Выходя из кухни, Лора игриво взъерошила волосы на макушке Сары, когда проходила мимо нее, перепутав идеальную стрижку с укладкой. Вскоре через заднюю дверь вошел Фредди.
Сара поднялась и, широко улыбаясь, протянула ему руку.
– Привет еще раз. Боюсь, я не представилась должным образом. Меня зовут Сара Трувей, я давняя подруга Лоры.
Фредди пожал ей руку, не глядя в глаза. Потом он повернулся к раковине, чтобы налить в чайник воды.
– Фредди. Я просто зашел, чтобы сделать кофе. Могу я вам предложить чашечку кофе?
– Нет, спасибо. Мы собираемся уходить.
Нарочитое молчание Сары и неловкое – Фредди нарушало лишь кипение воды в чайнике. Фредди смотрел на что угодно, только не на Сару, и увидел платье Лоры, свисающее с края мусорного ведра. Он достал его и развернул.
– Хм, симпатичное платье.
– Ага. Сдается мне, Лора в нем была просто великолепна.
Фредди неловко переступил с ноги на ногу.
– А мне откуда знать?
Услышав шаги Лоры, спускающейся по лестнице, Сара встала со стула.
– Знаю, что, скорее всего, сую нос не в свое дело, но иногда кому-то надо кое-что сказать, даже если этот кто-то – неподходящий для этого человек. Прошлой ночью ничего не было.
Она развернулась, но, прежде чем выйти, добавила:
– Если тебе вдруг это интересно.
– Это меня никак не касается, – пробормотал помрачневший Фредди, наливая кипяток в кружку.
«Вот же врунишка!» – подумала Сара.
В баре «Луна пропала» проходил поминальный обед: на девяносто третьем году жизни скончался тренер по боксу и торговец лошадьми Эдди О’Риган по прозвищу Недди[34]. Скорбящие явно уже какое-то время пили за усопшего – настроение было приподнятым и сентиментальным. Все же Лоре и Саре, расположившимся в кабинке, удалось поболтать за мясным ассорти с бобами и пюре; Сара запивала еду красным вином, а Лора – диетической колой. После смерти Энтони они лишь однажды обменялись новостями, Сара вела важное дело, которое тогда только-только начали рассматривать в суде.
– Ты выиграла? – спросила Лора.
– Конечно же! – ответила Сара, тыкая вилкой в бесформенную колбаску. – Но это все не важно. Расскажи мне во всех подробностях.
Лора рассказала о завещании Энтони и его письме; о кабинете, полном найденных им вещей; о том, как прячется она от Солнышка; о том, что является самой сочной темой для сплетен. И о Фелиции.
– То есть, с одной стороны, это чудесно: дом прекрасен, но, с другой стороны, к дому прилагается баснословное количество потерянных вещей, и это уже совсем другое дело. Как я вообще верну все эти вещи? Сумасшествие какое-то. Я не имею понятия, что мне делать с Солнышком, нет никакой гарантии, что сайт заработает, и большинство местных считают, что я проститутка, позарившаяся на деньги. Закончится все тем, что я буду жить в доме, полном мышей, паутины и чужих потерянных вещей, пока мне не стукнет сто четыре года и я умру. Пройдут месяцы, прежде чем это кто-то заметит, и к тому времени, как вскроют входную дверь и обнаружат меня, я превращусь в лужу на диване.
– Ну, тебе не впервой. – Сара подмигнула подруге, но потом, положив нож и вилку и отодвинув тарелку, сказала: – Лора, моя дорогая, любимая, забавная, смышленая и уже совсем вышедшая из ума Лора. Тебе достался прекрасный и большой дом, полный сокровищ, включая привлекательного садовника. Энтони любил тебя как дочь и доверил тебе все, чем дорожил, и вместо того, чтобы радоваться и «вертеться колесом», ты сидишь и жалуешься. Он верил в тебя, и я всегда верила в тебя. Ты прячешься не от Солнышка, ты прячешься от всех. Пора завязывать с прятками и дать неприятностям ответный пинок. И не важно, что люди об этом подумают, – добавила она на всякий случай.
Лора сделала пару глотков диетической колы. Сара ее не убедила. И она ужасно боялась разочаровать еще одного человека, который ее любит.
Сара посмотрела на озабоченное лицо лучшей подруги. Она протянула руку и положила ее на руку Лоры. Пришло время для немного запоздалой горькой правды.
– Лора, тебе придется отпустить прошлое. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой, но ты сама должна осчастливить себя. Это в твоих руках. Тебе было семнадцать, когда ты повстречала Винса, но сейчас ты взрослая женщина, так что начни вести себя соответствующим образом. Хватит наказывать себя за то, что сделала тогда, но и не используй это как оправдание теперешней жизни. У тебя появилась возможность начать новую, замечательную жизнь. Так хватай ее за яйца, и побыстрее.
Сара откинулась на спинку диванчика, чтобы посмотреть, какой эффект возымели ее слова. Она была единственным человеком в мире, кто мог так говорить с Лорой – и говорил. Она была серьезно настроена докопаться до женщины, которая, Сара знала это, все еще в ней прячется. И вытащить ее. Силой, если потребуется.
– Ты ведь понимаешь, что мы тогда все были по уши влюблены в Винса?
Лора недоверчиво посмотрела на нее.
– Серьезно. Не только ты. Он же был красавцем, ездил на шикарной машине и курил «Собрание». О ком еще можно было мечтать? Мы все считали, что он просто воплощенная сексуальность и что нам не повезло, раз он выбрал тебя.
Лора улыбнулась.
– Ты всегда была невыносимой всезнайкой.
– Да. Но я ведь права, не так ли? Ну же, Лора! Ты способна на большее! Когда ты превратилась в такую зануду? Такая возможность выпадает раз в жизни! Просто потрясающая возможность в двадцать четыре карата! О таком большинство может только мечтать. Если ты струсишь, я тебе этого никогда не прощу. Но важнее то, что ты себе этого никогда не простишь.
Сара подняла бокал и произнесла тост.
– А касательно того, что это – сумасшествие, так это как раз твой вариант. Ты всегда была полоумной!
Лора улыбнулась. Сара называла ее так еще в школе, когда жизнь была интересной и перед ними открывалась масса возможностей.
– Ах ты задница! – пробормотала она.
– Что ты сказала? – Даже всегда невозмутимая Сара немного удивилась.
Лора ухмыльнулась:
– Это я сама себе, не тебе.
– Я так и подумала. – Сара ухмыльнулась в ответ.
До Лоры постепенно доходило, что ее жизнь все еще была интересной и у нее множество возможностей – возможностей, о которых она столько лет мечтала. Ей многое придется наверстать.
– А что насчет Солнышка? – спросила она. – Посоветуешь что-нибудь?
– Поговори с ней. У нее синдром Дауна, она не дурочка. Расскажи, что ты чувствуешь. А потом – что на самом деле произошло на свидании. Если ты не расскажешь об этом Фредди, то, я уверена, расскажет она.
Лора отрицательно помотала головой.
– Слышала, что он сказал, когда ты предположила, чем мы занимались в кладовой? Ни в коем случае.
– Ой, Лора! Ты иногда так тупишь.
Лора воздержалась от того, чтобы воткнуть вилку ей в руку.
– Помнишь Николаса Баркера из школы для мальчиков?
Лора вспомнила высокого парня с веснушками, сильными руками и в поношенной обуви.
– Он всегда дергал меня за косички в автобусе или делал вид, что меня вообще нет.
Сара широко улыбнулась.
– Он стеснялся. А делал он это потому, что ты ему нравилась!
Лора тяжело вздохнула:
– Господи! Только не говори, что мы недалеко ушли от тех пятиклашек.
– Говори за себя. Но я считаю, что тебе любым способом нужно сократить огромное расстояние между вами. Особенно если тебе нравится Фредди так же сильно, как ты ему. А теперь я закажу пудинг!
Сара заказала такси до вокзала. Пока они ждали на стоянке машину, Лора, обняв подругу, сказала:
– Спасибо огромное, что приехала. Прости меня за то, что я такая зануда.
– Ты не меняешься, – съязвила Сара. – Но на самом деле – без проблем. Ты бы для меня сделала то же самое.
– Размечталась!
В этом была вся Лора – всегда прячущаяся за шутками, отмахивающаяся от комплиментов. Но Сара никогда не забудет, что восемь лет назад именно эта Лора сидела рядом с ней в больничной палате, вытирая ей слезы, тогда как ее муж ходил взад-вперед на стоянке, выкуривая сигарету за сигаретой и рыдая. Именно Лора держала ее за руку, когда она рожала первого ребенка – прекрасную девочку, которая умерла до того, как они смогли познакомиться. Дочку, которую назвали бы при крещении Лора-Джейн.
Этим же вечером Лора вышла из дома, чтобы найти Солнышко. Она, как обычно, сидела на скамейке на той стороне пустыря.
– Могу я присесть? – спросила Лора.
Солнышко улыбнулась. Улыбка была теплой и приветливой, отчего Лору переполнило чувство вины и стыда.
– Я хочу извиниться, – сказала она.
– За что?
– За то, что не была такой хорошей подругой, как ты.
Солнышко на минуту задумалась.
– Я тебе нравлюсь?
– Да. Очень.
– А почему тогда ты прячешься? – спросила она печально.
Лора вздохнула:
– Потому что, Солнышко, я ко всему этому еще не привыкла – ни к жизни в этом доме, ни к потерянным вещам, ни к тому, что надо пытаться сделать то, что хотел бы Энтони. Иногда я злюсь и пугаюсь и мне надо побыть одной.
– А почему ты просто мне не сказала?
Лора улыбнулась ей:
– Потому что иногда я веду себя как балда.
– Тебе когда-нибудь бывает страшно?
– Да, иногда.
Солнышко взяла ее руку и крепко сжала в своей. Ее мягкие пухлые пальцы были ледяными. Лора встала и подняла Солнышко со скамейки.
– Идем сделаем приятную чашечку чая, – сказала она.
Глава 26
– Думаю, ему нужна печенька, – сказала Солнышко, нежно гладя комок шерсти и костей, который должен быть американской оленьей собакой. Пес смотрел на нее испуганно: ему явно часто приходилось терпеть побои. Когда его мучителям надоело подвергать его пыткам, они вышвырнули животное на улицу, бросив на произвол судьбы. Вчера вечером Фредди нашел его, лежащего на полоске газона возле Падуи. Был сильный дождь, пес насквозь промок и слишком обессилел, чтобы сопротивляться, когда Фредди поднял его и отнес в дом. Его зацепила машина, и у него была небольшая рана возле хвоста. Лора ее промыла и перевязала, пока Фредди держал трясущегося пса, завернутого в полотенце. Он отказался что-либо есть, но попил воды, и Лора просидела с ним всю ночь, время от времени засыпая в кресле, пока пес, завернутый в одеяло, лежал, не шевелясь, в нескольких дюймах от огня. Когда первые призрачные лучи зимнего рассвета просочились через кружевные занавески в кабинет Энтони, Лора зашевелилась. Шею ломило из-за неудобного положения, в котором она просидела в кресле всю ночь. От огня остались лишь несколько упорно тлеющих угольков. Пес лежал неподвижно.