– О, прошу вас! – Он схватил ее за руку. – Просто выслушайте меня.
Ее взгляд перескочил на его пальцы. Он определенно заметил это, учитывая, как быстро ее отпустил. Он прочистил горло:
– То есть если остальные вас не ждут.
Кусая губы, Хюльда села, в запястьях и шее стучал пульс.
– Хорошо, – ее подтянутый тон ей изменял. – Рассказывайте.
– Я только начал ее развивать. Я вернусь в тексте назад и расставлю намеки. Долгие взгляды и всякое такое, – ответил он, и Хюльда возблагодарила небеса за то, что его глаза сейчас были на рукописи, а не на ней. – Но вот они одни, вдвоем, в доме этого Квакера, и я подумал… сделать это сейчас? А что сделать? Хотя она ведь богатая наследница, а он из Хартфорда, и в конце их пути разойдутся. Но я не хочу, чтобы читательницы подумали…
– Мистер Фернсби. – Прямая спина. Ровный голос.
Замолчав, он встретился с ней взглядом. Его глаза казались особенно голубыми, когда он уставал.
– Что?
– Я понимаю, что мой читательский опыт не делает меня экспертом в данной теме, – продолжила она, – но это не романтика.
– Ну конечно же…
– Если вы не планируете подарить этой паре счастливый конец, тогда лучше их и вовсе не сводить. Вы потеряете читателей. Публика в большинстве своем предпочитает комедии, а не трагедии.
Он минутку подумал об этом. Повесил нос и надул губы.
– Так что мне с ними делать – заставить поцеловаться?
Хюльда поерзала, пытаясь игнорировать жар, поднимающийся по шее.
– Насчет этого не знаю. Но я уверена, что если они будут вместе, может, поженятся или обручатся в финале…
– Им придется поцеловаться до свадьбы. Он либерал. – Он подмигнул ей и посмотрел в свои записи. – Но для этого, наверное, еще слишком рано… если, конечно, я не добавлю напряжения в ту сцену, где они прячутся в сарае.
– Э-это ваша книга, мистер Фернсби. Я уверена: что бы вы ни решили – так будет лучше всего. – Она встала и взялась за стул, намереваясь вернуть его в угол.
– Я просто интересуюсь вашим мнением. – Казалось, ему и правда любопытно. – Уж, конечно, вы бы не стали целоваться в чужом сарае с мужчиной, если бы он сперва не… что? Подержал вас за руку? Может, сначала нужно признаться в чувствах? Или я забегаю вперед, и поцелуй должен случиться в конце истории?
Ее уши горели.
– Все люди разные. – Она поставила стул, сильнее стукнув о пол, чем намеревалась, а затем совершила грубейшую ошибку и обернулась.
Мистер Фернсби смотрел на нее, забыв о бумагах, правая бровь приподнята, верхняя губа изогнулась, как у шкодливого школяра.
Она снова почувствовала себя полураздетой.
– Миссис Ларкин. – Две из обычных трех складочек появились между его бровями. – Вас что, никогда не целовали?
Огонь. Она была в огне.
– Извините. – Хрипота в собственном голосе еще больше ее смутила. Она бросилась к двери.
Он встал, зашуршала бумага.
– Простите, мне не стоило спрашивать.
Она задержалась у двери.
– Просто мне с вами так комфортно. – Сожаление сделало его слова легкими и понесло их, как дым от свечи. – Не отвечайте. Просто… простите меня.
Считая про себя, она медленно выдохнула, оглянулась, но едва осмеливалась встретиться с ним взглядом. Сердце ее билось неровно, но она не хотела уходить.
– Боюсь, моя реакция уже ответила вам за меня.
Она ожидала, что он пошутит, но мистер Фернсби сел, отложил в сторону рукопись и спросил:
– Каково иметь магию?
Смена темы удивила ее и принесла облегчение. Она отпустила дверную ручку, обняла себя за локти и сделала несколько шагов вглубь комнаты.
– Я… ну, я, в общем-то, и не помню, когда у меня ее не было, разве что маленькой девочкой я мечтала быть волшебницей.
Он улыбнулся:
– И что же вы воображали?
– Вообще-то, психометрию. Я хотела читать мысли. Знать, что люди на самом деле обо мне думают.
– Какие ужасные чары.
– Согласна с вами. Ну, теперь согласна. – Она пожала плечами. Сделала еще шаг ближе. – Магия мне определенно была полезна. Я бы не хотела жить без нее. Она как пятая конечность.
– Или шестое чувство, – предложил он.
Она кивнула:
– Да, это более подходящая метафора. Наверное, потому вы и писатель.
– Или пытаюсь им быть. – Он мрачно взглянул на рукопись. – А вы никогда не думали открыть что-то вроде лавки с гороскопами? Они весьма популярны.
– У моей прабабушки была такая. – Еще шаг. – Она была эксцентрична.
– Необязательно быть эксцентричным, чтобы иметь собственный бизнес.
– Нет, – согласилась она, – но, когда вы превращаете себя в модную диковинку, вы привлекаете определенный сорт людей. Они видят только новизну, а когда насытятся ею, уходят. У нее были тысячи друзей, но ни один из них не был настоящим. По крайней мере, так мне говорили. Она умерла, когда я была еще маленькой.
Он потер подбородок. Его покрывала щетина; он сегодня не брился. Было что-то очень мужественное в этой его неопрятности, и Хюльда на миг задумалась, насколько жесткой эта щетина покажется ее пальцам.
– Похоже, она была тот еще персонаж.
– Она была вполне себе настоящая.
– А вы никогда не думали, – тут же спросил он, – что мы персонажи чьей-то книги? Что все наши действия, причуды, мысли и желания контролирует какой-то всеведущий автор?
Странная идея.
– Бог?
– Ну, если он ее пишет, тогда книга у нас явно нехудожественная.
Хюльда засмеялась:
– Уж надеюсь, потому что, будь она художественной, нас бы с вами на самом деле не существовало.
Мерритт улыбнулся. Это была притягательная улыбка – искренняя и слегка кошачья, верхние зубы у него были ровные. Она заметила два кривых внизу.
– Ну, – он откинулся на спинку стула, – тогда хорошо, что БИХОК дает вам достаточно возможностей применять ваши таланты.
Она секунду изучала его, надвинув очки повыше на нос, чтобы лучше видеть. Он с любопытством рассматривал ее в ответ. Секунду спустя она сказала:
– Ну что ж. Допивайте чай.
– Простите?
– Вы меня как-то просили узнать ваше будущее. – Она подняла его остывшую чашку с подноса; чая там было еще на треть. – Я это сейчас сделаю.
Выражение, появившееся на его лице, сделало его похожим на мальчишку.
– Правда?
Она закатила глаза.
– Будете тянуть, я передумаю. – Его возбуждение казалось осязаемым; понимание того, что она стала его причиной, вызывало трепет в ее груди. К тому же ей хотелось узнать больше о Мерритте Фернсби, к добру или к худу.
Он допил холодный чай, лишь слегка поморщившись. Хюльда забрала у него чашку и наклонилась поближе к свече, изучая чаинки. Иногда получалось не сразу… Может, если бы магии в ее крови было больше, она бы лучше контролировала свои чары…
Вспышка в голове. На этот раз не видение, а слова и ощущения, как будто она прикасается к полной вилке еды самым кончиком языка, но ей нельзя ни кусочка положить в рот.
Вражда. Непонимание. Желание. Предательство. Правда.
Все мелькнуло и исчезло так же быстро, как появилось, хотя Хюльда продолжала смотреть на чайные листья.
– Неужели все плохо? – спросил он.
Пару секунд Хюльда не могла вспомнить, где находится. Но ее прови́дение было столь слабым, а действие чар – столь кратким, что побочные эффекты от использования магии отступили быстро.
Разгладив лоб, она опустила чашку. В ее голове сплелось несколько вариантов красивой лжи. Что-то более приятное, чем дискомфорт, все еще гудящий у нее в груди. Но Мерритт… он бы хотел знать.
– И хорошее, и плохое, наверное, – выговорила она, поставив чашку. – В будущем у вас вражда… но эта вражда приведет к истине.
– Вражда и истина? Звучит религиозно. Я же не стану мормоном, нет?
Она моргнула.
– А кто такие мормоны?
От отмахнулся от вопроса. Сам заглянул в чашку.
– Ну, я вижу… кролика. С отрезанными ушами и хвостом.
Она улыбнулась.
– Возможно, мистера Бабино можно убедить и это воплотить в вашем будущем, – подняв поднос, она повернулась к двери.
– А вас никогда это не беспокоит? – его голос летел ей вслед. – Что вы всегда знаете будущее?
Ее руки крепче сжали поднос, а порхание в груди стихло.
– Вовсе нет. Потому что, если честно, – она повернулась и встретилась с ним глазами, надеясь, что не выдала взглядом свою собственную правду, – я его никогда толком не знаю.
Субботним утром Хюльда поднялась рано, полная решимости снова быть полезной. А лучше всего ей удавалось именно быть полезной. Принося пользу, она хорошо себя чувствовала, независимо от всей ерунды и тревог, что случались в ее жизни.
И поэтому она изучила каждый дюйм дома. Прошла по каждому футу ковра со своей волшебной лозой. Развешивала амулеты, перевешивала амулеты, сплетала новые амулеты, которые принесли ей ровным счетом нисколько полезной информации. Она даже взяла с собой мисс Тэйлор, на случай если ее ясновидение что-нибудь бы обнаружило, но, увы, не сработало.
Внутри дома ей делать было больше нечего, так что Хюльда решила осмотреть его снаружи. Мистер Фернсби уже отправился на прогулку, мистер Бабино был занят на кухне, а мисс Тэйлор… ну, Хюльда не стала проверять, чем конкретно была сейчас занята мисс Тэйлор. Незачем было тянуть. Она облачилась в самые добротные туфли и платье, на голову надела шляпку от солнца и вышла, закинув на плечо свою тяжелую сумку.
Она начала с самого простого инструмента, волшебной лозы, и по малому кругу обошла дом, затем сделала шаг в сторону и обошла его снова. Еще шаг, и на этот раз она двинулась против часовой стрелки. Она повторяла этот процесс, пока не оказалась футах в тридцати от дома. Либо обнаруживать было нечего, либо ей нужна была новая пара прутьев.
Вернувшись к дому, Хюльда достала свой стетоскоп и присела, прижав его к самому фундаменту. Она слышала, как бьется ее сердце от всех этих упражнений, и подождала минутку, чтобы оно успокоилось. Потом сдвинулась вбок и прислушалась вновь.