гкие ткани. Они делают кожу темной, такой, как у этого тела. Если этот труп поместить в болото на несколько веков, его кости в конце концов растворятся и останется лишь одна законсервированная плоть, кожистая и невероятно податливая.
– Это все из-за мха? – спросил Фрост.
– Он необходимая часть процесса. В торфяном мхе происходит химическая реакция между бактериями и полисахаридами. Он связывает клетки бактерий так, что они не могут разрушать органическую материю. А если связать бактерии, можно остановить разложение. И весь этот процесс происходит в кислотном «супе» из мертвого мха, танинов и холоцеллюлозы. Другими словами, в болотной воде.
– И это все? Просто сунул труп в болотную воду – и готово?
– Несколько сложнее. В Ирландии и Англии проводили несколько экспериментов с использованием трупов поросят. Их хоронили в различных торфяных болотах, а затем, спустя несколько месяцев, извлекали. Поскольку в биохимическом плане свиньи похожи на нас, можно предположить, что с людьми результаты будут аналогичными.
– И что, они превратились в болотных свинок?
– В том случае, если условия были абсолютно правильными. Во-первых, их нужно было погрузить полностью, иначе они начинали разлагаться. Во-вторых, в болото их следует класть сразу же после смерти. Если до погружения труп находится на воздухе более нескольких часов, он все равно начнет разлагаться.
Фрост и Джейн переглянулись.
– Значит, наш преступник, когда убил ее, не мог терять ни минуты, – заметила Джейн.
Ванденбринк кивнул:
– Ее нужно было погрузить в воду вскоре после смерти. В случаях с европейскими болотными телами покойных заводили в болото еще при жизни и уже там, у кромки воды, убивали.
Обернувшись, Джейн устремила взгляд на негатоскоп, на рентгеновские снимки с грубо раздробленными большими берцовыми костями.
– Эту жертву с двумя сломанными ногами не удалось бы никуда завести. Ее нужно было нести. Будь вы убийцей, вы наверняка не стали бы делать это во тьме. Особенно если нужно идти по болоту.
– Так что, он занимался этим средь бела дня? – поразился Фрост. – Выволакивал ее из машины и тащил к воде? Тогда ему пришлось заранее выбрать место, да такое, где его точно никто не увидел бы. Причем важно, чтобы неподалеку была дорога, иначе тащить пришлось бы долго.
– Но требуются еще и другие условия, – заметил Ванденбринк.
– Какие? – поинтересовалась Джейн.
– Болото должно быть достаточно глубоким и прохладным. Температура имеет здесь большое значение. А еще оно должно находиться в отдалении, чтобы тело не обнаружили до того, как он сам придет за ним.
– Целый список условий, – отозвалась Джейн. – Не проще ли положить в ванну торфяной мох и налить воды?
– Но разве в этом случае вы будете уверены, что воссоздали необходимые условия? Болото – сложная экосистема, еще не полностью изученная нами, химический суп из органических веществ, который отстаивался веками. Даже если вам удастся получить такой суп в ванне, для начала придется охладить его до четырех градусов и продержать в таком состоянии по крайней мере несколько недель. После этого тело должно будет лежать в нем несколько месяцев, а возможно, и лет. И как же вы станете так долго скрывать все это? А вдруг появится запах? А подозрения соседей? – Он покачал головой. – Нет, все равно идеальным местом может быть только болото. Настоящее болото.
Одна загвоздка все же оставалась: сломанные ноги. Живую или мертвую жертву пришлось бы нести или волочить к воде там, где почва, скорее всего, топкая.
– Она была крупная, как ты думаешь? – спросила Джейн.
– Судя по скелету, можно предположить, что ее рост – сто шестьдесят восемь сантиметров, – ответила Маура. – И как видишь, она относительно стройная.
– Значит, в ней было около пятидесяти, пятидесяти двух килограммов.
– Вполне обоснованное предположение.
«Но даже стройную женщину через некоторое время станет тяжело нести. А если к тому моменту она уже умерла, убийце нужно было торопиться. Протянешь слишком долго, и тело начнет свой неизбежный путь к разложению. А если женщина все еще дышит, появятся другие трудности. Кричащая и вырывающаяся жертва. Кто-нибудь может услышать, как ты вытаскиваешь ее из машины. И где же ты нашел этот идеальный уголок, место убийства?» – пронеслось в голове у Джейн.
Раздался звонок устройства внутренней связи, и в динамике зазвучал голос секретаря Мауры:
– Доктор Айлз, вам звонят по первой линии. Это Скотт Терлоу из НИКЦ[10].
– Я отвечу, – сказала Маура. Снимая по пути перчатки, она подошла к телефону. – Доктор Айлз. – Некоторое время она молчала, слушая собеседника, а затем, внезапно выпрямившись, бросила на Джейн взгляд, словно бы говоривший: «Это важный звонок». – Спасибо, что сообщили. Я сейчас посмотрю на него. Подождите минутку. – Она подошла к лабораторному компьютеру.
– Что такое? – заволновалась Джейн.
Маура открыла одно из сообщений электронной почты и щелкнула по вложению. На экране появилось несколько рентгеновских снимков зубов. В морге обычно делают панорамные снимки, на которых видны сразу все зубы, во вложении же был рентген из стоматологического кабинета, изображающий лишь отдельные зубы.
– Да, снимки передо мной, – сообщила Маура в телефонную трубку. – Я вижу амальгаму на окклюзионной поверхности шестого зуба. Это полностью совпадает.
– С чем совпадает? – спросила Джейн.
Маура подняла руку, требуя тишины, и продолжила телефонный разговор.
– Открываю второе вложение, – объявила она.
Экран заполнил новый снимок, изображающий молодую женщину с длинными черными волосами и сощуренными на солнце глазами. На ней были черный топ и джинсовая рубашка. Сильно загорелое лицо, лишенное макияжа, свидетельствовало о том, что женщина бóльшую часть времени проводила на улице, любила свежий воздух и практичную одежду.
– Я сейчас просмотрю эти файлы и перезвоню вам, – пообещала Маура и повесила трубку.
– Кто эта женщина? – осведомилась Джейн.
– Ее звали Лорейн Эджертон. Последний раз ее видели двадцать пять лет назад неподалеку от Гэллапа, штат Нью-Мексико.
Вглядываясь в улыбающееся лицо на экране компьютера, Джейн нахмурилась:
– Я что, должна помнить это имя?
– Теперь ты его запомнишь. Потому что сейчас ты смотришь на Госпожу Икс.
У судебного психолога доктора Лоуренса Цукера взгляд был настолько пронизывающим, что Джейн, как правило, старалась не садиться прямо напротив него, однако в этот раз она опоздала на заседание, а потому ей пришлось занять единственное свободное место – как раз напротив доктора. Он медленно разглядывал лежавшие на столе фотографии. На них красовалась юная Лорейн Эджертон. На одних снимках она представала в шортах и футболках, на других – в джинсах и высоких спортивных ботинках. Было ясно, что она проводила много времени на свежем воздухе, и загар подтверждал это. Затем психолог переключился на нынешний образ убитой – одеревенелая и сухая, как доска, кукла, с лицом, напоминающим кожаную маску, туго натянутую поверх костей.
Когда доктор поднял взгляд, его зловеще светлые глаза были направлены на Джейн, и та с тревогой почувствовала, будто они устремлены прямо в темные уголки ее сознания, туда, куда Риццоли не позволяла заглядывать никому. И хотя в зале сидели еще четыре детектива, женщин, кроме нее, здесь не было, – возможно, именно поэтому доктор Цукер сосредоточил свое внимание именно на Джейн. Она пресекла попытку доктора запугать ее и тоже уставилась на психолога.
– И когда же, вы говорите, пропала госпожа Эджертон? – осведомился он.
– Это случилось двадцать пять лет назад, – ответила Джейн.
– И что, именно в то время ее тело приобрело такой вид?
– О том, что это Лорейн Эджертон, мы знаем только благодаря документации зубного врача.
– А еще мы знаем, что для мумификации трупа не нужны столетия, – добавил Фрост.
– Да, но вдруг она была убита не двадцать пять лет назад, а несколько позже? – предположил Цукер. – Вы говорили, что она дожила до того момента, когда ее пулевое ранение начало зарубцовываться. А что, если ее продержали в неволе гораздо дольше? Можно ли сделать мумию, скажем, за пять лет?
– Думаете, преступник держал ее у себя два десятилетия?
– Я просто строю предположения, детектив Фрост. Пытаюсь понять, что в этом так привлекает нашего неизвестного. Что могло заставить его совершать эти жуткие посмертные ритуалы. Во всех трех случаях он приложил массу усилий, чтобы уберечь свои жертвы от разложения.
– Ему хотелось сохранить их, – предположил лейтенант Маркетт, начальник отдела убийств. – Он хотел, чтобы они подольше оставались рядом.
Цукер кивнул:
– Вечное единение. Это одно из объяснений. Он не хотел отпускать их, а потому превратил в сокровища, которые можно хранить вечно.
– Зачем их тогда вообще убивать? – удивился детектив Кроу. – Почему нельзя просто держать их взаперти? Мы знаем, что две из них прожили довольно долго, настолько долго, что переломы уже начали заживать.
– Возможно, вследствие травм они умерли естественной смертью. Насколько я понял из отчетов о вскрытиях, четких выводов о причинах смерти так и не сделано.
– Да, доктор Айлз пока не смогла установить причины смерти, – подтвердила Джейн, – но мы знаем, что Болотная леди… – Она осеклась. «Болотная леди» было новым прозвищем убитой, однако никто из детективов не собирался произносить его в присутствии посторонних. Не хватало еще, чтобы оно попало на страницы газет. – Мы знаем, что убитая из багажника страдала от переломов обеих ног, в которые, вероятно, попала инфекция. Это и могло стать причиной смерти.
– А консервация – единственный способ оставить ее рядом с собой, – добавил Маркетт. – Навсегда.
Цукер снова глянул вниз, на фотографию:
– Расскажите мне об этой убитой, о Лорейн Эджертон.
Джейн придвинула папку поближе к психологу: