую стоит запатентовать? А после того как изобретение выходит в свет, сколько раз его приходится исправлять и дорабатывать, потому что оригинал нуждается в усовершенствовании? Нам также необходимо помнить, что, хотя в науке используется математика, сама математика – это не наука. Наука – это идеи, а они часто оказываются неправильными. Наука – это повторяющаяся череда провальных идей с надеждой, что в результате из этого получится что-то хорошее. На сегодняшний день не так много удачных научных разработок, когда речь заходит о хронических заболеваниях. Иногда традиционная медицина берет на вооружения методику «Медик-медиум», хотя, как вы прочтете в следующей главе «Данные, используемые в качестве оружия», она часто используется ненадлежащим образом.
Медицинская наука достигла успехов в областях, основанных на математических расчетах, таких как стабилизация критических состояний с помощью обезболивающих средств и переливания крови и плазмы. Успешно использование оборудования, такого как аппараты МРТ, КТ и УЗИ. Кроме того, существуют хирургические процедуры, которые могут спасти жизнь, – мы научились удалять части тела и заменять их новыми, что напоминает ремонт автомобилей. Эти удачи составляют лишь небольшой процент по сравнению с кризисом хронических заболеваний.
Даже те изобретения, которые работают, всегда нуждаются в усовершенствовании. Медицинская наука ничем не отличается от прочих. Любой успех в науке сопровождается неудачами или серьезными проблемами на пути проб и ошибок. Например, триумф фармацевтических обезболивающих средств омрачается трагедией опиоидной зависимости. Наряду с передовым оборудованием, таким как компьютерные томографы, мы имеем повышенную радиационную нагрузку. И хотя у нас есть спасающие жизни хирургические технологии, это не значит, что операция всегда проходит успешно.
Никто не хочет, чтобы его использовали, как пешку, или дрессировали, как домашнее животное. Однако мы можем неосознанно стать подопытными науки, если будем слепо следовать за словом «наука» без какого-либо понимания. Нас могут неосознанно использовать для поддержания ее имиджа, хотя она даже не служит нам. Хронически больные заслуживают того, чтобы быть замеченными и признанными за те ответы, которые они еще не получили от науки, не в последнюю очередь потому, что хронически больные – это быстро растущая группа, которой суждено объединять все больше и больше населения планеты по мере роста неврологических симптомов в ближайшие годы.
Мы достигли такого состояния общества, когда шейминг тела порицается, и вполне заслуженно. Это большая проблема. Мы боролись за то, чтобы прийти к осознанию, что стыдить кого-либо за его тело – неразумно. Так почему же мы смотрим, как то же самое происходит в медицине? И почему СМИ, учреждения, организации и отрасли принимают и даже закрепляют эту практику?
Говорить, что в ваших симптомах виноваты гены, что ваше тело ополчилось само против себя – это шейминг тела. И не только тела. Это шейминг мозга. Говорить, что все дело в вашей голове и вы сами создаете свою проблему – это шейминг тела и мозга.
Это особенно верно, когда у женщин появляются симптомы неврологического характера, которые не могут объяснить в отделении скорой помощи. Неблагоприятные последствия лечения могут вызвать множество неврологических симптомов, некоторые из которых могут быть даже весьма изнурительными: невозможность глотать, затрудненное дыхание, онемение и слабость конечностей, головная боль, изменение цвета кожи. Когда не удается найти никаких нарушений, анализы крови выглядят стандартными и вполне удовлетворительными и болезнь не получается идентифицирована, человека награждают ярлыком «тревожность». Она превратилась буквально в оружие диагностической системы и используется сейчас чаще, чем когда-либо, как способ сказать, что все, через что проходит человек, вызвано неким фантомом, с которым он живет или который сам же и порождает. Вот что я имею в виду, говоря о шейминге мозга. Часто это происходит непреднамеренно. Умные люди с самыми лучшими намерениями думают, что оказывают кому-то услугу, говоря: «Эти симптомы вызваны вашей тревожностью», или генами, или иммунной системой. Они не понимают, что упускают из виду гораздо более широкую картину.
Шейминг мозга проявляется на одном уровне, когда у кого-то есть необъяснимые неврологические симптомы, виновником которых объявляется тревожность. А вот когда эти симптомы появляются вскоре после нового медикаментозного лечения и очевидно, что они являются его побочным эффектом, хотя человеку все равно говорят, что причина в его тревожности, это уже нечто из ряда вон. Индустрия вызвала реальную физическую проблему, а затем пристыдила человека. Это высший уровень шейминга мозга и тела.
Шейминг мозга – это зона безопасности для медицинской науки. Ее превозносят, как греческих богов. Миллиарды и миллиарды долларов десятилетиями шли на исследования и строительство институтов в области медицины. Когда здравоохранение призывают выполнить свою работу и предложить ответы, оно не признается и не говорит: «Мы не смогли разобраться, как работает человеческий организм, если речь идет о хронических заболеваниях». А вместо этого делает вид, что понимает, почему люди не перестают болеть или испытывают трудности.
Если вы застряли на больничной койке, дома в постели, прибегаете к помощи скорой помощи, консультируетесь с разными специалистами и все равно не получаете ответов, ваши симптомы обозначаются как «идиопатические» (то есть – непонятные) и говорят, что они вызваны тревожностью, это более серьезная версия. Существуют и другие варианты, когда симптомы менее тяжелые, а ответов так и нет, при этом медицина считает, что вы сами их вызываете, в результате тревожности, слабых генов или неисправной иммунной системы, которая ополчилась против вашего организма.
Одна из причин, по которой хронически больные могут сталкиваться с дискриминацией, заключается в том, что для не понимающих их посторонних они часто выглядят «хорошо» или «нормально». Если вы когда-либо переживали непрекращающуюся боль или другие невидимые симптомы, вы знаете, как остро может не хватать понимания и сострадания и с какой готовностью люди сваливают все на то, что происходит у вас в голове.
Мы не должны спрашивать: «А не были ли эти миллиарды долларов на их исследования потрачены впустую?» Или: «Почему мой ребенок лежит в больнице неврологически парализованный, с питательной трубкой? Не произошло ли это из-за медицинского лечения? Почему у вас нет ответа? Почему никто не несет ответственности?» Вместо этого мы должны винить и стыдить себя. Самобичевание и стыд за себя удерживают нас от раскрытия больших истин.
Как вы уже читали в части I «История вашего мозга», существует целая засекреченная медицинская индустрия, о которой большинство врачей даже не подозревает. То есть мы живем в мире с двумя медицинскими системами: публичной и засекреченной. Это как добро и зло. Засекреченная отрасль должна оставаться в тайне. А публичная, в свою очередь, должна быть в неведении относительно всех проблем, которые создает засекреченная.
Прошедшие публичную подготовку сертифицированные вирусологи и неврологи не имеют представления о существовании аналогичных засекреченных специалистов, работающих в засекреченной медицинской отрасли, которая, например, знала о таких вирусах, как вирус Эпштейна – Барр, задолго до того, как врачи публичной медицины Эпштейн и Барр его открыли. То же самое относится ко всем вирусам, начиная от вируса гриппа, ВПЧ, ВИЧ и COVID и заканчивая вирусами опоясывающего лишая, простого герпеса первого и второго типа, цитомегаловирусом, ВГЧ-6 и другими.
(Альтернативная медицина, следует отметить, является общеизвестной. Засекреченной альтернативной медицины пока нет. Но со временем она появится.)
Итак, вы можете пойти в медицинскую школу, чтобы стать врачом, и никогда не узнать о существовании засекреченной медицинской сферы. Вы можете практиковать в своей области в течение 20 лет и не иметь представления о существовании засекреченной индустрии, влияющей на образование и информацию, которую вы получали или нет на протяжении всего этого времени. Вы можете быть врачом на пенсии, который сделал карьеру и сейчас, в 85 лет, наслаждается игрой в гольф, и все еще не подозревать о существовании засекреченной медицинской отрасли.
Она зародилась на пороге XX века. Это было похоже на частный клуб или тайное общество, как «Череп и кости» в медицине. Медработник не стремился стать членом клуба. Скорее, наоборот, его искали и предлагали работу в засекреченной медицине. Обычно предложение было очень заманчивым, от которого было трудно отказаться, а в некоторых случаях и вовсе невозможно. Затем, оказавшись в сфере засекреченной медицины, он должен был держать свою работу в тайне. Такие медики не могли присутствовать на публичном медицинском мероприятии и рассказывать о своей работе, наслаждаясь стейком за столом за ужином с другими врачами. Они продали свою душу.
В медицине работают люди, которые задействованы в обоих мирах. Они являются связующим звеном, которое соприкасается как с засекреченной, так и с публичной медицинской индустрией. Они занимают должности, которые не позволяют специалистам общеизвестной медицины получить финансирование, необходимое для выявления проблем,