Дальше мечты Джен устремились к тому далекому будущему, когда Тысячегорье становится промышленным центром Кошачьего моря. Ей виделся пока не существующий Тысячегорский флот, капитанов которого она собралась обучать, возрожденные маяки, восстановленные шахты, торговля с соседними странами – углем и топливом, железной рудой, лесом, поваренной солью…
– А зачем тебе раковины моллюсков? – вернул ее из грез Железный Коготь.
Он уже вскрыл один конверт и с удивлением разглядывал содержимое. Помимо исписанных каракулями страниц из конверта высыпались мелкие ракушки.
Джен вопросительно уставилась на Лесиса:
– Ты же говорил, что лыры – деревянные с дырками. А это какой-то кальций с перламутром! И дырок нет. Это лыры?
Бывший тиран Тысячегорья сморщил нос и отрицательно помотал головой.
– Так а в других-то конвертах что? – Джен исступленно накинулась на кучу писем и бандеролей.
Коготь и Лесис последовали ее примеру.
Что только не высыпалось из конвертов! Еще ракушки. Рисунки. Зернышки риса. Кусочки редкого мха. Засушенные травы. Вязаные носки. Колечко. Сережки. Сухие древесные грибы. Из одного пакета выкатилась художественно расписанная тарелка. Из другого – глиняная чашка. Из третьего – цветастый шейный платок…
И чем меньше оставалось запечатанных писем, тем мрачней и растерянней становилась Джен. И как же невыносимо для Когтя было видеть ее такой! Рухнувшие надежды Дженифыр – это еще больнее, чем собственные разбитые мечты. Может, он и не сумел бы выразить это словами, но ощущал: между тем и другим – тысячи морских саженей! Ну вот что у него разбилось? Какой-то мизерный частный сад, призрачный замок, мираж. А у Джен? У нее там сейчас взрывается и оседает хлопьями пепла огромный продуманный мир.
За полчаса они вскрыли всю почту, но дырявых деревяшек наскребли лишь пригоршню, да и те большей частью были сломаны пополам…
– Ты же не думала, что кто-то выложит состояние? – нежно спросил Коготь. – Ради чего? Ради бессонных ночей на вахте, ворчания боцмана и мозолей на лапах?!
– Не знаю, что я думала… А почему нет? Я-то оставила тетушкин пансион! Разбила копилку! Отдала золотые монеты глупому боцману… Ради мозолей на лапах и сломанных когтей. – Джен устало опустила последний конверт: но и в нем вместо лыр лежал лист бумаги со множеством одинаковых рисунков. – А это вообще что такое?!
– Почтовые марки, – раздался чей-то голос.
Оказалось, кондор-почтальон пришел в себя и, отыскав на кресле сухое место, давно наблюдает за странной троицей.
– Марки? – переспросила Джен. – На что они мне?
– Наклеивать на конверты, – пояснил почтальон.
– Я и так знаю, что марки наклеиваются на конверты! Я спрашиваю: на что они мне сдались? Да еще и в таком количестве! Я же не знаю никого в Тысячегорье!
– А по объему входящей корреспонденции так и не скажешь, – проворчал кондор и занялся ремонтом фуражки.
Лесис тоже с интересом разглядывал марочный блок:
– Может, это марки для оплаты налогов? Или благотворительные марки на поддержку маяка? Дай-ка сюда… О, какой раритет! Эти марки – для писем, уходящих за горы, – поймав иронично-насмешливый взгляд Когтя, с вызовом произнес: – Да! Филателией я тоже увлекался! Круг моих интересов значительно шире, чем у заурядного обывателя вроде Вас!.. Так вот, о чем я? За все время моего пребывания в Тысячегорье, а пробыл я здесь изрядно, такие марки не выпускались. Связи-то с внешним миром нет! Корабли не ходят, драконы не летают… Удивительно! Неужели в наших краях вновь появилась международная почта? Но как? На воздушных шарах?
На последнем предположении почтальон наконец закончил чинить фуражку и, нацепив ее на лысину, не без гордости произнес:
– Почтовый кондор к вашим услугам! Кстати, единственный! «Аэрокондор» – международная почта Тысячегорья.
Джен подозрительно поглядывала то на марки, то на почтальона:
– Что, и в Тортагу могу отправить?
– В Тортагу, в архипелаг Морских Котиков, хоть в Нижнее Кошачье, – подтвердил почтальон. – Я, конечно, буду страшно ворчать, но все равно обращайтесь… Точно! Я ведь не рассказывал здесь эту историю! Видите ли, не так давно мне довелось пережить нападение пиратов. Дело трагически кончилось открытым переломом пера. Думал, пропал: спишут за негодностью. Лишусь и места, и жалованья. Но, пожалев несчастного, корабельный лекарь всю ночь колдовал над крыльями. И вот смотрите: это – предкрылки… а это, наоборот, – закрылки… а еще установлена система управления креном… Взлетаю как пух, и даже с тяжелым грузом! А какие расстояния могу покрывать! В общем, вышло наоборот: повысили по службе и дали прибавку… Знаете, что я вам скажу? Чудны`е дела стали твориться в Тысячегорье с появлением здесь Хранителя Света!
Тут кондор хлопнул себя по коленям и рассмеялся – сухо, клокочуще, будто делал это впервые в жизни или упомянутый корабельный врач вставил ему смеховой механизм, да забыл помазать горло маслом.
Джен отложила блок марок к вороху странных вещиц, высланных местными жителями в качестве ее гонорара. Что со всем этим делать – совершенно неясно. Но Дечиманкелу вряд ли устроят мох и ракушки. Решив подумать об этом позже, выдохнула:
– Ладно. Хорошо, что можно написать в Тортагу.
– Ты что, ни разу не писала писем тетушке Кэтрин? – Брови Лесиса выразительно поднялись вверх.
– Почему? Писала, конечно…
– А как отправляла?
– Как обычно: запихиваешь письмо в бутылку и бросаешь в море!
Уже собравшийся в дорогу кондор-почтальон замер у двери и посмотрел на Джен с привычным суровым осуждением. Однако новый легкий характер, какой даруют осознание превосходства в воздухе и стабильное крупное жалованье, все же прорвался и одержал в нем победу.
– Ну, так тоже можно, – признался он. Однако, спохватившись, строго добавил: – Но с маркой – надежней.
Глава четвертаяФокусник
«Тук-тук-тук», – стукались друг о друга найденные лыры: Джен задумчиво пересыпала их из ладони в ладонь.
– Ста унций здесь нет даже близко! – наконец воскликнула она. – А ведь все было спланировано и-де-аль-но! Если бы я не была так зла, рыдала бы от обиды. Лесис, ты точно уверен, что Тысячегорью НАДО, чтобы ему помогли?.. Как я вообще могу ему помочь? С помощью вязаных носков?
– Отличные теплые носки, – заметил Лесис. – В горах очень холодно. Уж поверь маститому скитальцу. А какие лютые морозы по ночам! Вдруг ты отправишься в горы, а под рукой не окажется трех собак…
– Я же не про то, что они мне не понадобятся! – оборвала беглого тирана Джен, нежно поглаживая вязаный подарок. – Ты прекрасно знаешь, о чем я: никакие носки не помогут мне рассчитаться с Дечиманкелой! И как я тут все починю и построю флот?! И почему, когда я хочу конфеты, – мне присылают конфеты? А когда я хочу всего-то сто унций лыр, мне приходит все, что угодно, только не лыры?
– Ну нет у них лыр! Понимаешь? Нет! Место такое! А если у кого-то и есть, кто станет отправлять последние лыры ПРАВИТЕЛЮ?! По мнению простого народа, у него самого их должно быть полно!
– Кому? Нет-нет-нет, я ведь не соглашалась быть тут правителем…
– А кто тебя спрашивает? Раз получаешь подарки тысячегорцев, значит именно им они тебя и считают. Читай «Историю Тысячегорья с древнейших времен»! Кстати, мой соавтор предполагал, что традиция отправлять гигантам дары восходит к тем временам, когда в обмен на еду и поделки у них покупали защиту… Впрочем, я не вполне согласен с этой трактовкой…
– …Ну какая от меня защита? От меня одни неприятности! И каждая идея – глупее другой! Я разбиваю свои корабли! Я наобещала всем с три короба! Дечиманкеле – лыр, тысячегорцам – настоящий флот… Я просто всех обманываю, выдавая мечты за действительность!
– Подумаешь, «наобещала с три короба»! Да я сто раз чего только всем не обещал! А как по-другому? Все правители так делают. Мечтают, обещают, обманывают. А дальше уж – как получится.
– Если не получается, они сбегают, – продолжила мысль Джен.
– И в этом мы тоже с тобой очень похожи, – заметил Лесис.
Коготь замер у стены. Убедительно изображая свое отсутствие, он весь обратился в слух.
– Но дело же вовсе не в том, получается или нет, – продолжил автор пятого тома, и с каждым его словом Коготь все больше сомневался, а был ли он прав, назвав того шарлатаном? – Важно другое: продолжаешь ли ты мечтать? О чем твои новые мечты? Пытаешься ли применить свой дар для их воплощения?
– Да какой у меня дар? – удивилась Джен.
– ГОВОРИТЬ С ТЫСЯЧЕГОРЬЕМ, – каким-то новым, странным голосом произнес Лесис, от звука которого и у Джен, и даже у Когтя шерстка на спине встала дыбом. – Оно тебя слушает. Превращает твои слова, да и просто мысли, в реальность. Ну не могла же ты этого не заметить?! В одном из томов «Истории Тысячегорья» это называется «речевое право». Поверь, оно дается очень немногим.
«Тук-тук-тук», – снова застучали дырявые деревяшки в ладонях Джен. «Тук-тук-тук».
– Сто. Унций. Лыр, – наконец произнесла она.
– Что? – не понял Лесис.
– Я говорю: «Сто унций лыр», – повторила Джен и обвела лапой комнату. – Видишь? Ничего не происходит! Ты ошибаешься. Может, у меня и есть какое-то твое «право речи», что бы оно ни значило. Говорить я могу. Но никто меня не слышит!
Экс-тиран Тысячегорья неожиданно треснул кулаком по столу и вскочил. Отыскал свой чемодан и свою попонку. Вывернул ее наизнанку. Теперь его плечи укрывал черный плащ с красной подкладкой. Для убедительности образа Лесис вытащил из чемодана круглый нос на резинке и натянул сей предмет на собственный нос. Теперь перед Джен стоял не мудрый, усталый тиран Тысячегорья, не трусливый беглец и не возомнивший о себе невесть что писатель – в мгновенье ока Лесис преобразился в циркового артиста.
– Почтенная публика желает сто унций лыр?! – пронзительно завопил он, словно обращался к полному залу. – Почтенная публика считает, что этих ста унций лыр здесь нет?! А это тогда что?!