— Наверное, даже хорошо, что его здесь нет, потому что я должна кое-что сказать тебе. — Она сделала глубокий вдох и выпалила: — Я больше не хочу готовиться к Челси.
— Прекрасно. — Он подошел вплотную к ней. — Мне наплевать на Челси. Я хочу поговорить с тобою. Подрядчик и не собирался приезжать, это был предлог, чтобы выманить тебя сюда.
Она моргнула, в недоумении глядя на Мэтта. Рот его был крепко сжат, а глаза потемнели.
— Я люблю тебя, — без вступления проговорил он, повергнув ее в еще большее изумление. — Я полюбил тебя еще тогда, когда увидел в поезде. Может, даже на той вечеринке у вас, когда Брайен кричал на тебя и я подумал, что ты расплачешься. В тот вечер мне хотелось убить его. К счастью, судьба лишила меня этой возможности и дала еще один шанс встретить тебя.
Он посмотрел на свои руки и засунул их в карманы брюк.
— Я делал все, чтобы показать тебе, что люблю тебя, но не хотел давить, а ты ясно дала понять на том пикнике, что не интересуешься мною. В дальнейшем ты изменила свою позицию, и мы какое-то время были вместе. Я решил, что теперь ты наверняка останешься. Но ты не захотела. Я просил тебя остаться, но ты все равно уехала...
— Ты не сказал, что любишь меня, — прошептала она.
— Я не смог, был уверен, что все неправильно делал, да и гордость мешала...
Он осекся, его глаза были полны слез.
— Мне пришлось отойти. Не было сил смотреть, как ты вот так уходишь из моей жизни.
— А я не понимала, что нужна тебе, — пролепетала она с полными слез глазами. — Думала, тебе нужны мои знания по дизайну для Челси. — Она смахнула слезу со щеки и моргнула. — А мне так хотелось быть частью всего этого, быть единым целым и с садом, и с тобой. Я развлекала твоих гостей, помогала тебе с уикендом, занималась твоим садом, а мне хотелось, чтобы все это было нашим. И любовь была бы нашей...
Она снова вытерла щеки, и он дал ей носовой платок. Она высморкалась, размазала тушь по всему лицу и ругнулась.
Мэтт взял у нее смятый платок и положил его в карман, потом поднял ее лицо к своему.
— Это правда, Джорджия? — хрипло спросил он. — Ради бога, не мучь меня. Скажи мне, это правда?
Она посмотрела на него: потухшие глаза, запавшие щеки, плотно сжатый рот.
— О, Мэтт, я люблю тебя, — произнесла она и была заключена в объятия.
— Слава богу, — прошептал он, жадно обнимая ее.
— Слава богу, — повторила за ним, едва не лишаясь чувств, Джорджия. Они пошли в павильон, и она, потрясенная, остановилась в дверях. На полу лежало одеяло, усыпанное лепестками роз, а все вокруг было покрыто цветами из сада.
— Жди здесь, — приказал он и, исчезнув, вернулся через мгновение с бутылкой шампанского и двумя бокалами.
— А это зачем? — спросила она.
— Чтобы отметить.
— Что отметить?
Он ошеломленно посмотрел на нее, потом поставил бутылку и покачал головой.
— Я не попросил тебя, неужели? Черт побери, я забыл самое важное!
И не колеблясь, он встал на колени и взял ее за руку.
— Я люблю тебя, Джорджия, — хрипло произнес он, — и хочу быть с тобою днем и ночью всю оставшуюся жизнь. Выходи за меня замуж. Роди мне детей. Раздели со мной жизнь. Пожалуйста...
— О, Мэтт, я люблю тебя.
— Джорджия, только скажи «да»! Пожалуйста, скажи «да».
Она опустилась рядом с ним на колени, ее глаза блестели от слез, и она слабо улыбнулась.
— Да, — ответила она. — Конечно, выйду.
— Наконец-то! — обрадовался Мэтт и жадно поцеловал ее, как будто не мог поверить, что она настоящая. — Я так люблю тебя, — прошептал он ей в губы, — боялся, что навсегда потерял тебя, а потом сюда приехала Сэл и начала кричать на меня...
— Сэл? — удивилась она, выскользнув из его рук. — Сэл была здесь?
Он кивнул.
— А как ты думаешь, почему исчезла вся одежда?
— Она пролила чай...
— Нет, не проливала. Я просил ее все увезти все, кроме этого платья. Я люблю его. Я хотел чтобы ты была в этом платье когда я сделал бы тебе предложение и, если бы ты сказала «да», расстегнул бы пуговицы по одной и снял его, осыпал бы тебя лепестками роз и облил шампанским и любил бы тебя до скончания веков.
Джорджия улыбнулась медленной, нежной улыбкой, от которой у него перехватило дыхание, и легла на одеяло.
— Так чего же ты ждешь? — тихо спросила она.
— Больше ничего не делай. Прекрати. Тебе пора идти.
— Но эта герань...
— Джорджия, все прекрасно!
Она еще раз осмотрела сад: любовно перестроенный павильон, усыпанный розовыми лепестками и навевавший дорогие воспоминания; розы, заботливо выращенные в оранжерее и перевезенные сюда в момент наиболее пышного цветения; строгая геометрия регулярного сада с бьющим фонтаном посредине, создающая иллюзию чего-то исконного, что существовало сотни лет.
— Действительно красиво. И закончено. Все подчищено, все инструменты убраны. Конец. Пошли, тебе нужно отдохнуть. — Она положила руку на живот и рассеянно потерла. Мэтт в отчаянии покачал головой. — Ты перетрудилась. У тебя сейчас родится ребенок, если ты не ляжешь.
— Не глупи, еще две недели. Ты действительно считаешь, что та роза на своем месте?
— Джорджия! — произнес он с угрозой, и она виновато улыбнулась.
— Хорошо. Поехали к твоим родителям, проведаем детей.
— Наконец-то!
Он усадил ее в такси около парка Королевской больницы и повез домой, пока она действительно не родила. Последние несколько недель были сумбурными. По крайней мере он горько пожалел, что разрешил ей продолжать это дело, когда они поняли, что она беременна.
И все-таки работа завершена, и Джорджия, кажется, в порядке. Теперь дело за судьями; до вторника больше здесь нечего делать.
В понедельник вечером они смотрели по телевизору открытие выставки с участием королевской семьи: Джорджия слишком устала, чтобы пойти, да и он тоже, так что они послали вместо себя родителей и рано легли спать.
А утром, в половине шестого, он увидел, что Джорджия встала, оделась и собирается куда-то.
— Что ты делаешь? Что-нибудь с ребенком? — спросил он, внезапно окончательно проснувшись.
Джорджия усмехнулась.
— Я хочу узнать о медалях. Знаю, что мы не получим золото, но могли бы получить бронзу, или серебро, или позолоченное серебро. — Нетерпеливыми пальцами она заколола волосы.
Он сдался. Она не успокоится, пока не получит ответа.
— Тогда поехали. Позавтракаем и приедем туда к семи. Оставим там твою команду для разговоров, а ты снова поедешь домой.
— Но это же День участников! Я должна остаться!
— Ни за что.
Он заставил ее поесть, хотя и сам не хотел. Когда подъехали к воротам и их впустили, было ровно семь. Она шла вразвалочку, но он едва поспевал за нею. Усмехнувшись, он побежал трусцой и попросил ее замедлить ход.
— Не могу, — отмахнулась Джорджия. — Я должна увидеть. Ах, Мэтт! Мы что-то получили! — Она подошла к загородке, взяла белевшую сверху карточку, посмотрела на нее и не поверила своим глазам. — Мэтт, мы получили золото! — воскликнула она и расплакалась.
Ему тоже хотелось плакать из-за нее, из-за всей трудной работы, которую так щедро вознаградили.
— Молодец, — похвалил он, обнимая ее и сдерживая эмоции. — Умница. Я знал, что ты можешь выиграть.
Вдруг она замерла у него в руках.
— Ах, Мэтт, — сказала она и прислонилась к нему, хватая его за руки. — Ребенок.
Он посмотрел на ее лицо, искаженное болью и усталостью, и глаза его округлились.
— Что, сейчас?
— Очевидно.
Смеясь, он поднял ее на руки.
— Едем в больницу.
— Но я не могу уйти сейчас! — закричала Джорджия, и тут прибежала ее команда.
— Что случилось? — испуганно спросила Сэл.
— Ничего, — ответил им Мэтт. — Она получила золото, а сейчас хочет родить ребенка, так что извините нас, пожалуйста, и будьте на посту. Я свяжусь с вами. Благослови вас Бог.
Он понес ее к главным воротам, где в начале очереди стояла миссис Гривз.
— Мэтт! Джорджия! Что случилось? — воскликнула она.
— Она получила золото, а сейчас у нее роды. Извините нас.
— Ах, Джорджия! Умница! Я знала, что у тебя все получится...
Улыбнувшись через плечо восторженной миссис Гривз, Мэтт протиснулся сквозь глазеющую толпу, усадил жену в такси и попросил отвезти в ближайший роддом.
— Побыстрее, если только вы не акушер, — добавил он, встревоженно вглядываясь в лицо жены.
— Не волнуйся, приятель, — ответил таксист-австралиец.
Чудесно. Будем надеяться, он знает дорогу, подумал Мэтт в панике.
Шофер знал дорогу. Джорджию посадили на кресло-каталку и быстро завезли в лифт, а через двадцать минут Мэтт стал отцом. Просто так, без всяких драм или осложнений на свет появилось кричащее, сердитое маленькое существо, которого спокойно приветствовала его необыкновенно умная и чудесная мамаша.
— Поздравляю, миссис Фрейзер, — сказала сияющая акушерка. — У вас дочка.
Мэтт почувствовал, как в горле встали слезы.
— Молодец, — похвалил он, наклоняясь и осторожно обнимая жену.
Малышка, скользкая и орущая от негодования, лежала в мягкой колыбельке живота, а пальцы матери любовно поглаживали ей спинку.
Мэтту дали подержать малышку, пока перевозили Джорджию в тихую маленькую комнату и укладывали в только что застеленную кровать.
Мэтт сидел на стуле, панически боясь уронить ребенка. Малышка была такой маленькой, такой совершенной, хрупкой и красивой. Ну, вообще-то она напоминала сморщенную маленькую сливу, если быть честным, но Мэтту казалось, что никогда в своей жизни он не видел ничего более прекрасного. Он посмотрел на Джорджию, на ее безмятежное лицо: роды уже забыты, и теперь она была самой красивой женщиной на свете.
Протянув руку, она погладила мягкий золотистый пушок на головке малышки.
— Как мы назовем ее?
— А у тебя есть пожелания? Она покачала головой.
— Нет. Я хотела спросить тебя. У меня не было времени подумать об этом. Мы могли бы назвать ее Розой — ведь зачали на ложе из розовых лепестков в беседке — или Вероникой, быстро растущей.