– Не хотите чашечку чая? – спросила она.
Он благодарно улыбнулся.
– Вы просто прелесть. У меня в горле пересохло. Я последний раз пил сегодня в семь утра. Чай с молоком и двумя ложками сахара – и я счастливый человек.
Она повела его в туалет на первом этаже, а затем – в ванную на втором этаже и показала сушилку на лестничной площадке, где находился бак с водой. В кухне она поставила чайник на плиту и, ожидая, пока вода закипит, посмотрела на длинную узкую полосу сада за домом. Эдна жила в доме ленточной застройки в восточной части Лондона уже почти шестьдесят лет. Они с Тэдом переехали сюда, как только поженились. Они вырастили тут детей и, к тому времени, как Дэвид и его сестра Диана уехали, выплатили полную стоимость дома. Конечно же, сейчас они ни за что бы не смогли позволить себе такой дом. Он был здесь единственным сохранившимся в первозданном виде. Один за другим дома покупали и переделывали, и цены взлетели так высоко, как юбки у теперешних девиц, как сказал бы Тэд. Нынче здесь жили молодые успешные люди, имеющие скоростные машины, наборы для фондю и бог знает что еще. Денег у них было слишком много, и они не знали, на что еще их потратить. Не то что в старые времена, когда дети играли на улице, а ты был знаком со всеми соседями и знал, чем они занимаются.
Молодой человек вошел в кухню, как раз когда Эдна наливала чай.
– Все так, как я люблю, – сказал он, выпив его большими глотками, как будто очень спешил. – Наверху все в полном порядке.
Он быстро проверил, все ли в порядке под раковиной, а затем сполоснул чашку, открыв кран. На Эдну это произвело впечатление. Он был хорошим мальчиком, прямо как ее Дэвид. Его мама, очевидно, воспитала его как следует.
Днем снова позвонили в дверь. Два посетителя за день – это было неслыханно. В дверную щель она увидела маленькую, аккуратно одетую темнокожую женщину, которой было за шестьдесят. На ней был темно-синий костюм и ослепительно-белая блузка. Тугие завитки волос выглядывали из-под темно-синей шляпки с вуалью с мушками, прикрывавшей верхнюю часть лица. Перед тем как хоть кто-то из них успел что-нибудь сказать, у женщины подогнулись колени и она схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Несколько минут спустя она сидела в кухне Эдны и многословно извинялась, говоря с сильным ямайским акцентом и размахивая перед собой рукой.
– Прошу прощения, дорогая. Это просто очередной приступ. Врач говорит, что это связано с сахаром, – сказала она, наклонившись вперед так, что чуть не упала со стула, а затем резко выпрямилась. – Мне очень неловко, что я доставляю вам столько беспокойства.
Эдна отмахнулась от ее извинений.
– Тебе необходима чашечка горячего сладкого чая, – сказала она, снова наполняя чайник.
По правде говоря, она была рада компании. Женщина представилась: ее звали сестра Руби. Она ходила от дома к дому и предлагала свои услуги – духовной целительницы, чтеца и советчицы. Она сообщила Эдне, что может гадать по руке, на картах и кристаллах, а также практикует обеа[38], джаду[39] и джу-джу[40]. Эдна ничего не знала про обадиа, джедай или джуди, но ее всегда интриговали гадалки и подобные им личности, и она была очень суеверной. В ее доме новые ботинки никогда не ставили на стол, не открывали зонтики в помещении и по лестнице всегда поднимался или спускался только один человек. Ее бабушка-ирландка гадала на кофейной гуще всем соседям, а одна из ее теть зарабатывала на жизнь тем, что предсказывала будущее по хрустальному шару на набережной Брайтона[41] как Мадам Петуленгра. Когда сестра Руби, взбодрившаяся после чая, предложила погадать Эдне по руке, та с радостью согласилась. Сестра Руби взяла руку Эдны в свою, перевернула ее ладонью вверх и провела по ней своей ладонью несколько раз. Затем у нее ушла целая минута на то, чтобы изучить морщинистую карту ладони Эдны.
– У тебя двое детей, – в конце концов сказала она. – Мальчик и девочка.
Эдна кивнула.
– Твой муж умер… восемь лет назад. У него болело вот здесь. – Сестра Руби прижала свободную руку к груди.
Тэд умер от инфаркта, когда возвращался домой из паба. Цветы от семьи и, по желанию, пожертвования в Британский фонд сердца. Сестра Руби слегка касалась пальцами ладони Эдны в разных местах, будто пыталась прочитать зашифрованное послание.
– Ты волнуешься из-за дома, – наконец объявила она. – Ты хочешь остаться, но кто-то хочет, чтобы ты уехала. Мужчина. Твой сын? Нет. – Она поднесла к глазам руку Эдны, а затем откинулась на спинку стула и закрыла глаза, будто пыталась представить мужчину, о котором шла речь. Вдруг она села прямо, вытянулась, как струна, и хлопнула руками по столу. – Это бизнесмен! Он хочет купить твой дом!
За второй чашкой чая и только что открытой коробкой печенья «Бурбон» Эдна рассказала сестре Руби все о Юлиусе Уинсгрейве: что этот предприниматель, застройщик, подлый и алчный, просто придурок (нет, она не употребила слово «придурок» – Руби ведь сестра и все такое). Он уже несколько лет пытался уговорить Эдну продать свой дом, так как он скупил большинство домов на этой улице и прилично на них нажился. В конце концов его тактика запугивания заставила Дэвида проконсультироваться с адвокатом, и он добился судебного предписания в отношении Юлиуса, чтобы предотвратить дальнейшие притеснения с его стороны. Но Эдну не покидало ощущение нависшей над ней угрозы, он напоминал ей стервятника, сужающего круги над потенциальной жертвой. Сестра Руби внимательно слушала.
– Похоже, он нехороший и опасный человек.
Она потянулась за своей вместительной поношенной сумкой и начала перебирать ее содержимое.
– У меня есть то, что наверняка тебе поможет.
Она положила на стол маленький плоский кусочек дерева в форме фасада дома. На нем были намалеваны четыре окна и голубая входная дверь. Такого же цвета, как дверь Эдны.
– Скажи, пожалуйста, какой номер твоего дома, – попросила сестра Руби.
– Тридцать два.
Сестра Руби достала из сумки ручку и написала на входной двери домика большими цифрами «32».
– Теперь это самый сильный амулет, и он будет защищать тебя ровно столько, сколько я скажу, – заявила она.
Она крепко зажала домик между ладонями и закрыла глаза. Ее губы несколько минут яростно двигались в беззвучном заклинании, после чего она расположила дом в центре кухонного стола.
– Пусть здесь и останется, – сказала она. – Здесь – центр твоего дома, и отсюда домик будет тебя защищать. Но ты должна понимать, что он теперь все равно что твой дом. И пока он будет в целости и сохранности, он сможет тебя оберегать. Но если кто-то или что-то его повредит, то же самое, и даже хуже, произойдет с твоим домом. Это может быть что угодно: огонь, вода, разрушение. Ничто не отменит действия магии, и ничто не отменит действия проклятия.
Эдна взглянула на маленький деревянный домик и задумалась: неужели он сможет защитить ее от Юлиуса Уинсгрейва? Ну, оттого, что она попытается так себя обезопасить, никто не пострадает. Сестра Руби взяла свою чашку и блюдце. Подошла к раковине и, не обращая внимания на возражения Эдны, тщательно вымыла их, а потом поставила на сливную полку. Когда Эдна повернулась спиной к Руби, чтобы положить печенье обратно в коробку, сестра стряхнула с мокрой руки три капли воды, которые упали на разрисованный фасад деревянного дома.
– Вот так, – сказала она, взяв сумку. – Ну, мне пора, я отняла у тебя много времени.
Эдна закопошилась в поисках кошелька, но сестра Руби отказалась от оплаты своих услуг.
– Было приятно с тобой поболтать, – сказала она, направляясь к входной двери.
Без макияжа лицо в зеркале выглядело куда моложе. Под тугими завитками парика были черные волосы, выпрямленные утюжком. Джинсы, ботинки и пальто с леопардовым принтом окончательно превратили сестру Руби в Симону ла Саль. Она взглянула на дизайнерские наручные часы, чтобы узнать время, и схватила дизайнерскую сумку. Юлиус уже ждал ее в ресторане, нетерпеливо постукивая пальцами по безупречной льняной скатерти.
– Шампанское, пожалуйста, – сказала она проходящему мимо официанту на уверенном эстуарном английском[42].
Глаза Юлиуса округлились.
– А ты заслужила?
Симона улыбнулась.
– А ты сомневаешься? – спросила она. – Все прошло как по маслу. Мой мальчик был у нее утром и поработал с запорным краном, а ванная располагается прямо над кухней.
Она взглянула на свои часы.
– Потолок в кухне уже должен обвалиться.
Юлиус улыбнулся:
– Мать и сын – какая замечательная команда!
Он придвинул к Симоне толстый коричневый конверт, лежавший на столе. Она проверила его содержимое, после чего конверт скользнул в ее сумку. Официант принес шампанское и наполнил оба бокала. Юлиус произнес тост.
– Было приятно иметь с тобой дело.
Проводив сестру Руби, Эдна ненадолго прилегла на диван. Два посетителя за день – замечательно, но несколько утомительно. Когда примерно через час она проснулась, шел дождь. В кухне. Деревянный домик, лежавший на столе, был мокрым. Краска потекла, окна совсем смылись, лишь номер «32» был отчетливо виден. Эдна посмотрела вверх и увидела темное пятно, которое с ужасающей скоростью расползалось по потолку. Последним, что она услышала, был звук, напоминающий грохот работающих механизмов, и шум падающей штукатурки.
– Хорошо, хорошо! Сдаюсь! – Лора погладила теплую голову, которая нетерпеливо тыкалась в ее колено последние пять минут.
Морковка проголодался, и ему нужно было справить малую нужду. Время обеда давно миновало. Лора пробежала взглядом по множеству предметов с золотыми звездочками, лежавших на столе перед ней, а затем посмотрела на наручные часы. Почти три часа.
– Бедный Морковка! – сказала она. – Похоже, ты еле терпишь.