– Кстати, – Харчо перестал торчать на принце, – А как так случилось, что наблюдение обломалось?
– А фиг знает, – честно развел ладони Козырек, – Может, кто его толкнул в плечо на выходе из Эрмитажа, вот маячок и выпал под чей-то каблук.
Козырек ошибся. А дело было так. Довольный находкой и даже весьма гордый собой Шрам двигал по залам с греческими истуканами на выход. Вопрос, как НА САМОМ ДЕЛЕ Шрам поступит, если и в самом деле отыщет мифические списки, приблизился, будто пассажирский самолет к американскому небоскребу. По понятиям – в списках шпилились отвязанные козлы. Ведь реально сидели на шее у русского народа, так еще на последние радости народ разводили. Шрам бы их простил и понял, если б эти барыги чем нибудь рисковали, когда обтяпывали свои компостные делишки. Так ведь нет, пухли на телефонах и команды раздавали. И кроме того – да, Шрам – вор, но никогда бы Шрам не стал на чужую сторону распродавать Россию.
И чето так круто задумался, что зарулил не на выход, а на вход в «Золотой фонд» А может это воровской инстинкт, как на магнит, поволок Серегу на рыжевье. А там дремлющего за столом мента начальству показалось мало, и была установлена рамка на предмет: вооруженных грабителей выявлять и террористам давать отпор.
И вдруг Шрам, будто к себе домой в идеологическом кумаре минуя рамку, как зазвенит! Он не въехал в прикол, вернулся назад и стал двигать сквозь рамку уже медленно. А мент проснулся и давай оторопело пучить на Серегу гляделки. Шрам в подтверждение самых ужасных ментовских подозрений снова зазвенел. Тогда он сквозь рамку стал протягивать по очереди правую и левую руки. Мента совсем переклинило, полез за штатным оружием, тем более тревожную кнопку, которой ни разу не пользовались, заело. Тем временем правая Сережина мацалка сыграла по нулям, зато левая вызвала полный аншлаг. Тут уж мент допер, что зря собрался стрелять в невинного человека, нервы надо лечить, но документики проверить следует. А Шрам, будто блоху кусючую, выцелил воткнутую булавочку и обо всем догадался.
Это был облом, но не кранты. Если эта фиговина являлась маячком, то хвост мог только просечь, что Шрам за каким-то интересом тусовался по Эрмитажу. (Кстати, менту пришлось не только показать ксивы, но и заслать у-е-шек на новую фуражку. Потому что в карманах нашлись и пропуск в «Углы», и мандат кандидата в депутаты, и паспорт с лучезарной пустотой, где ставят отметки о пребывании в местах лишения свободы. Но разовая Эрмитажная проходка где-то от радости посеялась.) Если это была прослушка, то враги с той стороны эфира могли внятно услыхать только два слова: «Вот оно!».
«Вот оно!» – сказал Шрам через час сорок две минуты после того, как остался один на один с гроссбухами.
Ясен ясень, он не стал над гроссбухами толмачить в пустоту и вслух чего такого откопал. А откопал он ниточку. В большинстве перерытых «Журналов учета ценностей» наблюдались там и сям нагло вырванные страницы вплоть до лета семьдесят девятого года. Зато с лета кто-то шустрый прекратил портить учетную документацию.
Значит, отпала надобность. Оказалось, что утечка Эрмитажных цацок за бугор прекратилась шибко близко к весьма важной исторической дате. Через неделю после знаменитой свадьбы дочери бывшего смольного командира Петербурга Григория Романова.
Сейчас некогда, но Шрам решил обязательно отрядить в подвал своих пацанов, чтоб испепелили пару-тройку гроссбухов. Чтоб топающий по следам хвост попал пальцем в зад.
Есть что-то гнилое в городе Петрограде. Может, от того, что построен на болоте. Плохой город, никто честно по понятиям жить не хочет. Все ловчат, друг дружку пасут и подставы мастерят.
Было бы нелепо думать, что и главный охотник за Эрмитажными списками оставил Шрама в покое.
Немощное тело Вензеля нежилось этаким полудохлым лишенным панциря моллюском. Горячая вода вокруг плескалась и булькала, баюкая это дряблое тело, холя и лелея это чахлое тело, окучивая это сморщенное тело шапками жемчужной пены. Юная красавица сидела, будто русалка, на краешке ванны-джакузи, условный купальник ниткой перечеркивал попу. Но не расчесывала эротическая принцесса черепаховым гребнем русы косы, а плескала пригоршни винопенной воды на немощное тело и нежно обтирала это тело губкой.
Однако прижмуривший веки, нагишом погруженный в ванну и обвеваемый пузырьками воздуха старец на самом деле не нежился в собственное удовольствие. Он, как ишак, вкалывал мозговыми извилинами.
Рядом с ванной топтался Волчок по полной парадной форме – костюм, галстук, стрелки на брюках. Боец в бумажку поглядывал лишь изредка и для порядка, а докладывал по памяти:
– ...Четырнадцать тридцать пять. Начался базар с бугром транспортного цеха. Центровые запутки повестки: зимний график гонялова цистерн по ветке «Питер – Вирши»; и предъява Октябрьской железной дороги. Те потребовали повспомоществовать бабками ремонту подвижного состава. На это объект с бугром порешили начать терки с ОЖД, но затягивать их в сторону светлого будущего. Типа, переиначивая на перспективу сколотить Ассоциацию грузоперевозчиков...
Вензель мысленно поставил галочку, что идея с Ассоциацией очень смачная. И он будет большой дурак, если останется в стороне. Русалка Верочка грациозно сыпанула в бурлящую воду пригоршню ароматической изумрудной на цвет соли. Жаль, девушки волновали Вензеля уже чисто визуально.
Волчка девушки волновали конкретно. Волчок пыхтел, пырхал и пускал слюни на нежное девичье филе, как тасманский дьявол.
– Пятнадцать сорок две, – сипло продолжал Волчок, – Принял рядового пахаря комбината по личному делу. Наш ноль-ноль-четвертый пообещал замолвить весной слово декану за поступающую на Геофак дочку.
– Фамилия рядового пахаря? – вякнул из ванны Вензель, – Вдруг, из старых приятелей по профсоюзу?
– Не зарисовали, – повинно склонил голову Волчок, – Прокол.
Ростом и мордой Волчок не вышел. В ментовском досье на него значилась лишь одна особая примета: редкие зубы. Зато это была примета, так уж примета. Типа, Волчок без помощи пальцев свистел громче Кремлевских курантов.
– Дальше, – опять блаженно прикрыл веки Вензель. Тело, погруженное в воду, не маяло старческими ревматическими болями. Не мешало вязать в уме морские узлы из фактов.
А Верунчик стала выделывать такие пасы бархатными ручками и так извилисто двигать всем остальным, что язык на полметра свешивался, и сушняк во рту развивался, будто с атомного бодуна. Однако, и Волчок не лыком шит:
– Шестнадцать ноль пять. Вызвал служебную лайбу. Объявил, что прет разводить экологов, но сам скипнул в магазин «Охота», где в подсобке имел продолжительную тусню с товароведом магазина Грищуком Александром Васильевичем. Рассуждали о достоинствах и недостатках тульских карабинов последних марок. Под треп было вылакано шесть бутылок пива «Туборг».
– Светлого или темного?
– Не зарисовали. Не успели, – опять повинился Волчок, налитыми кровью, как у борова, зеньками щупая Верочку за выпуклости.
– Уточнить, – ерзнул и слегка расплескал изумрудную воду Вензель, – Дальше?
– В восемнадцать сорок девять на мобилу ноль-ноль-четвертый принял послание всего в одну фразу: «Прогноз погоды на завтра удовлетворительный». Звонили из уличного стакана в Питере. В восемнадцать пятьдесят две Андрей Юрьевич уже сам по мобильнику позвонил в секретариат, справился, не маячило ли неотложных вопросов, и объявил, что на комбинат сегодня больше не вернется.
Вензель, услыхав конкретное имя, недовольно раскрыл глаза, покосился на гоняющую ладошками по ванной пенные волны равнодушную русалку Веронику, зло покосился на Волчка, но промолчал.
– В девятнадцать двадцать, забашляв в универсаме за фуфырь винища «Поль Массон», объект свернул по адресу: Вирши, ул. Ленина, дом семь, квартира сорок шесть, где прописана Надежда Ивановна Копылова шестьдесят восьмого года рождения. Разведенка, потомством не обзавелась. Объект там плющится до настоящего времени. Входящих, исходящих телефонных звонков не зафиксировано.
– Выводы? – подстегнул Вензель и, кряхтя, встал из ванной. Увы, не как Венера из пены морской.
– Подтвердились слабины: будто малый пацан, западает на стволы; умеренно посасывает алкоголь и незарегистрировано живет с бабой. Новых слабин за сутки не обнаружено.
– Твои мальчики прохерили товароведа. Здесь приятельство по интересам, – жестко указал Вензель, маяча по стойке «любопытный суслик», пока Верочка промакала ему под мышками и вытирала промежность махровым полотенцем, – Переройте землю вокруг товароведа. Это самая близкая тропинка к сердцу... объекта. Только нежно! – это тоже относилось не к Верочке, а к Волчку, – Нежно работайте, чтоб никто хвосты не прочухал. Мир у меня сейчас со Шрамом. И никто не должен думать иначе!
Оставляя мокрые следы, важный и надутый, как первый гусь на птицеферме, Вензель перешел в соседнюю светелку и вполз брюхом вниз на приземистый топчан. За наглухо зашторенным окном в соснах подвывал северный ветер, заметая пушистым снегом следы машин к пансионату.
– Следующий! – буркнул босс, – И давай без фени, пожалуйста. Серьезных людей пасем, а не крестьян лохотроним.
Русалка Верочка протопала след в след, с полки прибрала флакон детского гигиенического масла «Джонсон бэби», оросила ладошки и принялась втирать масло в дряблую кожу от лопаток к ягодицам. Волчок проявился рядом с топчаном, руки его заняла новая бумажка:
– Объект ноль-ноль-три. Подъем в семь тридцать. Зарядка, яичница. Здесь все, как обычно, – теперь уже Волчок в бумажку пялился изо всех сил. Иначе пришлось бы сопеть ноздрями на изгибы девичьих форм, от которых не спрятаться, не скрыться.
И так ширинька чуть не лопнула, когда к Верочке присоединилась выскользнувшая из-за шторки вторая наяда в не менее откровенном купальнике. Этой вообще было не больше пятнадцати. И Волчок поневоле сглотнул очередной литр слюны:
– Служебная волжана, пардон «Волга», прибыла ровно в восемь ноль-ноль. Объект спустился через две минуты. Меры безопасности обычные. Маршрут движения стандартный. В восемь тридцать две объект пересек КПП.