И на шагах, которые нагоняли ее.
Слетев вниз по ступенькам веранды, она стремительно рванула к дороге; в теплом ночном воздухе полы ее рубашки развевались, словно крылья. Под лунным светом на открытой гравиевой дороге ее одеяние выделялось, точно белый флаг, однако Джозефина не свернула в лес, не стала, теряя время, искать укрытия под деревьями. Впереди была улица, другие дома. «Если я стану стучать в двери, – пронеслось у нее в голове, – если я закричу, кто-нибудь мне обязательно поможет». Джозефина уже не слышала шагов преследователя, она улавливала лишь стремительный, панический ритм своего дыхания и свист ночного воздуха.
А затем послышался резкий выстрел.
Сзади в ее ногу с беспощадной силой ударила пуля. Джозефина, загребая руками гравий, растянулась на дороге. Она вскочила было, но тут же, всхлипнув от боли, упала на колени: по ее икре струилась кровь, а нога отказывалась подчиняться.
«Улица, – промчалось у нее в голове. – Улица так близко».
Ее дыхание сменилось всхлипами, и Джозефина двинулась ползком. Впереди, за деревьями, виднелся фонарь, освещавший соседское крыльцо, и внимание Джозефины было сосредоточено именно на нем, а не на шорохе приближавшихся шагов, не на гравии, впивавшемся в пальцы. Жизнь зависела лишь от этого одинокого маячка, подмигивающего за ветвями деревьев, и Джозефина упрямо ползла к нему, волоча бесполезную ногу, оставляя за собой блестящий кровавый след.
Вдруг впереди, заслонив свет, метнулась какая-то тень.
Джозефина медленно подняла взгляд. Он стоял перед ней, преграждая дорогу. Его лицо – черный овал, его глаза – бездна. Он склонился над ней, и Джозефина опустила веки, ожидая выстрела, удара пули. В тиши последнего мгновения она как никогда в жизни ощущала биение собственного сердца и воздух, врывавшийся в легкие и вырывавшийся из них. Казалось, это мгновение растянулось до бесконечности, словно он хотел насладиться своей победой и продлить пытку.
Сквозь закрытые веки Джозефины начал пробиваться мерцающий свет.
Она открыла глаза. За деревьями мигал синий огонек. Передние фары какой-то машины повернули в ее сторону, и ослепительный свет со всех сторон озарил женщину, стоявшую на коленях в своей ничтожно тонкой ночной рубашке. Колеса с визгом остановились, разбрызгивая гравий. Дверь машины распахнулась, до Джозефины донеслось потрескивание полицейской рации.
– Мисс! С вами все в порядке, мисс?
Она замигала, пытаясь разглядеть говорившего с ней человека. Но голос стал стихать, свет фар померк, и удар гравия по щеке был последним ощущением падающей на землю Джозефины.
Стоя на подъездной аллее к дому Джеммы Хамертон, Фрост и Джейн смотрели на следы засохшей крови, которые Джозефина оставила на гравии, отчаянно пробираясь к улице. Над головой щебетали птицы, свет летнего солнца проникал сквозь пестревшую листву, однако на этом тенистом отрезке аллеи, казалось, воцарился гнетущий холод.
Обернувшись, Джейн бросила взгляд на дом, в который они с Фростом еще не заходили. Он оказался ничем не примечательным зданием, обшитым белой вагонкой, с крытой верандой – совсем таким же, как и прочие строения, которые Риццоли видела на этой захолустной дороге. Но уже отсюда, с подъездной аллеи, она заметила зазубрины разбитого окна, отражавшие свет, – ярко блестевшие осколки как бы предупреждали: «Здесь произошло нечто ужасное. То, что тебе еще предстоит увидеть».
– Тут она впервые упала, – заметил детектив Эббот. И указал на место, где начинался кровавый след. – Когда в нее выстрелили, она пробежала уже довольно-таки большую часть аллеи. Она упала здесь и стала ползти. Нужно быть чертовски упрямой, чтобы ползти так долго, но ей удалось добраться вон до того места. – Эббот указал туда, где кровавый след заканчивался. – Там ее обнаружила патрульная машина.
– Как же произошло это чудо? – удивилась Джейн.
– Они приехали по вызову на девять-один-один.
– Их вызвала Джозефина? – спросил Фрост.
– Нет, мы думаем, что вызов поступил от владелицы дома, Джеммы Хамертон. Телефон находился в ее комнате. Однако звонивший так и не смог ничего сказать – трубку повесили почти сразу. Когда оператор экстренной службы попыталась перезвонить, номер оказался занят. Она выслала патрульную машину, которая приехала сюда через три минуты.
Фрост бросил взгляд на испачканную красным аллею.
– Здесь полно крови.
Эббот кивнул:
– Пульчилло три часа пробыла в неотложной хирургии. Сейчас ей наложили гипс, что, как оказалось, для нас большая удача. Мы ведь только вчера вечером узнали, что полицейское управление Бостона объявило ее в розыск. Иначе она могла бы смыться из города. – Детектив обернулся к дому. – Если хотите увидеть еще больше крови, пойдемте со мной.
Он подвел их к веранде, усеянной осколками стекла. Здесь они остановились, чтобы надеть бахилы. Мрачная фраза Эббота предупреждала об ужасах, ожидавших впереди, и Джейн уже приготовилась к худшему.
Однако, переступив порог входной двери, она не увидела ничего страшного. Гостиная выглядела нетронутой. Стены украшали несколько десятков фотографий в рамках, на многих из них среди прочих людей была запечатлена женщина с коротко остриженными светлыми волосами. Массивный книжный шкаф заполняли издания по истории, искусству, древним языкам и этнографии.
– Это хозяйка дома? – осведомился Фрост, указывая на одну из фотографий со светловолосой женщиной.
Эббот кивнул:
– Джемма Хамертон. Она преподавала археологию в одном из местных колледжей.
– Археологию? – Фрост бросил на Джейн взгляд, будто бы говоривший: «Интересно, однако». – А что еще о ней известно?
– Насколько мы знаем, вполне законопослушная гражданка. Никогда не была замужем. Каждое лето уезжала за границу, где занималась тем, чем обычно занимаются археологи.
– А почему же она сейчас не за границей?
– Не знаю. Неделю назад она вернулась из Перу, где работала на каких-то раскопках. Если бы не приехала, осталась бы жива. – Эббот поднял взгляд вверх, на лестницу, и его лицо внезапно помрачнело. – Пора показать вам второй этаж. – Он повел коллег наверх, остановившись, чтобы указать на кровавые отпечатки ног на деревянных ступенях. – Спортивная подошва. Размер сорок первый или сорок второй, – заметил он. – Нам известно, что их оставил убийца, поскольку у госпожи Пульчилло ноги были босыми.
– Похоже, он двигался быстро, – добавила Джейн, подметив смазанные отпечатки.
– Да. Но она бежала быстрее.
Джейн посмотрела вниз, на удаляющиеся следы ботинок. И хотя кровь высохла, а в окошко на лестнице проникали косые солнечные лучи, здесь по-прежнему чувствовался ужас ночной погони. Она прогнала озноб и посмотрела вверх, на второй этаж, где их ожидало нечто куда более страшное.
– Это случилось наверху?
– В комнате госпожи Хамертон, – ответил Эббот.
Он неспешно забрался на последнюю ступеньку. Похоже, детективу совсем не хотелось снова смотреть на то, что он уже видел две ночи назад. Наверху отпечатки были сочнее – их оставили все еще влажными от свежей крови ботинками. Следы начинались у двери в самую дальнюю комнату. Эббот указал на первый же дверной проем по ходу их движения. В комнате виднелась незастеленная постель.
– Это гостевая комната, в которой спала госпожа Пульчилло.
Джейн нахмурилась:
– Но она ведь ближе к лестнице.
– Да. Мне это тоже показалось странным. Убийца проходит мимо комнаты госпожи Пульчилло и направляется прямиком в спальню госпожи Хамертон. Может быть, он не знал, где в доме ночует гостья?
– А может, эта дверь была заперта? – предположил Фрост.
– Нет, дело не в этом. На двери нет замка. Он миновал ее по какой-то иной причине и сразу же прошел в комнату госпожи Хамертон.
Вздохнув, Эббот направился в хозяйскую спальню и остановился на пороге, не решаясь войти.
Когда Джейн заглянула туда из-за его спины, она поняла, в чем дело.
Труп Джеммы Хамертон убрали, однако последние мгновения, которые женщина провела на этой земле, отчетливыми красными брызгами запечатлелись на стенах, постельном белье и мебели. Джейн вошла в комнату и ощутила, как ее тело обдало холодным воздухом, словно мимо, слегка задев ее, пролетел призрак. «Насилие всегда оставляет следы, – подумала она. – И это не только кровавые пятна, но и сама атмосфера».
– Ее тело в согнутой позе обнаружили в дальнем углу, – сообщил Эббот. – Но, как видно по кровавым следам, первую рану она получила возле постели. Артериальные брызги вон там, на спинке кровати. – Он указал на правую стену. – А там, я думаю, капли с орудия.
Джейн оторвала взгляд от пропитанного красным матраца и посмотрела на дугу неровных брызг – она возникла под действием центробежной силы, когда окровавленный нож выдернули из тела.
– Он правша, – заметила Риццоли.
Эббот кивнул:
– Как говорит медэксперт, если судить по ране, там не было ни сомнений, ни осторожных надрезов. Одним ловким ударом он разрубил крупные шейные сосуды. По оценке медэксперта, женщина, возможно, оставалась в сознании одну или две минуты. Но все же успела схватить телефон. И доползти вон до того угла. На трубке остались кровавые отпечатки пальцев, так что мы знаем: она набрала номер после того, как ее ранили.
– Значит, это убийца повесил трубку? – спросил Фрост.
– Полагаю, да.
– Вы же сказали, что оператор пыталась перезвонить, но услышала сигнал «занято».
Эббот немного помолчал, раздумывая.
– Мне кажется, это немного странно, верно? Он сперва повесил трубку, а потом снова снял ее. Интересно, зачем он это сделал?
– Ему не хотелось, чтобы звонил телефон, – проговорила Джейн.
– Чтобы не было шума? – догадался Фрост.
Джейн кивнула:
– Этим объясняется и то, что он не стал стрелять в жертву. Просто он знал, что в доме есть еще кое-кто, и не хотел будить гостью.
– Однако она проснулась, – заметил Эббот. – Возможно, услышала, как упало тело. А может быть, госпоже Хамертон удалось крикнуть. Как бы то ни было, госпожа Пульчилло почему-то проснулась и дошла до этой комнаты. Увидела незваного гостя. И побежала.