Как пишет Р. Карантини, ранним утром 28 февраля 1244 г., еще до рассвета, Раймон Перелла и Пьер-Роже Мирпуа, которые денно и нощно руководили героической обороной замка, появились на крепостной стене и приказали трубить в рог: после долгой осады, длившейся более девяти месяцев, катары Монсегюра сдались, и их полководцы предложили вступить в переговоры. И осажденные, и осаждающие желали только одного — конца этой мучительной осады.
Условия, предложенные побежденным, были почти великодушными: катары сохранят за собой Монсегюр еще на несколько дней и выдадут победителям заложников;
они получат прощение за все прежние грехи, в том числе и за совершенное ими в Авиньоне убийство инквизиторов;
солдатам позволено будет уйти свободными, без ущерба для чести, но при условии, что перед тем, как покинуть Монсегюр, они предстанут перед доминиканскими инквизиторами, покаются в своих грехах и отрекутся от своей ереси; сделав это, они подвергнутся лишь легким наказаниям;
все прочие обитатели цитадели останутся свободными, но они также должны исповедоваться инквизиторам и отречься от ереси; те же, кто не отречется, будут приговорены к немедленной казни на костре;
крепость Монсегюр без промедления будет сдана королю и церкви.
В исторической литературе нередко встречаются намеки на неблагородное поведение во время осады, а то и прямые обвинения в адрес Пьера-Роже Мирпуа. Высказывают предположения, что старый барон давно подумывал о капитуляции. Лично ему смертельная опасность не грозила. «Для духовной и светской аристократии он все же оставался человеком близким, к слабостям и грехам которого причастны были более или менее все победители», — пояснял Осокин.
Некоторые полагают, что он покинул замок незадолго до окончательного перемирия, заранее подписав акт о капитуляции. Однако, согласно документам инквизиции, 16 марта он еще был в крепости. Именно ему суровый старец Бертран Мартен, готовясь к смерти, отдал все свое имущество — масло, соль, перец, воск и штуку зеленого полотна. Другие смертники подарили ему много зерна и камзолы для его людей. Эти факты однозначно свидетельствуют в пользу того доверия, которое питали к барону альбигойцы. Мирпуа видел костер, на котором приняли мученическую смерть люди, хорошо ему знакомые, глубоко им почитаемые и любимые. Он, судя по его предыдущей жизни, не был ни куртуазен, ни сентиментален, но зрелище гибели страстотерпцев за веру, по-видимому, глубоко его потрясло.
Он уехал к Эсклармонде д'Айон, племяннице Великой Эсклармонды, затем перебрался в крепость Монгальяр и потерялся в глубинах истории почти на десять лет, чтобы снова обнаружиться как файдит, лишенный владений за пособничество еретикам и их защиту в замке Монсегюр. Он не раскаялся и не изменил себе. «До самой смерти он тайно возглавлял опальное романское рыцарство, которое было вынуждено найти в пещерах Орнольяка последнее убежище, а затем и смерть», — установил О. Ран. Гражданские права ему вернули не раньше 1257 г. Далее его следы теряются.
Если для Мирпуа еще находят оправдания, то приговор его тестю Рамону Перелле, некогда преданному вассалу Эсклармонды, суров: его обвиняют в том, что он оставил на верную смерть жену и «героиню-дочь». «Старик Перелла вместе с сыном был пойман и предстал перед инквизиторами. С низкой робостью старик оговаривал теперь и мертвых и живых, думая спасти себя». Конечно, гибель на костре рядом с близкими выглядит гораздо романтичнее, чем прозаический отъезд из Монсегюра вместе с сыном. Но жизнь или смерть были личным выбором каждого. Парализованная Эсклармонда Перелла избрала свой путь. Что касается жены Переллы, Корбы, она тяжело болела и, скорее всего, не дожила до костра.
Совершенные, которые ни под каким видом не соглашались отречься от веры и покаяться, легко могли бы ускользнуть из Монсепора, но решительно отказывались это делать. Какой же великой должна была быть их вера, если, зная о предстоящей им мучительной гибели, они ждали этого часа, занимаясь, кроме молитв, обыденными делами.
Неизвестно, что произошло 14 марта в храме Солнца, где катары отмечали свой праздник. По-видимому, случилось некое экстраординарное событие, укрепившее дух осажденных. Потому что, кода 15 марта крестоносцы ворвались в замок, инквизиторы пришли в ярость. И было от чего: 257 человек во главе с главой катарской церкви епископом Бертраном Мартеном предпочли костер предательству своих убеждений. Многие катары были готовы умереть за веру не в отчаянном порыве, а после долгих дней осознанной подготовки. Несколько верующих уже после капитуляции замка совершили consolamentum. Одиннадцать мужчин и шесть женщин стали Совершенными в эти пятнадцать дней, то есть сознательно обрекли себя на смерть. В оставшиеся дни они готовились к уходу и раздавали свое имущество солдатам, защищавшим их, не щадя жизни.
Такое количество фанатиков, готовых на мучительную гибель в огне, поразило воображение крестоносцев!
День расставания с грешным миром настал. Загнанные французами за частокол, обложенные вязанками дров и хвороста, обреченные на мучительную смерть, некоторые катары плакали и кричали от страха, другие молча стояли, поддерживая друг друга, в ожидании своей ужасной участи.
Подыши еще немного
Тяжким воздухом земным,
Бедный, слабый воин Бога,
Странно зыблемый, как дым.
Затем начались общие крики, рыдания, молитвы…
Если дрова были сухие, то несчастные умирали в огне, медленно поджариваясь. Агония была мучительной и могла продлиться до двух часов, если у приговоренных выдержит сердце. Если же горели зеленые или мокрые ветки и сено, дым окутывал и удушал несчастных прежде, чем до них добирались языки пламени.
Огонь, зажженный палачом и его подручными, занимался все сильнее; несчастные под вопли и стоны вспыхивали факелами. Несколько часов спустя на площадке остались только груды обуглившейся плоти…
Однако трое Совершенных — Амье Экар, Пентав Дурен, Пьер Сабатъе — и некий служитель Хуго не участвовали в подвиге веры своих братьев. В ночь на 16 марта они с помощью Пьера-Роже Мирпуа тайно покинули замок. Представляется, что поступку барона не уделено должного внимания. А ведь он был сопряжен с огромным риском: если бы осаждавшие заметили уход Совершенных, они могли расторгнуть договор о капитуляции. Способствуя их бегству, Пьер-Роже рисковал жизнями всего гарнизона. Значит, дело стоило того.
Сначала беглецы укрывались в разветвленных подземельях Монсегюра, потом спустились с помощью веревки по отвесному склону горы. Их целью было не спасение собственной бренной жизни. В самом деле, считается, что «побег был устроен, дабы церковь еретиков не лишилась своих сокровищ, спрятанных в лесах; ведь беглецы знали тайник». Неубедительное объяснение. По мнению большинства историков, они были избраны, чтобы сохранить главное сокровище катаров — Чашу Святого Грааля. Ту самую Чашу, Хранительницей которой, как гласит предание, и была Великая Эсклармонда. Ей не довелось увидеть подвиг героев, которых она вдохновляла всей своей подвижнической жизнью. Эсклармонда де Фуа, имя которой поддерживало дух многих окситанцев, умерла приблизительно в 1225 г. Но до сих пор многие считают, что она погибла от рук крестоносцев при защите Монсегюра.
Народная легенда гласит, что перед уходом с земли Эсклармонда пришла с драгоценной ношей на расположенную близ Монсегюра священную гору Фавор, взмахнула руками, и гора распахнулась, приняв в свои недра Святой Грааль. А сама Эсклармонда превратилась в белую голубку и улетела.
На самом деле в Монсегюре приняла смерть другая Эсклармонда — дочь Раймона де Переллы. Девушка, носившая имя Великой Эсклармонды, не отреклась от своей веры и взошла на костер.
В наши дни, преодолев множество препятствий и трудностей, один энтузиаст обнаружил в пещерах под развалинами замка Монсегюр небольшое помещение, в котором на камне было выбито изображение, датированное XIII в., в котором при желании можно усмотреть все характерные признаки Грааля. Это Святая Кровь, Святое Копье, Чаша, или Блюдо (крышка), которое, если верить Кретьену де Труа, ее прикрывает.
Научная экспедиция нашла в отдаленной пещере под замком маленькую свинцовую звезду, символизирующую беспредельность знания, и каменного голубя с раскрытыми крыльями, означающего переход из царства Сына в царство Святого Духа, то есть символ человека Совершенного.
Немного известно о сокровище, которое хранила Эсклармонда вместе с Гильабертом де Кастром, и очень трудно просчитать имя третьего Хранителя. Трое Совершенных, покинувших Монсегюр, скорее всего, стали очередными преемниками служения Граалю. Правда, среди них не было женщины, но тяготы и суровость обстановки диктовали новые правила.
Целью Совершенных был замок Монреаль-де-Со, ранее принадлежащий графу де Фуа, а теперь — королю Хайме Арагонскому. Они стремились не только скрыть сокровище катаров от врагов, но и поместить его в некое сакральное убежище. По предположению М. Мандамана, Монреаль-де-Со стал своего рода ретроспективой того места, где страдал Господь.
Он обосновывает свою догадку такими аргументами.
Многие бароны-окситанцы сопровождали графа Роже II де Фуа в Первый крестовый поход. Они исходили все окрестности Иерусалима, ставшие объектом поклонения, поскольку там выпало совершить Иисусу Христу его Страстной путь. Возвратившись домой, крестоносцы обнаружили, что их местность почти в точности повторяет расположение Вифании. В честь такого счастливого совпадения на вершине горы бьшо решено соорудить часовню, напоминающую часовню Гроба Господня, и назвать это место в память Вознесения Христа Королевской горой.
Сюда и доставили беглецы из Монсепора свои загадочные реликвии, золото и серебро и несколько «тайных книг». В них, как полагали многие, помимо священных текстов содержались сведения о великих тайнах мироздания, мистические рецепты сохранения вечной молодости и красоты, а также заклинания, дающие необоримую силу влияния на людей. Эти сокровища Совершенные укрыли в одной из многочисленных пещер Пиренейских гор, недалеко от озера Эстанис-де-Ангонелла.