Он оставил почти дописанную рукопись у мистера МакФарланда, отчаянно желая узнать, как ему понравится продолжение истории и оценит ли он поворот, с которым ему помогла Хюльда, пока лежала в постели. Пожалуй, нужно было сказать спасибо Сайласу Хогвуду за вдохновение – тот факт, что труп, который его герои искали половину романа, окажется живым – это потрясающий сюжетный поворот, хотя так, наверное, придется поменять концовку, которую он уже начал продумывать, но это ничего. Вот еще одна причина, по которой планировать все наперед – плохая идея.
Кстати, о планировании… Он почти дошел до Маркет Стрит, а значит, и до того разговора, на который намекнул Хюльде ранее. Может, она о нем забыла. Но не было смысла оттягивать. Собственно, волнение – самая ужасная часть любого ожидания.
Мерритт думал, что стоит вести себя как обычно. Как обычно – значит, безопасно. Он просто пригласит ее на ужин, не в доме. Наступала ночь, а значит, обратная дорога все равно пройдет в темноте, так что можно было сходить и сегодня. Если ей идея покажется странной, он сможет списать все на пустой желудок, а это ведь не шутки. Он и сам уже изрядно проголодался.
«Но если она согласится, то, может, потому что сама оголодала», – решил он, а потом задумался, есть ли вообще такое слово, «оголодать». Надо будет потом посмотреть в словаре. Может, вставить его в роман, и пусть редактор проверит за него?
Он обогнул двух старичков, болтающих на обочине, и подошел к углу рынка Куинси, который сиял множеством ярких фонарей, явно повешенных, чтобы привлечь побольше случайных прохожих перед закрытием на ночь. Он быстро отыскал Хюльду возле дальней стороны рынка, она стояла рядом с фонарем, как будто пытаясь согреться.
Мерритт ускорил шаг, чтобы добраться до нее поскорее.
– Давно ждете?
Она встрепенулась. Хороший знак.
– Вовсе нет. От силы пять минут.
– Как там БИХОК?
– Ну… интересно. Я еще на какое-то время останусь в Уимбрел Хаусе. – Она посмотрела на него поверх серебряной оправы своих очков, ловя его взгляд. – Я также посетила оптику и подала жалобу начальнику городской полиции, так что я не скучала.
– На Хогвуда? – спросил он.
– Ну уж точно не на вас.
Он хохотнул:
– Какое облегчение.
Она прикусила губы. Мерритт вспомнил тот разговор, что у них состоялся, когда они обсуждали романтическую линию его безымянной книги. Никогда не целовали. Давненько он и сам уже никого не целовал… Он вообще еще помнил, как это делается? Будут ли ее губы теплыми на ощупь – или холодными от вечернего мороза?
– А как ваш издатель? – спросила она.
Он моргнул, чтобы в голове прояснилось.
– О. Он в порядке. То есть… – Он сунул руки в карманы. – Все прошло неплохо. Книга ему вроде как понравилась.
Ее глаза засияли:
– Это хорошо!
– Воистину так, потому что мне терпения не хватит ее переписывать. – Кто-то врезался в его плечо, выходя из рынка, и Мерритту пришлось сделать шаг в сторону. Мужчина быстро извинился и поспешил по своим делам. Мерритт уперся рукой в стену, чтобы восстановить равновесие, и его большой палец оказался прямо под знакомым именем. Тем, от которого по позвоночнику пронеслась молния.
– Вы сказали, – Хюльда понизила голос, – что хотите о чем-то со мной поговорить?
Земля закачалась под его ногами, и вот уже наружная стена рынка Куинси оказалась внизу, и гравитация беспощадно тянула его к ней.
Маллин, было написано там. Мерритт провел по имени пальцем. Эбба К. Маллин.
Пульс все ускорялся, и вот уже стук заходящегося сердца стал единственным звуком, раздававшимся в его голове. Он судорожно выдохнул, и вдруг ему снова стало восемнадцать лет, и он стоит на улице под проливным дождем, и ему некуда идти. Нет ни семьи, которая приняла бы его, ни невесты, которая бы уняла его боль, ни ребенка, который бы носил его имя, ни обещаний, которые нужно исполнять…
– Не может быть, – выдохнул он, наконец разглядев весь плакат, приклеенный к стене рынка. Пытаясь вспомнить, как читать. Как думать. Это была реклама концерта в Манчестере, штат Пенсильвания, на котором исполнят произведения великих немецких композиторов. Мелким текстом в нижней трети плаката был перечислен состав оркестра. Судьба приклеила его руку прямо к ее имени: Эбба К. Маллин, флейтистка.
Эбба Кэролайн Маллин, его Эбба, играла на флейте. Она посвящала ей всю себя. В ту минуту он слышал, как ее музыка звенит в его воспоминаниях: пока он читает книгу, она играет в передней и ругает его за то, что он не слушает…
– Мерритт? – спросила Хюльда откуда-то издалека.
Один из шрамов, пересекающих его сердце, начал кровоточить. Он так никогда и не узнал, что с ней стало. Только то, что он был ей не нужен, – так же, как не нужен собственному отцу. Она так и не поставила точку, даже через свою семью…
– Мерритт?
Он заставил себя вдохнуть. Попытался уцепиться за что-нибудь в настоящем.
– Эбба, – просвистел он. Указал на имя. – Это… Эбба.
Хюльда поправила очки. Он так старался сосредоточиться на ней, но что-то взорвалось в его голове. Что-то, что он закрыл на замок, похоронил и засыпал землей, лопата за лопатой. Что-то, что приходилось скрывать, прятать, стреляя по соломенному пугалу.
– Кто такая Эбба? – спросила она.
Оно разрасталось, как болезнь, проникая в его артерии, вены, капилляры.
– Та… причина, по которой отец… – он сглотнул, – отрекся от меня.
Еще одно что-то разорвалось при мысли об отце, но он сумел подавить его, с усилием сглотнув.
А Эбба… Она была всем, что у него осталось, – пока не исчезла. Она испарилась так быстро, словно по щелчку. В одно мгновение разбила весь его мир и оставила его подбирать осколки. Он все еще не знал почему. Этот вопрос мучил его сильнее всего остального, даже сильнее разбитого сердца. Он решился, был готов сделать все, как положено, отвести ее в ближайшую церковь и работать на двух, на трех работах, если понадобится, чтобы содержать их семью. Она приняла то, что он ей предлагал. А потом исчезла. Ни письма. Ни слова. Ни следа.
И вот она здесь. В Массачусетсе.
В его голове словно разверзлась дыра, и рана натягивалась все сильнее, пока не полилась кровь. Он оставил это в прошлом. Он так хорошо притворялся, что это больше его не трогает…
Выступление завтра вечером. Если уйдет сейчас, снимет номер в отеле, проснется, как только начнет ходить кинетический трамвай… Да, он мог успеть, если билеты не распроданы. Ему было не важно, сколько стоит билет. Он наконец узнает. Он наконец-то сможет склеить хотя бы некоторые осколки…
Рукой, затянутой в перчатку, Хюльда легонько коснулась его запястья.
– Кажется, вам нехорошо.
Он помотал головой:
– Я… Я в порядке. – Шагнув прочь от плаката, он провел рукой по волосам. – Я в порядке.
Ложь далась ему так легко, потому что он тринадцать лет подряд повторял ее.
– Я…
Я должен поговорить с вами. Но он разваливался на куски. Он не мог объявить Хюльде о своих намерениях, пока разваливался. Она не захочет его такого, разваливающегося, так же, как и Эбба не захотела…
Он прочистил горло. Снова отчаянно попытался уцепиться за настоящее.
– Я… Я встречусь с вами возле лодки. Погодите, нет. – Он не хотел, чтобы Хюльда плыла домой одна, в темноте, не так скоро после нападения. Зажмурившись, он мысленно подсчитал. Да, он успеет. Вернет ее на остров и снова приплывет сюда.
– Нам нужно возвращаться. Мне нужно… – Он взволнованно показал на плакат. – Мне нужно сделать это.
Хюльда, застыв, перевела взгляд с него на плакат.
– Но это же в Манчестере.
– Я знаю. Знаю. – Он потер глаза. – Но я должен… Я должен увидеть ее. Я должен узнать. – Он мог бы взять Хюльду с собой, но тогда она увидит, насколько же он на самом деле сломан. Она увидит, как обломки выпирают из темноты, распарывают его, превращают его в перегной…
Он отвернулся от плаката и двинулся к причалу. Его мысли превратились в пчел, а череп – в улей, и все покрывал липкий мед. Это не могло быть совпадением. Ее семья отказалась разговаривать с ним. Ни тогда, ни в ответ на письма, которые он им писал в последующие года. Он никогда этого не понимал, но теперь поймет. Теперь он поймет.
Хюльды рядом с ним не было. Он обернулся.
– Хюльда? Пожалуйста, мне нужно…
Она покачала головой.
– Видите ли, Мира пригласила меня на ужин. В «Ойстер Хаус».
Нервный, продрогший и потерянный, Мерритт посмотрел на дорогу. Попытался выдать внятное предложение.
– В «Ойстер Хаус»?
Она кивнула.
– Да. По рабочим вопросам. Там много кто соберется… чтобы обсудить Новую Шотландию.
Его кровь неслась по венам, подначивая его двигаться. У него было время. Он вполне мог скрывать свое нетерпение достаточно долго, чтобы убедиться, что с Хюльдой все будет в порядке. А когда ему станет лучше, как только тайна будет разгадана, он сможет поговорить с ней. Тогда он сможет сказать ей все то, что хотел.
– Давайте я вас провожу.
– Идти всего три квартала.
– Хюльда…
– О, я вижу мисс Стиверус. – Она помахала кому-то вдалеке. – Пожалуйста, мистер Фернсби. – Она натянуто улыбнулась. – Вы спешите. Не позволяйте мне вас задерживать.
Нутро Мерритта сдавило тисками. Его мозг намертво приклеился к плакату.
– Вы уверены? Мне не трудно.
– Пожалуйста. Так будет лучше.
Эта фраза дротиком врезалась ему в грудь, как будто он был ужасно пьян и осознавал все лишь наполовину. Будет лучше?
Концертный плакат словно пульсировал за ее плечом.
– Но чтобы попасть домой…
– Я найму лодку, а Мира меня проводит. То, что я женщина, не делает меня беспомощной.
Он помедлил.
– Прошу вас. – Она прочистила горло. – Или я опоздаю.
Мерритт вздохнул сквозь сжатые зубы. Почему ему так холодно? Или… может, он дрожит вовсе не от холода?