Он смотрел на эту сцену сейчас — он в постели, она в вечернем платье, спешащая на прием.
«Постараюсь вернуться как можно скорее». — «Я…» — «Что, дорогой?» — «Я буду ждать».
Виктор увидел, как она исчезла в холле, уверенная, что увидит его снова. Мог ли он быть таким жестоким? Он вдруг почувствовал, что тоскует по ней, как никогда. Впервые в его взрослой жизни Виктор хотел, чтобы время повернуло вспять.
На мониторах показывали, как он провожает Грейс взглядом. Толпа поднялась на ноги. Картинка мгновенно переключилась на стеклянный саркофаг — по щеке томящейся там мумии потекла слеза.
Виктор почувствовал влагу на своем лице.
Дор протянул руку и стер его слезу пальцем.
— Теперь вы понимаете? — спросил он Виктора. — Когда время бесконечно, все утрачивает смысл. Не испытывая потерь, ничем не жертвуя, мы не можем оценить то, что имеем.
Дор взглянул на чуть влажный кончик своего пальца. Он вспоминал пещеру. Наконец ему окончательно стало ясно, почему он избран для этого путешествия. Он прожил целую вечность. Виктор хотел того же. Дору потребовались тысячелетия, чтобы понять последнее, что сказал ему старик. Виктор должен это услышать.
— Существует причина, по которой Бог ограничивает наши дни.
— Какая?
— Тогда каждый день обретает ценность.
76
Пришел черед Седому Времени рассказывать свою повесть.
Невзирая на дребезжащий голос и жестокий кашель, Дор долго говорил о мире, в котором он был рожден. Он поведал Виктору и Саре об изобретенной им палке для определения времени по солнцу, о водяных часах, сделанных из чаш, о жене Алли и троих детях, о старике-волшебнике, который посетил Дора, когда тот был ребенком, и заточил в темницу, когда он стал взрослым.
Большая часть истории казалась двум слушателям невероятной. Когда Дор рассказывал о том, как взбирался на Нимову башню, Сара прошептала: «Вавилон», а Виктор пробормотал: «Это всего лишь миф».
Перейдя к рассказу о своем пребывании в пещере, Дор закрыл Виктору глаза ладонью, чтобы тот увидел века одиночного заключения, мучительное прозябание в пространстве, где нет ничего привычного, любимого — жены, детей, друзей, дома. Вторая жизнь? Десятая? Тысячная? Какая разница? Этот огромный отрезок времени все равно не принадлежал Дору.
— Я существовал, — признался он, — но не был живым.
Виктор увидел, как Дор пытался убежать, как он бился о карстовые стены и пытался прыгнуть в поблескивающее озеро. Он слышал какофонию голосов, просивших дать им еще времени.
— Чьи это голоса? — спросил Виктор.
— Тех, кто несчастлив, — отвечал Дор.
Он объяснил, что, начав отсчитывать время, люди утратили способность испытывать удовлетворение.
Теперь они старательно выкраивали лишние минуты и часы, им хотелось двигаться быстрее, чтобы больше успеть за день. Простая радость жизни от восхода до восхода исчезла.
— Сегодня человек изо всех сил старается быть проворным, успешно распоряжаться временем, — сказал Дор. — Но удовольствия от этого не получает. Он постоянно хочет большего. В попытках управлять своим существованием мы забываем, что время никому не принадлежит.
Он убрал руку с глаз Виктора.
— Когда вы измеряете время жизни, сами вы не живете. Я это знаю. Ведь я был первым, кто это сделал.
Дор опустил взор. Его лицо стало еще бледнее. Волосы намокли от пота.
— Сколько вам лет? — прошептал Виктор.
Седое Время покачал головой. Человек, который первым начал считать дни, не имел ни малейшего представления о том неимоверном их количестве, которое осталось позади.
Он сделал глубокий, болезненный вдох.
И в изнеможении рухнул на пол.
77
Легкие Дора судорожно хватали воздух. Глаза закатились. Его поразила древняя хворь.
В течение шести тысячелетий он был вооружен иммунитетом от неумолимо бегущего времени: планета становилась старше, но каждый вдох и выдох были даны ему взаймы. Однако баланс изменился. Дор остановил мир. И теперь, хотя мгновения замерли, Седое Время старел. Его кожа быстро покрывалась пятнами. Он стремительно угасал.
— Что с ним такое? — спросила Сара.
— Не знаю, — ответил Виктор.
Окружавшие их картины будущего начали блекнуть — зрители, зал, труба, хранящая бренную оболочку Виктора, оплывали, подобно горящей фотографии. Песочные часы уменьшились до своего нормального размера, песок снова собрался в верхней колбе.
— Мы должны ему помочь, — решительно заявила Сара.
— Как? Ты же видела, сколько ему пришлось вынести. Откуда мы знаем, что нужно делать?
— Подождите, — сказала Сара. Она поднесла к своему лицу левую руку Дора. — Возьмите правую, — велела она Виктору.
Они закрыли свои глаза его руками. И каждый из них увидел одно и то же мгновение: Дор наклоняется к своей жене, ее лицо покрыто испариной, кожа в таких же красных пятнах, как у него сейчас. Вот он целует ее щеку, и их слезы смешиваются.
«Я остановлю твои страдания. Я все остановлю».
— О господи, — прошептала Сара. — У нее была та же болезнь.
Они наблюдали, как Дор побежал к башне Нима. Были свидетелями его отчаянного восхождения. Узрели то, что их современники не признавали, считая мифом, — разрушение самого высокого здания, когда-либо возведенного людьми.
Хранитель времени был единственным человеком, который уцелел по милости Бога.
В момент, когда Дор очутился в пещере, где старик приветствовал его вопросом: «Тебе нужна власть?» — Виктор и Сара одновременно отпустили руки своего спутника.
Они переглянулись.
— Ты его видела? — спросил Виктор.
Сара кивнула:
— Мы должны доставить его обратно.
В обычной жизни они просто не могли бы встретиться.
Сара Лемон и Виктор Деламот принадлежали к разным мирам: в одном царили школьные уроки и фастфуд, в другом — заседания совета директоров и белые скатерти.
Но судьбы бывают связаны непостижимым для нас образом. И в то мгновение, когда вселенная замерла, только эти двое могли спасти человека, который ради них остановил ход времени. Сара держала в руках песочные часы, Виктор открутил у них нижнюю крышку. Они поступили по примеру Дора: высыпали содержимое нижней колбы, песок прошлого, и раскидали его так же, как их друг разбрасывал будущее.
Когда дело было сделано, Виктор и Сара подхватили Дора под колени и плечи.
— Если это сработает, — спросила Сара, — что случится с нами?
— Я не знаю, — ответил Виктор.
Он и вправду не знал. Дор выдернул их из мира. Без него они понятия не имели, куда отправятся их души.
— Мы останемся вместе? — Сара несмело улыбнулась.
— Что бы ни случилось, — заверил ее Виктор.
Они подняли Седое Время, ступили на песчаную тропу и начали двигаться вперед.
У того, что случилось потом, не было свидетелей, и сколько это продолжалось — неведомо.
Виктор и Сара шли по пескам уже прошедшего времени, и сиявшие следы теперь поднимались из мрака к их ногам. Когда они спускались, туманы рассеивались и звезды озаряли небеса.
Наконец девочка и старик со своей ношей оказались среди повисших в воздухе снежинок, замерших на дорогах авто и своих сограждан, застывших в разных позах в эту новогоднюю ночь. Дорога привела путников под козырек дома по адресу: Орчард-стрит, сто сорок три.
Они подождали.
Открылась дверь.
Они увидели знакомое лицо — это был владелец магазина, теперь облаченный в белую мантию, в которой он был в пещере. Старик негромко сказал: «Несите его сюда».
78
Они вошли внутрь и положили своего друга на пол, поскольку больше было некуда.
— Кто он? — спросил Виктор у седовласого хозяина.
— Его зовут Дор.
— Он был послан сюда ради нас?
— И ради себя самого.
— Он умирает?
— Да.
— А мы?
— Конечно.
Старик заметил, что их лица стали испуганными. Тогда он выразился более мягко:
— Любой, кто рождается на свет, неизбежно покидает его.
Деламот взглянул на Дора, который, похоже, лишился сознания. Как же он ошибался по отношению к нему, как несправедливо судил об этом человеке! Теперь-то ему ясно, что карманные часы были выбраны для него Дором не из-за их антикварной ценности, а ради изображения на корпусе — мастерски выписанных фигурок отца, матери и ребенка. Старинная вещица должна была служить Виктору напоминанием не столько о времени, сколько о семейных узах, чтобы он, пока не поздно, осознал, как важна для него Грейс.
— Почему он был наказан? — спросил Деламот.
— Это не было наказанием.
— Но пещера? Долгие годы одиночества?
— Это было благословение.
— Благословение?
— Да. Он научился ценить жизнь.
— Но на это ушло так много времени, — возразила Сара.
Старик снял кольцо с горловины песочных часов.
— Что значит «много»? — спросил он.
И надел кольцо Дору на палец. Одна-единственная песчинка выскользнула на ладонь седого человека.
— Что теперь с ним будет? — всхлипнула Сара.
— Его история завершится. Так же как и твоя когда-нибудь.
Дор лежал неподвижно, не открывая глаз, вяло раскинув руки на полу.
— Слишком поздно? — прошептала Сара.
Старик взял пустые песочные часы и перевернул их вверх ногами. Песчинку он держал над ними.
— Никогда не бывает слишком поздно или слишком рано, — произнес он.
И с этими словами отпустил песчинку.
79
Мы не замечаем звуков мира до тех пор, пока он не замрет без движения. Но когда оно возобновляется, вселенная гремит, подобно оркестру.
Плеск волн. Порывы ветра. Шум дождя. Крики птиц. Во всем мироздании время начало свой бег, и природа запела.
Дор почувствовал, что голова его кружится и он куда-то падает, но в следующее мгновение очнулся, лежа на грязной земле, и закашлялся. Яркое солнце висело высоко в небе.
Дор сразу же понял — он дома.
Подняться удалось с трудом. Впереди маячила Нимова башня, ее верхушку скрывали облака. Тропинка у него под ногами должна его туда привести.