Привязь не выдержит — вырвется Жадный.
Ей многое ведомо, все я провижу судьбы богов.[3]
Мать рассказывала ей эту историю, когда она была совсем маленькой, и Адисла трепетала от ужаса.
— Но ты-то не волк Фенрис, — сказала она, — иначе ты бы порвал путы.
— Верно, — ответил волкодлак. Он казался ужасно печальным.
— Может, хочешь есть или пить? — спросила Адисла.
— Да, — признался человек-волк.
Адисла направилась к большому залу. Все были настолько пьяны, что не заметили ее, все, кроме Вали, — он поймал ее взгляд, а потом отвернулся. Адисла взяла хлеба с маслом, прихватила с собой кубок. На обратном пути достала воды из колодца и зачерпнула кубком прямо из ведра. Затем снова подошла к человеку-волку.
Она покормила его, заталкивая куски хлеба ему в рот и опасаясь, что он укусит ее. Но пленник ел медленно, не глотал, словно зверь, хотя именно этого она и ожидала. И по-прежнему девушка не могла отвести от него взгляд. «Он показывает мне, что он человек, — решила Адисла. — Вслух он говорит, что волк, однако хочет, чтобы я увидела в нем вовсе не волка». Она поднесла кубок к его губам.
— Еще?
— Да.
Она наполняла кубок четыре раза. Этот человек вовсе не походил на колдуна или дикаря. Его глаза не полыхали яростью, он не плевался и не осыпал ее проклятиями. Адисла внимательно рассматривала его. Она видела, что он действительно невероятно похож на Вали, хотя его лицо обветренное и худощавое. Она протянула руку и коснулась его волос — волосы тоже оказались как у Вали. Но он не выглядел его точной копией, просто был очень похож. Неужели она до сих пор считает его оборотнем? Адисла сама не знала.
— Я не знала, что волкодлаки умеют говорить, — сказала она.
— Я знаком только с двумя, — ответил он. — Один говорить не может, но я могу, если очень нужно.
— А когда тебе нужно?
— Очень редко, — сказал волкодлак.
— Твоя мать — оборотень? Или волчица? — спросила она.
— У меня такая же семья, как у тебя. Я лишился родных еще в детстве.
— Они умерли?
— Нет, я их потерял в горах. С тех пор обо мне заботился волк-отец.
У него гораздо больше общего с Вали, чем показалось Адисле с самого начала. Он тоже с малых лет остался без родных. Почему ей так жалко этого разбойника, что в нем так ее привлекает?
— Ты попал к колдуну?
— Не к колдуну, а к волку.
— Такому же волку, как ты?
— Да.
Они немного помолчали, она продолжала кормить и поить его.
Затем волкодлак произнес:
— Почему ты мне помогаешь?
— Сама не знаю.
— Твои сородичи меня били, а потом привязали здесь. Ты их предаешь?
— Я храню верность только себе самой, — заявила Адисла. — Я свободная женщина, и никто не имеет права указывать мне.
Теперь волк поглядел на нее с пристальным интересом.
— Как тебя зовут? — спросила Адисла.
— Я волк.
— Разве у волков нет имен?
— Нет.
— Ладно, волк. Я Адисла, — представилась она.
Первый раз за все время волк отвел от нее взгляд и уставился в землю.
— В семье меня звали Фейлег, — признался он, — но я потерял свое имя, когда потерял родных.
— Кажется, ты не привык к доброму отношению, Фейлег.
— Я волк, — повторил он.
Адисла поняла, что снова смотрит ему в глаза. Они были в точности как у Вали, только в них не было веселости, зато не было и смущения, которое часто испытывал молодой князь.
Адисла чувствовала, что волк хочет спросить о чем-то. О чем это? Неужели заклятие действует и он околдовывает ее?
— Что? — спросила Адисла.
— Выходи за меня замуж, — сказал волкодлак.
Если то было заклятие, оно разрушилось. Адисла расхохоталась.
— Боюсь, господин мой, что твое предложение сейчас не к месту.
— Я убегу, — пообещал волк. — Выходи за меня. Мы с тобой говорили, мы были добры друг к другу. Ты пойди к своим родным, и они все устроят. Моя мать рассказывала, что это так делается. У меня в горах много сокровищ, я отдам их тебе. Поговори со своими родными.
Адисла поднялась.
— Боюсь, все гораздо сложнее, — сказала она. — Я не выйду за тебя замуж, но останусь здесь и буду защищать тебя всю ночь, чтобы с тобой ничего не стряслось, пока в полнолуние с тобой не случится самое страшное. И я буду тебе петь.
И Адисла запела, но не тем противным голосом, которым она мучила своих стражников, а так, как умела: голосом чистым и высоким она спела о том, как крестьянский парень рисковал жизнью ради возлюбленной, княжеской дочери, и как ее братья убили его, когда он спал рядом с любимой.
— Разве у вас позволяют женщинам петь такие песни? — спросил волкодлак, когда она замолчала.
— Нет, — сказала Адисла, — но здесь никого нет, никто не услышал. И я не умею ворожить, как ты не умеешь колдовать. — Она поглядела на кубок в руках. — Да и зачаровывать здесь некого, даже если бы мы умели.
Она так и сидела рядом с пленником, наблюдая, как луна поднимается по небосклону.
Глава 18НАБЕГ
Вали проснулся как от толчка, словно корабль ударился о берег. Сначала он не понял, где находится, но затем вспомнил: в большом зале Двоеборода. Язык распух, голова отяжелела. Ему срочно нужно на двор. Он огляделся по сторонам. Повсюду на скамьях спали люди, некоторые сжимали в руках кубки. Вали хотелось помочиться или проблеваться — что угодно, только бы избавиться от неистового гудения в голове.
— Эля, князь? — спросил Браги, протягивая ему рог.
Старик все еще бодрствовал, все еще пил, хотя все вокруг давно уже свалились.
— В следующий раз буду пить в Валгалле, — пообещал Вали.
От одного вида выпивки его замутило. Он выбрался за дверь и спустился к причалу, где и сделал все, что требовалось.
Было жарко. Солнце стояло высоко, и Вали казалось, что мозги закипают. Ему хотелось охладиться, и, он глубоко нырнул, а потом лег на спину. Прохладная вода помогла, и когда он вышел из моря, ему стало гораздо лучше. Вали огляделся по сторонам. Никого. Он подошел к колодцу, вытащил ведро и вылил на себя, заодно глотая воду. Поглядел на волкодлака. Над ним натянули ткань, чтобы защитить от палящего солнца. Кто бы мог это сделать? Кто-то спал в траве рядом с волком, с головой завернувшись в плащ. Взгляд туманился от недосыпа и воды, поэтому Вали не мог рассмотреть спящего; все его мысли были сосредоточены на жажде.
Он напился и поглядел на море. На горизонте висела какая-то серая дымка. Сначала он не понял, что это такое, и протер глаза. Он был голоден и хотел вернуться в большой зал, посмотреть, не осталось ли после вчерашней попойки какой-нибудь закуски.
А в следующий миг до него дошло. Эта дымка в море — настоящий дым. От костра на корабле. На драккарах возили камни для балласта, а на них разводили огонь, чтобы готовить еду. Там, на горизонте, кто-то готовит. Зачем готовить, когда земля уже так близко? Купцы будут в деревне через считаные минуты и смогут снискать расположение местных жителей, купив у них провизию и заодно эль, чтобы не давиться всухомятку. Затем Вали вспомнил набег на монастырь. Берсеркеры развели огонь перед началом битвы, они заваривали в котле свои травы и доводящие до исступления грибы.
— Не глупи, — посоветовал Вали себе самому.
Но затем его как будто осенило, он мигом все понял. Ну разумеется! Это же нападение!
Двоебород уехал на праздник, забрав с собой шестьдесят лучших воинов. Если бы об этом узнали враги, они сразу поняли бы, что поселение ригиров совершенно беззащитно. Да кто здесь остался? Крестьяне, престарелые воины, женщины и дети. Когда напасть удобнее всего?
Все встало на свои места. Вот почему Вали пытались увезти домой. Мать не хотела, чтобы он был здесь, когда придут враги. Но почему королева не послала на помощь дружину? Потому что воинами командует Аудун, пусть даже обезумевший. Жена конунга может закупать зерно, выдавать замуж дочерей, посылать за сыном, однако дружина Белого Волка, пока он жив, повинуется только ему. Без Аудуна во главе хордов королева не может ни помогать друзьям, ни нападать на врагов. Разве сестра Вали Далла не вышла за дана Ингвара? Это случилось потому, что хорды теперь беспомощны, им был необходим для защиты брачный союз. До тех пор, пока никто не подозревает о болезни Аудуна, конунги данов будут с радостью женить своих сыновей на его дочерях — они думают, что обеспечивают защиту себе. На самом же деле их просто обманывают. Но почему же Ирса ничего не сообщила Двоебороду? Она боялась, что Вали не женится на его дочери. Его нежелание жениться на Рагне стало известно в отчем доме. Королева подозревала, что, если Вали откажется жениться, перемирию с ригирами может прийти конец. Жена конунга хотела, чтобы соседи отвлеклись на другого противника.
Итак, почему ригиры ничего не знают? Потому что Вали имел глупость заявить, что не станет исполнять свой долг перед родичами. Это он навлек на ригиров беду, и теперь ему было стыдно.
Вали ворвался в большой зал.
— Вставайте, вставайте! Враги! Вставайте, вставайте!
В очаге до сих пор тлели угли. Вали нагреб их на хлебную тарелку, кинул соломы с пола и побежал к сигнальному костру, который разгорался, как ему показалось, целую вечность.
— Быстрее! Быстрее! Берите щиты и оружие, нам предстоит драка!
Браги потянулся, словно человек, вышедший чудесным утром к себе на крыльцо.
— В чем дело, князь?
— Посмотри на горизонт, там дым! Это военные корабли, я точно знаю.
— Да это купцы жарят скумбрию, — возразил Браги.
Он был совершенно спокоен.
— Если купцы идут к нам, они поели бы здесь, если они идут мимо, то не стали бы понапрасну тревожить нас дымом. Когда ты видел такое в последний раз?
— Ну, здесь ни разу, однако…
— Я кто?
— Вали, молодой князь воинственных хордов, — сказал Браги.
— Чей я сын?
— Аудуна, конунга.