– Он коллекционирует женщин, доктор Хильцбрих. И вот-вот добавит в свое собрание Джозефину Пульчилло. Скоро он убьет ее. Превратит в нечто подобное. – Джейн указала на снимок с мумифицированным телом Лорейн Эджертон. – А если он это сделает, ее кровь окажется и на ваших руках.
Хильцбрих безотрывно смотрел на фотографии. Видимо, он с трудом держался на ногах, а потому нетвердой походкой добрался до кресла и сел, ссутулившись.
– Вы знали, что Брэдли способен на такое, верно? – спросила Джейн.
Доктор покачал головой:
– Не знал.
– Вы ведь были его психиатром.
– С тех пор прошло больше тридцати лет! Ему было всего шестнадцать. Тихий и воспитанный мальчик.
– Так, значит, вы его помните.
Молчание.
– Да, – признался Хильцбрих. – Я помню Брэдли. Но не понимаю, какая польза в том, что я могу вам сказать. Я понятия не имею, где он сейчас. И конечно же, никогда не думал, что он способен на… – Доктор бросил взгляд на снимки. – На такое.
– Только потому, что он был тихим и воспитанным? – Джейн не сдержала циничного смешка. – Вы, как никто другой, должны знать, что с тихими нужно держать ухо востро. Вы наверняка замечали что-то, даже когда он был шестнадцатилетним мальчиком. Какие-то признаки, что в один прекрасный день он сможет сотворить с женщиной такое.
Хильцбрих неохотно перевел взгляд на фотографию мумии.
– Да, соответствующие знания у него были. А возможно, даже умения, – признал психиатр. – Он увлекался археологией. Отец прислал ему целый ящик книг по египтологии, и Брэдли постоянно их перечитывал. С некоей одержимостью. Поэтому – да, он знал, как мумифицировать труп, но напасть и похитить женщину?.. – Хильцбрих покачал головой. – Брэдли никогда и ни в чем не проявлял инициативу и не умел никому перечить. Он был ведомым, а не ведущим. В этом я виню его отца. – Доктор посмотрел на Джейн. – Вы знакомы с Кимбаллом?
– Да.
– Значит, представляете, как он всеми командует. В этой семье все решения принимает Кимбалл. Он решает, что нужно его жене, его сыну. Когда Брэдли приходилось делать выбор, даже если речь шла о том, что лучше съесть на ужин, ему нужно было подолгу обдумывать каждую деталь. Он не умел быстро принимать решения, а ведь для похищения жертвы это необходимо, верно? Вы видите жертву, вы хотите ее, и вы ее берете. У вас нет времени на колебания – похищать или не похищать.
– А если есть возможность разработать план, он смог бы это сделать?
– Возможно, он воображал себе это. Но тот мальчик, которого я знал, наверняка побоялся бы по-настоящему напасть на девушку.
– Почему же он тогда попал в ваш институт? Разве вы занимаетесь не юными сексуальными преступниками?
– Сексуальные отклонения бывают самые разные.
– Каким же было отклонение у Брэдли?
– Преследование. Одержимость. Вуайеризм.
– То есть вы хотите сказать, что он просто любил подглядывать в окошки?
– Брэдли немного перегнул палку, потому отец и отправил его в институт.
– Перегнул насколько?
– Сначала он подглядывал в окно к соседке-подростку – его несколько раз заставали за этим. Потом ходил за ней по школе, а когда девочка публично отвергла его, забрался к ней в дом, пока там никого не было, и поджег ее кровать. Именно тогда судья и поставил ультиматум родителям Брэдли: либо мальчик лечится, либо окажется в заключении. Роузы решили отправить его за пределы штата, чтобы сплетни не дошли до их окружения. Брэдли приехал в институт и пробыл у нас два года.
– Довольно-таки длительный срок.
– Так просил его отец. Кимбалл хотел, чтобы сын исправился окончательно и семейству больше не пришлось испытывать связанных с ним неприятностей. Мать умоляла, чтобы мальчик вернулся домой, но Кимбалл настоял на своем. И похоже, Брэдли нравилось у нас. На территории института были леса, прогулочные тропы и пруд для ловли рыбы. Он с удовольствием проводил время на улице и даже завел друзей.
– Вроде Джимми Отто?
От этого имени Хильцбриха передернуло.
– Я вижу, вы помните и Джимми, – заметила Джейн.
– Да, – тихо подтвердил он. – Джимми трудно было не запомнить…
– Вы знаете, что он погиб? Его застрелили двенадцать лет назад в Сан-Диего. Когда он забрался в дом к одной женщине.
Доктор кивнул:
– Мне звонил детектив из Сан-Диего. Хотел узнать о прошлом. Спрашивал мое мнение: мог ли Джимми совершать преступление в тот момент, когда его убили.
– Полагаю, ваш ответ был положительным.
– Я лечил сотни юных социопатов, детектив. Мальчиков, которые устраивали пожары, мучили животных, нападали на одноклассниц. Но по-настоящему напугать меня удавалось немногим. – Хильцбрих посмотрел прямо в глаза Джейн. – Одним из таких пациентов был Джимми Отто. Он был настоящим хищником.
– И это передалось Брэдли.
Хильцбрих заморгал:
– Что?
– Разве вы не знали, что они были партнерами? Они охотились вместе – Брэдли и Джимми. А познакомились они в вашем институте. Вы этого не замечали?
– У нас тогда было всего тридцать пациентов, поэтому они, конечно же, знали друг друга. И конечно же, участвовали в групповой терапии. Однако эти мальчики – две абсолютно разные личности.
– Возможно, именно поэтому они и спелись. Наверняка они дополняли друг друга. Один, лидер, вел за собой другого. Нам неизвестно, кто выбирал жертв и кто именно их убивал, ясно одно – они были партнерами. Они вместе собирали коллекцию. До той самой ночи, когда Джимми был убит. – Джейн смерила доктора тяжелым взглядом. – Теперь Брэдли обходится без него.
– Значит, по сравнению тем, что я помню, он стал совершенно другим человеком. Понимаете, я знаю, Джимми и вправду был опасен. Мальчик пугал меня, даже когда ему было всего пятнадцать. Он наводил ужас на всех, даже на собственных родителей. Но Брэдли… – Хильцбрих покачал головой. – Да, он безнравствен. Да, его можно уговорить на что угодно, даже на убийство. Но он человек ведомый, он не лидер. Ему нужно, чтобы кто-то руководил им и принимал решения.
– Вы имеете в виду, другой партнер, вроде Джимми?
Хильцбрих вздрогнул:
– Слава богу, таких чудовищ, как Джимми Отто, немного. Я с ужасом думаю, чему Брэдли мог у него научиться.
Взгляд Джейн упал на фотографии, лежавшие на столике. «Он научился справляться в одиночку, – подумала Риццоли. – Научился быть таким же извергом, как Джимми».
Она снова посмотрела на Хильцбриха:
– Вы говорили, что не можете передать мне дело Брэдли.
– Я же сказал: оно уничтожено.
– Тогда отдайте мне документы Джимми Отто.
Он засомневался, сбитый с толку ее просьбой:
– Зачем?
– Джимми погиб, так что никто не будет возмущаться нарушением врачебной тайны.
– А вам-то они зачем нужны?
– Он был партнером Брэдли. Они вместе путешествовали, вместе убивали. Если мне удастся понять Джимми, вероятно, я составлю представление и о том, каким человеком стал Брэдли.
Доктор немного подумал над этой просьбой, затем кивнул и поднялся:
– Его дело нужно поискать. Мне понадобится некоторое время.
– Вы держите его здесь?
– Думаете, я могу позволить себе хранилище? Все институтские документы теперь здесь, в моем доме. Если вы подождете, я найду эту папку, – пообещал доктор, выходя из комнаты.
Жуткие фотографии на журнальном столике выполнили свою функцию. Джейн больше не могла выдерживать их вида. Она стала собирать их в стопку, и вдруг перед глазами возник тревожный образ четвертой жертвы – еще одной черноволосой красавицы, засоленной, словно вобла, и Джейн задумалась: а вдруг в этот самый момент Джозефина отправляется в загробный мир?
Зазвонил мобильный телефон. Джейн ответила, отложив фотографии в сторону.
– Это я, – сообщил Барри Фрост.
Риццоли не ожидала его звонка. Приготовившись выслушать новости Барри о бедах на личном фронте, она тихо спросила:
– Как у тебя дела?
– Я только что разговаривал с доктором Уэлш.
Джейн знать не знала, кто такая доктор Уэлш.
– Это консультант по вопросам брака, к которой ты собирался пойти? Думаю, это хорошая идея. Вы с Элис все обговорите и поймете, что нужно делать.
– Нет, я еще не ходил к консультанту. Я звоню не поэтому.
– Тогда кто же эта доктор Уэлш?
– Та самая женщина-биолог из Массачусетского университета, которая рассказывала мне про болота и топи. Она звонила мне сегодня, и я решил, что ты должна об этом знать.
«Разговоры про болота и топи – это уже большой прогресс, – решила Джейн. – По крайней мере, он не плачет из-за Элис». Поглядев на свои часы, она прикинула, сколько времени может понадобиться доктору Хильцбриху на поиски дела Джимми Отто.
– …а это очень редкая штука. Поэтому ей пришлось потратить столько времени на идентификацию. Ей пришлось отнести его к какому-то ботанику из Гарварда, и он только что подтвердил это.
– Прости, – перебила его Джейн. – О чем ты говоришь?
– О частичках того растения, которое мы обнаружили в волосах Болотной леди. Там были листья и нечто вроде стручков. Доктор Уэлш сказала, что растение называется… – В воцарившейся тишине Джейн услышала шелест бумаги: Барри искал свои записи. – Carex oronensis. Это научное название. Еще оно известно как осока Ороно.
– Оно растет на болотах?
– И на лугах. Но любит еще и потревоженные места вроде расчищенных участков леса или обочин дорог. На вид образцы оказались свежими, так что доктор считает, что они застряли в волосах, когда тело перемещали. Раньше июля осока Ороно не плодоносит.
Теперь Джейн уже внимательно слушала то, что говорил Фрост.
– Ты сказал, это редкое растение. А насколько редкое?
– В мире есть только одно место, где растет эта осока. Долина реки Пенобскот.
– Где это?
– В Мэне. В районе Бангора.
Джейн посмотрела в окно, на густую завесу из листьев, закрывавшую дом доктора Хильцбриха. «Мэн, – подумала она. – Брэдли Роуз провел здесь два года своей жизни».
– Риццоли, – сказал Фрост, – я хочу вернуться.