– Бревно, – таинственно шепнул ему Сэм. – Да не просто бревно, а живое и с глазами.
– Ну, бревен тут в реке много, – сладко зевнув, отозвался Фродо. – А насчет глаз – это ты брось. Бревен с глазами даже здесь не бывает.
– Ан нет, бывает, – уперся Сэм. – Я тоже думал: бревно и бревно, плывет себе за Гимлиной лодкой, и все. Да оно вдруг начало нас догонять. Ну, и тут уж я увидел глаза: светятся на бревне, ровно два огонька. А потом смотрю – бревно-то живое. Потому что у него были лапы, как у лебедя, только больше; и оно этими лапами гребло. Что, думаю, за сон? И протер глаза. А бревно заметило, что я пошевелился, и стало как мертвое – ни лап, ни глаз. Я и раздумал подымать тревогу, решил, что все это мне со сна примерещилось. А когда отвернулся и глянул на берег, мне показалось, что какой-то зверь выскочил из воды и притаился в осоке. Как вы думаете, что это было?
– Пожалуй, не сон, – сказал ему Фродо. – Эти глаза появлялись и раньше. Я видел их в Мории, а потом в Черноречье. И однажды существо с такими же глазами карабкалось к нам на дэлонь в Лориэне. Хэлдар тогда его тоже заметил. А помнишь, про что нам рассказывали эльфы, которые поубивали орков из Мории?
– Конечно, помню, – ответил Сэм. – И рассказы вашего дядюшки помню. И по-моему, знаю, кто нас преследует. Горлум, чтоб ему, проклятому, провалиться!
– Вот и я так думаю, – отозвался Фродо. – Наверно, из Лихолесья он удрал в Морию и сумел нас выследить. А теперь преследует.
– Наверно, – согласился с хозяином Сэм. – И стало быть, надо нам крепко поостеречься! А то ведь у этого склизкого лиходейщика лапы не дрогнут – подкрадется да и придушит. Сейчас уж не стоит будить Бродяжника. Вы тоже спите. А я посторожу. Потому как в лодке-то я просто груз, могу и днем неплохо отоспаться.
– Груз-наблюдатель, – усмехнулся Фродо. – Ладно, ты, значит, сторожи до полуночи, а потом обязательно меня разбуди – если ничего не стрясется раньше.
В полночь Сэм разбудил хозяина и доложил, что ничего тревожного не заметил.
– Вроде бы что-то плескалось в реке, а потом и на берегу что-то шебуршало, да это, я думаю, ветер и волны.
Фродо сел и закутался в одеяло.
Хранители спали; все было тихо; время тянулось дремотно и медленно; у хоббита уже начали слипаться глаза... Вдруг возле лодок послышался всплеск, и кто-то осторожно вынырнул из воды. За борт ухватилась бледная рука, пловец подтянулся, заглянул в лодку и медленно повернул голову к островку. Фродо сидел у самого берега. Он ясно увидел два светящихся глаза, услышал даже дыхание пришельца – вскочил, выхватил из ножен меч... Но светящиеся глаза мгновенно погасли, раздался плеск, и пловец исчез. А рядом с Фродо уже стоял Арагорн.
– В чем дело? – шепотом спросил он хоббита.
– Горлум, – коротко ответил Фродо.
– Так ты о нем знаешь? – удивился Арагорн. – Он выследил нас в Морийских пещерах. А теперь вот приладился преследовать на бревне. Я было пытался его изловить, да ничего у меня из этого не вышло: он юркий, как ласка, и скользкий, как угорь. Значит, надо от него уплыть, ибо на свободе он очень опасен: и сам способен исподтишка убить, и врагов при случае может привести.
Больше в ту ночь Горлум не появлялся. Днем путники отдыхали на острове, а вечером снова отправились в путь. Теперь, укладываясь по утрам спать, они всегда выставляли часового. Но ни один часовой Горлума не видел. Может быть, он не подходил к ним близко, а может быть, попросту отстал в пути – Хранители взялись наконец за весла. Плыли они быстрее, чем прежде, и до восьмой ночи – без всяких происшествий.
Погода была холодной и пасмурной, ветер устойчиво дул с востока, К вечеру небо немного расчищалось, и в разрывах туч появлялся месяц – еле заметный серебристый серп.
А приречные земли опять изменились. Бурые, поросшие терновником утесы подступили к Андуину с обеих сторон; за ними, громоздясь все выше и выше, вставали уступчатые скалистые кряжи с черными провалами глубоких ущелий; кое-где, вцепившись корнями в скалы, гнулись на ветру корявые кедры, увитые цепкими стеблями плюща. Путники подходили к Приречному взгорью, которое ристанийцы называли Привражьим: у этих земель была недобрая слава.
Над скалами кружилось множество птиц; солнце, закрытое пеленой облаков, уплывало за буро-багровые скалы; лежа под прикрытием береговых утесов, Арагорн рассеянно поглядывал в небо и обдумывал, не мог ли злоумышленный Горлум сообщить об Отряде Вражьим вассалам; Хранители готовились рассаживаться по лодкам. Вдруг Арагорн поспешно вскочил. Он увидел вдалеке громадную птицу, которая летела на юго-восток.
– Послушай-ка, Леголас, – окликнул он эльфа, – как по-твоему, это не орел?
– Орел, – всмотревшись, ответил эльф. – Хотел бы я знать, что он тут делает? Ведь орлы гнездятся только в горах. А Приречное взгорье – это не горы.
– До наступления темноты мы отчаливать не будем, – решительно объявил Арагорн Хранителям.
К ночи восточный ветер утих. Андуин окутала безмолвная тьма. Ущербный месяц едва светился, и тускло мерцали в тумане звезды. Сэм недоверчиво рассматривал месяц.
– Странное дело, – сказал он Фродо. – Месяц ведь вроде бы везде один – что здесь, в Глухоманье, что у нас, в Хоббитании. А вот получается, как будто их два – над Лориэном свой собственный, а везде другой, – или я совсем заплутался во времени. Помните, когда мы оказались у эльфов и в первую ночь ночевали на дэлони, месяц уменьшался – рожками вправо, – и жить ему оставалось не больше недели. Ну вот, а теперь мы ушли из Лориэна, и плыли семь дней, и вчера я смотрю – на небо карабкается молоденький месяц, только что народившийся, рожками влево. Так выходит, время-то стояло на месте? Не тридцать же дней мы гостили у эльфов!
– Не знаю, – задумчиво отозвался Фродо. – Эльфы, по-моему, не властны над временем – значит, оно все же движется в Лориэне; но и время пока еще не властно над эльфами – поэтому его в Лориэне не замечаешь. Могущество Владелицы Нэина велико...
– Говорить о Нэине за пределами Лориэна нельзя даже с самыми близкими друзьями, даже со мной! – перебил его Арагорн. Он окинул берег тревожным взглядом. Однако ничего тревожного не заметил и, посмотрев на Сэма, коротко объяснил: – Пока мы жили в Благословенном Краю, месяц умер и народился снова и снова умер. Время не остановишь. Тридцать дней мы гостили у эльфов. Зима, сковавшая Средиземье, кончается. Подступает весна последней надежды. – Арагорн умолк и подошел к лодкам. – Пора отправляться, – сказал он громко. – Это последний ночной переход. Дальше я русла Реки не знаю. Ниже по течению нам встретится Сарн-Гебир – Взгорный Перекат на всеобщем языке, – и ночью нас там неминуемо разобьет. А днем, при свете, мы заранее остановимся, чтобы обойти его по прибрежной тропе. Но до Взгорного отсюда лиг сто, не меньше. Правда, и здесь надо плыть с осторожностью, чтобы не напороться на утес или остров. Поэтому держитесь все время за мной.
Сэма назначили впередсмотрящим. Туман развеялся, и яркие звезды искристо высветили воду Реки. Бликующая рябь слепила глаза. Сэм внимательно вглядывался во тьму. Перевалило за полночь; у невидимых берегов глухо шумела в скалах вода; течение становилось все более быстрым. Внезапно Сэм предостерегающе вскрикнул – впереди, преграждая Хранителям путь, от западного берега до середины Реки протянулась узкая каменистая мель. Течение, круто выгибаясь влево, потащило лодки к восточному берегу. Вспененная вода ревела и клокотала; там, где сузившийся вдвое поток разбивался об утесы восточного берега, крутились белые от пены водовороты.
– Ночью нам эту стремнину не пройти! – крикнул Боромир, пытаясь повернуть. – А если за ней начинается Взгорный, мы все утонем, как слепые котята!
– Надо выгребать к западному берегу! – резко разворачиваясь, прокричал Арагорн.
Гимли с Леголасом тоже повернули.
Арагорн мощно налегал на весла.
– Я ошибся в расчетах, – сказал он Фродо. – Мы уже, видимо, подошли к Сарн-Гебиру. Андуин течет быстрей, чем я думал.
Путники с трудом выгребались против течения. Лодки медленно ползли вперед. Но их отжимало к правому берегу. Он казался зловещим и черным.
– Левее! Нас может посадить на мель, и лодки перевернет! – крикнул Боромир.
Фродо почувствовал, что днище лодки царапают камни прибрежной отмели. А потом глухое рычание стремнины резко взрезал пронзительный свист, и с берега в путников полетели стрелы. Одна проткнула капюшон Арагорна – счастье, что следопыт в это время пригнулся; другая хищно клюнула Фродо, и, звякнув, отскочила от мифрильной кольчуги; третья расщепила лопасть весла, которым греб в средней лодке Мерри. Сэму казалось, что он видит стрелков – черные силуэты на темных утесах, -восточный берег был очень близко.
– Ирчи! – по-эльфийски вскричал Леголас.
– Орки! – тревожно воскликнул Гимли.
– Горлумова работа, – пробормотал Сэм, – больше-то их некому было привести. Чтоб ему сдохнуть, треклятому лиходейщику! Да и Андуин тоже на них работает – так ведь и тащит к восточному берегу!
Хранители гребли из последних сил. Стрелы то проносились над их головами, то с глухим всплеском вспарывали воду. Однако больше попаданий не было. Орки прекрасно видят в темноте, но Хранителей спасли лориэнские плащи – без них им пришлось бы, наверно, худо.
Лодки медленно продвигались вперед. Вскоре напор течения ослабел. Хранители выгреблись на середину реки, и утесы справа поглотила тьма. Тогда они резко свернули влево, пересекли Реку и, причалив к берегу, скрывшись под ветками прибрежных кустов, перевели дыхание и бросили весла.
Леголас вынул из колчана стрелу, поднялся по уступчатым скалам чуть вверх, натянул тетиву и глянул за Реку. Однако разглядеть ничего не смог. Да и крики орков постепенно затихли. Фродо снизу смотрел на эльфа. В ночном небе перемигивались звезды, но с юга наползали черные тучи, и звезды, одна за другою, меркли.
Внезапно путников охватил страх.
– О Элберет Гильтониэль, – вскидывая голову, прошептал Леголас.