поклясться здоровьем мамочки: после первой же битвы выдвинулся бы в унтер-офицеры!
А вечером в городе грянула музыка!
Вы спросите: а как же Приказ за номером 58/3 под литерой К «О концертной деятельности», предписывающий сперва ознакомиться с репертуаром и утвердить к исполнению номера «через одно»? Но не рискованно ли срезать номера, не боясь случайно обидеть культуру малых народов? Именно об этой вещи напомнил капралу слепой архитектор Тэ Тэ.
Вот почему уже этим вечером улицы крепости опустели. Зато Театральная площадь была до отказа набита гиенами. Они хохотали, выли и тявкали в предвкушении, а когда кто-то больно пихался, пытаясь протиснуться к сцене, – угрожающе хрюкали. Кто поумнее, свободно устроились в проходах крепостной стены, исполняющих роль балконов. Железный Коготь покорно стоял рядом с капралом и архитектором.
Едва опустились сумерки, на сцену вышли четыре кривоногие псины. Капрал отметил, что национальная одежда артистов выглядит, скорее, боевой. Гораздо больше бубнов, колоколов и духовых этим ребятам подошли бы топоры и дубинки. Угрюмо поклонившись, труппа подняла свои народные инструменты и принялась в них отчаянно бить и дуть…
Первым номером шла «Легенда о Грозном Крыбе» – предание, согласно которому в местном море обитает чудовище – то ли царь, то ли дух или вроде того. Огромное тело его укрыто непробиваемым панцирем. Множество длинных и сильных щупальцев сплошь покрыты крючками да присосками. И нет на свете ничего опасней, чем черный яд, что выпускает он при встрече с врагом…
Раз в год Грозный Крыба всплывает на поверхность. И настолько он силен и кровожаден, что каждая встреча с ним оборачивается жестоким сражением. В первом куплете он топит фрегат, во втором – рушит замок и прилегающую к нему крепость, в третьем – беспощадно расправляется с флотилией. Останки ее кораблей растворяются в черном-черном пятне…
Многократно повторяющийся припев сопровождался позвякиванием колокольчиков. Согласно легенде именно такие звуки предвещают скорое появление Крыбы. Это маленькие колокола, некогда расставленные маячниками на опасных участках прибрежных вод. Зацепившись за крючки и присоски, ныне они украшают розоватые щупальца Крыбы…
Мороз по коже! Толпа гиен замерла, словно песня проткнула их насквозь.
Следующее произведение было и вовсе ошеломительно. Одновременно печально и воинственно. Музыка словно колола гиен рапирами, разрезала саблями, а кое-кого доводила до слез.
Капрал прятал льющиеся из глаз ручьи за колонной. На внезапном мажоре из груди у него пару раз вылетали рыдания, но он удачно маскировал их под кашель. И только слепой архитектор дремал, почему-то крепко обхватив себя лапами.
– Мартовские коты и то не так пронзительно воют, – прошептал в ухо капралу Железный Коготь. – Пойду проверю, не повесился ли кто с тоски под балконом.
Жэ Ка ушел, и капралу не от кого больше скрываться! Как же он соскучился по настоящей душе-раздира-ющей музыке! Не той, что поют в казармах, – простые песенки о любви, и не той, что поют на плацу, – простые речовки о войне и неизбежной победе. А той, что уносит в другие миры, где все намного сложнее: и мелодия, и любовь, и война, и победа, – да и сам он становится другим и сложным.
Эта музыка обдавала капрала потоками струй водопада, бросала на холодные камни, врезала в утесы, топила в омуте и одновременно возносила в небо.
Ах, какие мурашки пробегают при звуках симфонии «Тревожный сон»! Во второй ее, медленной, части капралу ей-ей же чудилось, как будто кто-то крадется… Крадется по улице. Незаметно и тихо. Только шорох, только опасная тень в освещенных местах. И снова ныряет под арки и своды.
Скерцо из третьей части – как скрип ступеней: кто-то взбегает по лестнице. Опасность все ближе и ближе. Сердце капрала наливается тревогой и бьется часто-часто-часто. А этот перезвон колокольчиков – как же похож на звяканье связки ключей…
Тут капрал резко очнулся. Огляделся. Жэ Ка по-прежнему нет. Куда он запропастился? Разбудив архитектора, спросил:
– Послушай, тот ключ, что ты брал вчера… От сейфа с проектом дамбы… Он у тебя с собой?
– Повесил обратно на связку. Положил ее на стол в твоем кабинете…
Не будь Тэ Тэ слеп, он бы увидел, как капрал побледнел.
Мгновение спустя капрал уже сбегал по винтовой лестнице с галереи стены. Через два мгновения – распихивал рядовых на площади. И вот уже несется по пустынной улице в сторону форта. Цок-цок-цок – стучат по мостовой каблуки капрала в такт его сердцу.
С Жэ Ка запыхавшийся капрал столкнулся в дверях своего кабинета.
– Я думал, ты потерялся, – произнес он, почему-то надеясь, что этому есть другое объяснение. Что причина не в сейфе, не в плане, не в забытой связке ключей…
– Не было еще такого, чтобы я потерялся! – рассмеялся Железный Коготь и, подхватив капрала, как утреннее бревно, втащил его внутрь. Уложил на стол на обе лопатки.
Капрал тоскливо и молча наблюдал, как «умница Жэ Ка» разогревает сургуч. Как так вышло, что он позволил себе обмануться? Почему позволил себя обмануть? Разочарование и обида душили капрала, и вместо воя вышел бы сиплый писк… Впрочем, и воя бы никто не услышал: все толпятся на площади – слушают музыку трижды проклятого, пустынного, никому низачем не сдавшегося Тысячегорья!
Когда еще горячий сургуч полился на его хвост, капрал все-таки заскулил… И тихонько взвизгнул, когда Жэ Ка шлепнул сверху печатью для писем.
– Гербовая печать! – важно произнес Железный Коготь. – А герб Султаната ломать нельзя!
И выскользнул из кабинета.
Капрал совершенно не помнил номера приказа, что запрещает ломать гербы или печати. Не помнил, существовал ли такой приказ вообще. Но, глядя на распахнутый сейф, даже не думал дергать хвостом. За последние сутки он столько всего нарушил – и смотрите, что из этого вышло! Даже если никакого «Приказа о гербовой печати» нет, капрал был уверен: сломай он ее сейчас – земля разверзнется и тьма поглотит его.
Глава втораяПровальный план
Предрассветную бухту Зимней Луны теперь не узнать. За те дни, что Железный Коготь провел в походе, ее разделили на две почти равные доли полосы яркого света. Там, где разливался красный свет, видимо, по мнению Джен, было опасно: из-за выступающих скал, крепких кораллов и динофитовых водорослей. Вторую половину заливал белый свет, идущий через прозрачную линзу.
«Все-таки она собрала свой фонарь!» – удивился Коготь, благоразумно придерживая лодку в полосе белого света. Целую ночь он стоял у судового руля. Сменяя друг друга, налегали на весла псы из клана Покорителя Трехсобачечной ночи. Коготь находил, что гребля дается суровым псинам лучше, чем вокал. Впрочем, – он погладил спрятанный на груди под камзолом проект дамбы, – не будь их вой и бренчание такими завораживающе-истошными, неизвестно, удалось бы выкрасть секретный документ и унести из крепости лапы.
Глядя на свет маяка, Коготь представлял, как обрадуется Джен трофею! Как там говорил этот шарлатан: «В деле завоевания дамских сердец существенно помогают цветы, стихи и подарки»? Мелькнула мысль: а не попросить ли клан Покорителя Трехсобачечной ночи сложить балладу об их приключении, вроде той, что они спели про Крыбу?.. Ой, нет! Второго такого концерта уши Когтя не вынесут! Никаких стихов! Даже ради прекрасной дамы.
«Решено: признаюсь сегодня, и будь что будет. Да, именно сегодня – самый удачный день, – успокаивал Коготь необычно разволновавшееся сердце. – Герой возвращается с задания с трофеем, цветами и шикарным подарком, что надежно припрятан в подземелье… Джен не устоит… Или – все пропало. Но уж лучше пропади все пропадом, чем…»
Додумать он не успел: свет маяка погас. Рассвело.
– А где капитан? – поинтересовался Железный Коготь.
Пятью минутами раньше он спиной распахнул дверь в дом маячника и целую вечность протискивался в гостиную. Существенным препятствием служила охапка кустов, чьи колючие ветки украшали малиновые соцветия. Нежно сжимая кусты в объятиях, Коготь старался решить три задачи: не обломить ветви о дверной косяк, не обтрясти соцветия и не напороться на колючий шип.
Успешно справившись с первой и второй и не слишком успешно – с последней, Коготь наконец оказался в комнате. И теперь испытывал чувство досады: вместо Дженифыр (в мечтах она встречала его на пороге) его приветствовал лишь удивленный взгляд Лесиса.
– Где-где, в башне, конечно, – проворчал привязанный к креслу писатель. Не то чтобы Железный Коготь отвлек его от работы над книгой, – за утро ему не далось ни строчки! – но без этого монстра размышлять было как-то спокойней. – Согласно многим легендам именно в башнях и положено пребывать принцессам в ожидании героев. Только Джен никого там не ждет – переводит угольные запасы. Следует пункту под номером три из возложенных на себя обязанностей Хранителя Света: обеспечение горения огня… А зачем Вы приволокли с собой камуфляж?..
– Почему – «камуфляж»? – не понял Коготь.
– Вы ведь в этих кустах в засаде сидели?..
Помощник капитана недоверчиво оглядел свою ношу:
– А разве это не цветы? Вот эти – красные, нет? А как они пахнут! А вот – ой! – колючки… Да вот же, разрази меня крякен! Я был уверен, что это розы! Редкий тысячегорский сорт. Ты же сам говорил: если хочу завоевать сердце Джен, надо подарить ей цветы…
Смирившись с мыслью, что позорные полстроки – это весь результат за сегодняшнее утро и вряд ли стоит ждать Вдохновения, что глава так и не будет дописана и еще один день насмарку, Лесис, ловко освободившись от веревки, потянулся за первым томом «Истории Тысячегорья».
– …Хм, – наконец изрек он, пролистав весь раздел «Флора и фауна». – Осмелюсь предположить, согласно автору этого труда Вы принесли Джен букет из диких яблонь. У них как раз сейчас период цветения… Ну-ну, не вздумаете же Вы заплакать? Прямо на глазах какого-то – как Вы меня называли? – какого-то шарлатана!.. Знаете, я почти уверен, Джен понравится эта идея – разбить за домом фруктовый сад…