– Мы, кажется, едем не развлекаться! – выпалила я Дремину. – А по делу. Если у вас другие планы, – кивнула я в сторону Моники, – то развлекайтесь на здоровье. Я поеду в Неаполь одна. Свою компанию я никому не навязывала и поэтому считаю себя свободной во всех отношениях.
Моника сидела, вытаращив глаза, не поняв ни слова из моей гневной тирады.
Я швырнула бумажную салфетку на стол и собиралась подняться. Дремин схватил меня за руку выше локтя.
– Не дури! Все нормально. Сейчас мы поедим и отправимся дальше. Чего ты психуешь?
– Я не психую. Просто у нас нет времени на посиделки. Нам дорога каждая минута. Разве ты этого не понимаешь?
– На что? – рассмеялся он. – На что у нас нет времени? На еду? Пятнадцати минут у нас нет, чтобы передохнуть? – Он смотрел на меня такими глазами, в которых читалось одно: я перегрелась на солнышке.
– Ну, хорошо. Значит, едим и едем.
Следующая остановка наша была в Перудже. Как ни странно, этот городок не был похож ни на Сиену, ни на другие городки, которые мы проезжали. Сонный, ленивый, и жизнь, казалось, в нем остановилась много веков назад. Городок был на горе и утопал в зелени. Там мы выпили кофе в кафе и заказали по легкому салату. Моника поднялась из-за стола и потянула за собой Дремина. Здесь недалеко один старинный памятник. Его непременно надо посмотреть, прощебетала она. Это недолго. Они с Дреминым ушли, а я осталась поглощать пищу в одиночестве. Их не было минут десять. Где они носятся, черти, раздраженно подумала я. По всем понятиям должны были уже все облазить вокруг и вернуться в кафе. Я решила не терять времени зря и направиться в дамскую комнату. Туалет находился во внутреннем дворе. Я зашла в кабинку и где-то рядом услышала тихие вздохи. Я прислушалась – сомнений не было: парочка занималась любовью, медленно, со вкусом. Пристроились, ухмыльнулась я. Места другого найти не могли, что ли. Внезапно раздалось легкое бормотанье, и я нахмурилась. Мне показалось, что это голос Моники. И как бы в подтверждение услышала приглушенно-низкое: «Гуд свитти!» Боже, да они просто сбежали от меня и пристроились на заднем дворе, как какие-то школьники, вырвавшиеся из-под надзора учительницы! Я, значит, все время мешала им своим присутствием; может быть, Дремин даже пожалел, что я поехала с ним. Гораздо лучше, если бы рядом была Моника – яркая, цветущая, сексапильная. Я не иду с ней ни в какое сравнение. Такой пышной груди у меня нет, упругой попы тоже. Я тихонько выползла из туалета и чуть ли не бегом направилась к своему столику, не желая, чтобы они обнаружили мое отсутствие. Парочка вернулась минут через десять. Я со скучающим видом посмотрела на Дремина:
– Долго ходили! Памятников много?
Он ухмыльнулся и опустил глаза вниз. Я была готова убить его за эту ухмылку.
– Едем? – И он вопросительно посмотрел на меня.
– Да! – Я залпом допила кофе и встала из-за стола. – Едем!
Когда мы доехали до Рима, с удовольствием помахала Монике рукой, надеясь, что больше никогда ее не увижу, а она вдруг, словно вспомнив что-то, кинулась к нам обратно и стала тыкать в мобильный. Дремин достал свой телефон, и они обменялись номерами. Когда Моника отошла – на этот раз окончательно, при этом она пару раз обернулась и послала нам воздушные поцелуи – я саркастически заметила:
– Трогательное прощание! Я чуть не прослезилась.
– Хорошая девушка! – сказал Дремин. – Настоящая итальянка.
Я усмехнулась и посмотрела в сторону.
– Надеюсь, остановок теперь не будет. Прямым ходом до Неаполя?
– Если успеем. Нас может застать ночь в пути, и тогда придется остановиться в отеле.
– Нежелательно.
– Как получится! – откликнулся мой спутник.
Ночь все-таки внесла свои коррективы в наши планы. У нас не получилось въехать в Неаполь до темноты, и после краткого, но бурного совещания мы решили остановиться в отеле. Я хотела ехать прямым ходом в Неаполь, но Дремин осадил меня, сказав, что в темноте мы вряд ли найдем улицу, где живет сестра Матео, и поэтому благоразумнее остаться на ночь здесь. А утром уже ехать в Неаполь. Скрепя сердце я согласилась с его доводами, а правда состояла в том, что мне не хотелось ночевать с ним под одной крышей после услышанного мной на заднем дворике кафе в Перудже. Даже сама мысль об этом была мне противна. Мы заказали два одноместных номера. При этом хозяйка не могла взять в толк, почему мы заказываем разные номера. По-английски она говорила очень плохо, и поэтому мне пришлось все повторять по несколько раз. Наконец она поняла; мы заплатили за ночлег, и только переступив порог номера, я поняла, как вымоталась за день. Я откинула одеяло – белье едва уловимо пахло лавандой, и я вдохнула этот терпкий запах. Как я ни устала, меня ждал душ; после бешеного прогона нужно было освежиться – не ложиться же грязнулей в кипенно-белоснежную постель. Я зажгла ночник и открыла балконную дверь. Судя по всполохам тени, метавшейся по занавеске, Дремин ходил по комнате быстрыми шагами. Я прислушалась. Он с кем-то говорил по телефону, и я тихо вышла на балкон, чтобы услышать разговор. Но у меня не получилось, я ничего не услышала. Раздосадованная, я закрыла балкон и пошла спать. Но сон не шел, я ворочалась и все время прислушивалась. Но никаких звуков больше не доносилось. Незаметно я уснула, гадая: какие сюрпризы ждут нас в Неаполе.
Утро началось с настойчивого стука в дверь. Я вскочила и крикнула:
– Да?
– Ксана! – услышала я. – Ты вставать собираешься или как?
– Собираюсь. Через десять минут буду готова.
– Пять минут на все. Жду внизу.
Я спустилась вниз и на летней веранде кафе увидела Дремина, уже сидевшего за плетеным столом.
Он вскинул руку в приветствии.
– Доброе утро! У нас дел куча, а ты прохлаждаешься!
– Вчера ты советовал мне не психовать из-за времени и расслабиться, – поддела я его. – Сегодня все наоборот?
– Давай не будем ерничать! – осадил меня мой спутник. – Дело так дело. Один труп у нас уже есть. Тебе этого мало?
Я нахмурилась. От этого резкого тона мне хотелось плакать. Дремин словно понял мое состояние и положил свою руку на мою.
– Я немного погорячился, – начал он. – Так что давай пить кофе и завтракать.
Позавтракали мы в спешке. Нам не терпелось покинуть этот городок и поскорее оказаться в Неаполе. В машине мы ехали молча, и только изредка Дремин бросал на меня испытующие взгляды. Я прикрыла глаза и сделала вид, что сплю…
В Неаполь мы въехали, когда солнце уже поднималось и начинало припекать. Дремин свистнул, и я открыла глаза.
– Что?
– Просыпайся! – Он бросил мне на колени карту. – Смотри нужную нам улицу. Только внимательно.
Я уставилась на карту. Улица, где жила сестра Матео, находилась ближе к морю. Я провела по ней пальцем и повернулась к Дремину.
– Это здесь.
– Мерси! Ну и шумный же городок!
Неаполь напоминал фонтан с разноцветными струями. Здесь все кипело, переливалось, бурлило. От какофонии звуков можно было оглохнуть. И изумительно пахло лимонами и апельсинами. Деревца, обильно, как пеной, покрытые золотистыми плодами, стояли в кадках.
– Прямо страна Лимонеллия, – усмехнулся Дремин. – Нам надо бы гостиницу найти. Или сразу к сестре поедем?
– Сразу, – отрезала я.
Неаполь был разношерстным, пестрым городом. Величавая архитектура соседствовала с обшарпанными домами, стены которых были в грязных подтеках и граффити. Неаполь стоял на холмах, и это чувствовалось: дорога то взмывала вверх, то спускалась вниз. Мы затормозили около кафе.
– Выходим! – скомандовал Дремин.
Я вышла и подняла голову вверх. Яркое, солнечное, без единого облачка небо Неаполя простиралось надо мной.
– Не зевай! В Неаполе карманные воришки активно действуют. Зазеваешься – останешься без кошелька.
– А ты на что?
Но мой вопрос Дремин оставил без ответа.
Он закрыл машину и пошел вперед. Я едва поспевала за ним. Улица становилась все уже и уже. Тень от домов делала ее темной, и было странно находиться на дне этого колодца, когда совсем рядом вовсю светило солнце. Маленькие балкончики, кое-где на веревках трепыхалось белье.
Улица свернула вправо, и мы очутились словно где-нибудь в глухой российской провинции – дома здесь не ремонтировались лет сто. Выщербленная кирпичная кладка и разбитые ступени. И только в углу дома, несмотря ни на что, золотились лимоны…
Мы попали во двор, и Дремин осмотрел его орлиным взором.
– Кажется, пришли… – протянул он.
Вдруг я испытала испуг. Пока мы ехали, я не думала о конце нашего путешествия. А теперь мы были совсем рядом с разгадкой тайны. Ой, одернула я себя. Сестра может ничего не знать, и мы опять вернемся к тому, с чего начали… То есть к полному нулю.
Мы поднялись по разбитым ступенькам и потянули дверь на себя. Внутри было темно, пахло пылью.
Квартира сестры была на втором этаже. Дремин решительно нажал на звонок, и мы принялись ждать. Никто не отвечал, и мой спутник нажал во второй раз. Раздались шаги, и чей-то голос что-то сердито воскликнул по-итальянски. Александр посмотрел на меня, но я беспомощно пожала плечами.
– Надо было взять Монику, – процедил он. – Где мы найдем переводчицу?
– Нашли тогда, найдем и сейчас. – Упоминание о Монике мне совсем не понравилось. Похоже, он все-таки еще думал о ней, веселой черноглазой итальянке. К тому же она была настоящей секси.
Дверь распахнулась, и перед нами возникла седая женщина с поджатыми губами.
– Но, – замотала она головой. – Но.
– А кто-нибудь знает по-английски? – Я объяснялась, отчаянно жестикулируя, и надеялась, что мои знаки облегчают понимание.
Женщина напряженно смотрела то на Дремина, то на мои руки.
Ее лицо приняло нахмуренный вид. Потом она вышла за дверь и спустилась вниз.
– Куда она? – почему-то шепотом спросила я Дремина.
– Наверное, за переводчиком, – пошутил он.
Дремин оказался прав. Сестра Матео пришла с мальчишкой лет пятнадцати в футболке с принтом футбольного мяча и в джинсах. Он был худ и постоянно вертел головой, перебегая глазами с меня на Дремина. Его звали Ромео, и он с грехом пополам знал английский. Выяснилось, что синьора Розетти уже знала о смерти брата, при этом она промокнула глаза уголком фартука. Да, ее брат постоянно ожидал гостей из России – при этих словах мы с Дреминым удивленно переглянулись; но о делах брата она ничего не знает – здесь мы уже обменялис