– И кто же ей звонил?
– Саймон Криспин.
Услышав эту деталь, Цукер приподнял брови.
– Но неожиданно он погиб, – тихо проговорил судебный психолог.
Раздался стук в дверь. В зал для заседаний заглянул один из детективов:
– Риццоли, у нас проблема. Тебе лучше выйти и заняться ею.
– Что такое? – удивилась она.
– В городе неожиданно объявился известный техасский магнат.
Джейн удивленно повернулась на стуле:
– Кимбалл Роуз здесь?
– Он в кабинете Маркетта. Тебе придется пойти туда.
– Может, он все-таки решил помочь нам?
– Не думаю. Он объявил тебе войну и хочет, чтобы все узнали об этом.
– Господи, – пробормотал Трипп, – только не это.
– Риццоли, хочешь, мы пойдем с тобой? – картинно щелкая суставами пальцев, осведомился Кроу. – Нужна небольшая психологическая поддержка?
– Нет. – Джейн молча собрала свои бумаги и поднялась. – Я сама с ним справлюсь.
«Он объявил на меня охоту – ну и пусть, – добавила про себя Риццоли. – А я, черт возьми, поймаю его сына».
Пройдя по отделу убийств, она постучала в дверь лейтенанта Маркетта. Когда Джейн ступила за порог, Маркетт сидел за своим столом с невнятным выражением на лице. Чего нельзя было сказать о его госте, который уставился на Джейн с явным презрением. Просто-напросто выполняя свою работу, она осмелилась бросить ему вызов, а в глазах такого влиятельного человека, как Кимбалл Роуз, это само по себе было непростительным оскорблением.
– Я полагаю, вы уже знакомы, – проговорил Маркетт.
– Знакомы, – подтвердила Джейн. – Я удивлена, что господин Роуз сам приехал сюда. Ведь он даже на мои звонки не хотел отвечать.
– Вы не имеете права, – заявил Кимбалл, – лгать о моем сыне, когда он в отъезде и не может защитить себя.
– Прошу прощения, господин Роуз, – ответила Джейн. – Я не очень понимаю, что вы имеете в виду под словом «лгать».
– Вы считаете меня идиотом? Я достиг своего положения не только потому, что мне повезло. Я навожу справки. У меня есть источники. И я знаю, что за расследование вы ведете. Это дурацкое дело, которое вы собираетесь повесить на Брэдли.
– Должна признать, дело действительно странное. Но давайте договоримся сразу: я ни на кого ничего не вешаю. Я иду туда, куда ведут меня улики. А в данный момент все они указывают на вашего сына.
– О, я все узнал о вас, детектив Риццоли. Вы уже не раз принимали скоропалительные решения. Например, несколько лет назад, на крыше, выстрелили и убили безоружного человека.
При упоминании об этом тягостном эпизоде Джейн напряглась. Заметив это, Кимбалл продолжил бередить ее рану:
– Разве вы предоставили этому человеку возможность защититься? Или, вообразив себя и судьей, и присяжными, просто взяли и нажали на спусковой крючок, а теперь так же поступаете с Брэдли?
– Господин Роуз, – вмешался Маркетт, – этот огнестрел не имеет отношения к данной ситуации.
– Разве? Это касается женщины, от которой можно ожидать чего угодно. Мой сын невиновен. Он не имеет никакого отношения к этому похищению.
– Почему вы так уверены в этом? – удивился Маркетт. – Вы даже не можете сказать, где находится ваш сын.
– Брэдли не способен на жестокость. Раз уж на то пошло, скорее, он сам может стать жертвой насилия. Я знаю своего мальчика.
– Знаете? – спросила Джейн.
Она открыла папку, которую принесла с собой в кабинет, и, вынув из нее фотографию, шлепком припечатала ее к столу перед Кимбаллом. Он посмотрел на нелепое изображение тцантцы с зашитыми веками и губами, сквозь отверстия в которых были продернуты сплетенные нити.
– Вы знаете, как называется эта вещь, верно, господин Роуз? – спросила Джейн.
Он не ответил. Сквозь закрытую дверь было слышно, как в отделе убийств звонят телефоны и разговаривают детективы, однако в кабинете Маркетта повисло молчание.
– Я уверена, что вы уже видели подобное, – настаивала Джейн. – Такой поездивший по миру любитель археологии, как вы, наверняка бывал в Южной Америке.
– Это тцантца, – наконец проговорил Роуз.
– Очень хорошо. Ваш сын тоже узнал бы эту вещь, верно? Поскольку, как я понимаю, он ездил по миру вместе с вами.
– И это все, в чем вы можете его обвинить? В том, что мой сын археолог? – Он фыркнул. – В суде вам понадобятся доказательства посерьезнее.
– А как насчет женщины, которую он преследовал? В Индио Медея Соммер подала против него иск.
– И что? Она отказалась от своих обвинений.
– А расскажите-ка нам о частной лечебной программе, которую он проходил в Мэне. В Институте Хильцбриха. Насколько я понимаю, это заведение специализировалось на определенной группе трудных молодых людей.
Роуз поглядел на нее:
– Откуда, черт возьми, вы…
– Я тоже не идиотка. И тоже навожу справки. Насколько я знаю, этот институт был единственным в своем роде, узкоспециализированным. И весьма неприметным. Думаю, это было необходимо, принимая во внимание клиентуру. Так скажите мне, эта программа помогла Брэдли? Или он просто завел себе таких же друзей-извращенцев?
Роуз посмотрел на Маркетта:
– Я хочу, чтобы ее сняли с этого расследования, или вам придется иметь дело с моими адвокатами.
– С друзьями вроде Джимми Отто, – добавила Джейн. – Вы помните это имя – Джимми Отто?
Проигнорировав ее, Кимбалл продолжал смотреть на Маркетта:
– Может, мне стоит сходить к вашему комиссару? Так я сделаю это. Я сделаю все, что потребуется, и задействую все свои знакомства. Ну, лейтенант?
Маркетт молчал всего один миг. И в этот бесконечный момент Джейн по-настоящему поняла, насколько сильно может давить Кимбалл Роуз – не столько самим своим присутствием, сколько невыразимой властью. Она понимала, какому давлению подвергается сейчас Маркетт, и начала готовиться к последствиям.
Однако лейтенант не разочаровал ее.
– Прошу прощения, господин Роуз, – проговорил он. – Детектив Риццоли возглавляет это расследование, ей и карты в руки.
Кимбалл смерил его таким злобным взглядом, словно не мог поверить, что два простых государственных служащих осмелились бросить ему вызов. Он вспыхнул, став угрожающе красным, и обратился к Джейн:
– Из-за вашего расследования моя жена оказалась в больнице. Она свалилась через три дня после того, как вы приехали расспрашивать о Брэдли. Вчера я привез ее сюда, в Онкологический центр Дана-Фарбер. Возможно, она не выживет, и в этом я виню вас. Я буду следить за вами, детектив. Вы и шага не сможете ступить без того, чтобы я узнал об этом.
– Возможно, так я и найду Брэдли, – сказала Джейн. – Сделав всего один шаг.
Хлопнув дверью, Роуз вышел вон.
– А вот это ты зря сказала, – заметил Маркетт.
Вздохнув, Джейн взяла фотографию со стола лейтенанта.
– Знаю, – согласилась она.
– Насколько ты уверена, что Брэдли Роуз – наш герой?
– На девяносто девять процентов.
– Лучше бы ты была уверена на девяносто девять и девять десятых. Ты ведь только что видела, с чем нам пришлось столкнуться. Его жена попала в больницу, и он как с цепи сорвался. У него есть и деньги, и связи, и он может не переставая портить нам жизнь.
– Ну и пусть портит. Это никак не меняет того факта, что его сын виновен.
– Мы не можем позволить себе проколы, Риццоли. Твоя команда и так допустила очень большую ошибку, и теперь той молодой женщине придется поплатиться за это.
Если лейтенант решил ранить ее, он с легкостью добился своего. Джейн почувствовала, как сжался ее желудок, но продолжала стоять, сжимая в руках папку так, словно пачка бумаг была способна смягчить чувство вины, которое она испытывала из-за похищения Джозефины.
– Но ты и сама знаешь это.
– Да, знаю, – подтвердила она.
«И эта ошибка будет мучить меня до самой смерти».
Дом, в котором жил Николас Робинсон, находился в Челси, неподалеку от рабочих кварталов города Ревир, где выросла Риццоли. Жилище Робинсона напоминало дом, в котором Джейн провела детство, – скромное строение с крытой верандой и небольшим двориком. В саду перед зданием росли самые крупные томаты, которые когда-либо доводилось видеть Джейн, однако недавние проливные дожди подпортили плоды, и несколько перезрелых помидоров уже начали гнить на стеблях. Забытые растения должны были предостеречь ее о душевном состоянии Робинсона. Когда хозяин открыл дверь, Джейн поразилась, насколько высохшим и изможденным он выглядел: волосы не причесаны, а рубашка помята так, будто он спал в ней несколько дней.
– Какие-нибудь новости? – спросил Николас, с тревогой разглядывая ее лицо.
– Мне очень жаль, но новостей нет. Можно мне войти, доктор Робинсон?
Он устало кивнул:
– Конечно.
В родительском доме Риццоли, в Ревире, самым ценным объектом гостиной был телевизор, а журнальный столик полнился пультами дистанционного управления, которые с годами, казалось, подвергались самоклонированию. В гостиной Робинсона Джейн вообще не заметила ни телевизора, ни другой видео- и аудиотехники, а дистанционных пультов не было и в помине. Вместо всего этого в комнате высились полки с книгами, статуэтками и посудой, а стены были украшены вставленными в рамки картами Древнего мира. Каждый сантиметр этого дома свидетельствовал о том, что жилище принадлежит обедневшему ученому, впрочем в здешнем хаосе чувствовался и свой порядок, словно всякой безделушке отводилось свое собственное, четко определенное место.
Оглядев комнату так, словно он знать не знал, что делать дальше, Робинсон беспомощно развел руками:
– Простите. Я должен был предложить вам что-нибудь выпить, верно? Боюсь, я не умею принимать гостей.
– Ничего не надо, спасибо. Может, мы просто сядем и поговорим?
Они опустились на удобные потертые кресла. Мимо дома с ревом промчался мотоцикл, однако в помещении было тихо – его странноватый хозяин тоже хранил молчание.
– Я не знаю, что делать, – тихо признался он.
– Говорят, музей могут закрыть насовсем.