Потом, словно связывая Хранителей воедино, Владычица медленно обвела их взглядом – они ощущали, что не могут пошевелиться, пока она сама не опустила глаза, – и после паузы успокоенно сказала:
– А теперь вас всех ожидает отдых.
Хранители вздохнули – облегченно и устало. Сначала, под завораживающим взглядом Владычицы, каждого из них, кроме Леголаса и Арагорна, охватило тревожное недоверие к себе (Сэм, тот даже мучительно покраснел), а сейчас вдруг сковала спокойная усталость.
– Доброй вам ночи, – проговорил Селербэрн. – Вы измучены горем и тяжкими злоключениями, но мы поможем вам набраться сил для борьбы с бесчисленными слугами Зла.
Этой ночью, к радости четверки хоббитов, Хранителям не пришлось забираться на дерево. Эльфы разбили у фонтана шатер, приготовили для гостей удобные постели и, пожелав им спокойного сна, удалились. Когда затихли голоса эльфов, путники обсудили вчерашнюю ночевку, вспомнили Курган великого Эмроса, поговорили о нынешних Владыках Лориэна, но ни словом не обмолвились о событиях в Мории – для этого у них пока не было сил.
– Скажи-ка, а почему ты покраснел у Владычицы? – вдруг спросил Сэма любопытный Пин. – Эльфы-хозяева могли подумать, что ты замышляешь какое-то лиходейство. Надеюсь, в твоей лиходейской голове не таится ничего особенно опасного – кроме гнусной кражи моего одеяла?
– Да разве от нее одеяло-то загородит? – не ответив на шутку, проворчал Сэм. – Она же мне прямо в душу заглянула! Глядит и спрашивает – а что ты, мол, сделаешь, если я предложу тебе отправиться в Хоббитанию? Да еще и садик с домиком посулила!
– Вот так штука! – изумился Пин. – Она ведь и мне… Ну, да что там рассказывать, – оборвал он себя и смущенно умолк.
Оказалось, что каждому участнику похода, как поняли, глядя друг на друга, Хранители, был предложен ясный, но безжалостный выбор между верностью и самой заветной мечтой: переложи смертельно опасную борьбу со Всеобщим Врагом на чужие плечи, сверни с дороги – и мечта сбудется.
– Да уж, рассказывать, пожалуй, не стоит, – пробормотал Гимли и тоже умолк.
– А по-моему, стоит, – возразил Боромир. – Быть может, Владычица хотела нас испытать с неведомыми нам, но добрыми замыслами… И все же зачем она нас искушала? Зачем столь искусно внушила нам веру, что может выполнить свои обещания? Не затем ли, чтоб выведать все наши мысли?.. Я-то, конечно, не стал ее слушать. Верность слову – закон для гондорца… – Однако Хранители так и не узнали, что же ему-то пообещала Владычица, ибо он резко переключился на Фродо: – А чем Владычица прельщала тебя?
Фродо не захотел отвечать Боромиру.
– Об этом, я думаю, не нужно рассказывать, – убежденно повторил он за Пином и Гимли.
– Будь начеку! – посоветовал ему гондорец. – Неизвестно, какие у нее намерения…
– Известно! – перебил Боромира Арагорн. – А вот ты не знаешь, о чем говоришь. На этой земле нет места Злу: оно умирает даже в помыслах лиходеев, если они приносят его с собой… правда, порою погибают и лиходеи – но только те, для которых Зло стало единственной основой жизни. Так что сегодня я усну спокойно – впервые с тех пор, как покинул Раздол. Надеюсь, наши невзгоды и горести хотя бы на время канут в небытие. Нам необходимо как следует отдохнуть. – Арагорн лег и мгновенно уснул.
Вскоре уснули и остальные Хранители. Их не тревожили даже сновидения, а спали они необычайно долго. Когда, проснувшись, они вылезли из шатра, в небе светило серебристое солнце, а над круглым водоемом высокого фонтана круто выгибалась яркая радуга.
Спокойно-светлые, словно капли росы, искрились над Галадхэном ясные дни, и вскоре Хранители потеряли им счет; иногда с востока наползала туча, но, пролившись дождем, быстро выцветала и уплывала стайкой облачков на запад; день ото дня становилось теплее, прозрачный воздух казался весенним, однако в мягкой лесной тишине по-прежнему ощущалось дыхание зимы. Хранители гуляли по окрестностям Галадхэна, плотно ели и много спали, но их житье не казалось им скучным – видимо, они очень вымотались в пути.
Владыки больше не призывали гостей, а другие эльфы, жившие в Крепости, почти не знали всеобщего языка. Хэлдар, пожелав им счастливого пути, снова отправился на северную границу – теперь там стояла сильная дружина. Леголас постоянно пропадал у сородичей, он даже редко ночевал в шатре и только обедать приходил к Хранителям.
Болезненная, как свежая рана, тоска, не дававшая Хранителям говорить о Гэндальфе, постепенно сменилась благодарной грустью, и теперь они часто его вспоминали. Порой в мелодичных эльфийских песнях им слышалось имя сгинувшего друга – лориэнцы тоже оплакивали мага. «А митрандир э сэрверен», – печально пели жители Галадхэна; они, как сказал Хранителям Леголас, называли Гэндальфа Серебристым Странником. Но переводить их песни Леголас отказывался – говорил, что ему недостанет искусности, – да и горькая печаль, по его словам, вызывала желание не петь, а плакать.
Первым, кто переплавил свою горечь в песню, оказался, как это ни странно, Фродо, хотя обычно песен не сочинял и даже в Раздоле, слушая эльфов, сам он почти никогда не пел, даром что помнил множество песен. А сейчас, прислушиваясь к лориэнским напевам, неожиданно для себя создал песню о Гэндальфе. Но, когда он попытался спеть ее Сэму, она распалась на неуклюжие куплеты – так рассыпаются сухие листья под порывами ветра. И все же он ее спел:
Бывало, смеркнется чуть-чуть,
И слышен шум его шагов;
Но на рассвете в дальний путь
Он уходил без лишних слов,
На запад или на восток —
Сквозь тьму пещер, простор степной,
Ненастья, ветры, пыль дорог, —
Во вьюжный мрак и южный зной.
В отважных странствованьях он
Прекрасно понимал язык
Любых народов и племен
И огненно-драконий рык —
Воитель с гибельным мечом,
Целитель с чуткою рукой,
Мудрец со старческим челом,
Навек отринувший покой.
Один стоял он на Мосту,
Седой, усталый пилигрим,
Как древний витязь на посту,
Готовый в бой, а перед ним —
Багровый Ужас из Глубин,
Непобедимый, страшный Враг,
Но витязь выстоял – один! —
И канул навсегда во мрак…
– Ишь, а ведь вы скоро превзойдете Бильбо! – выслушав песню, восхитился Сэм.
– Куда мне, – возразил Фродо. – Но что мог, я сделал.
– Только, знаете, сударь, хорошо бы еще придумать, какой он был искусник насчет всяких фейерверков. Что-нибудь вроде такого вот куплета:
А небеса цвели при нем
Ракетами, как дивный сад,
Где искры что цветы горят
И как дракон рокочет гром, —
хотя он устраивал все еще чудесней.
– Ну, это уж ты сам опиши. Или, может, опишет когда-нибудь Бильбо. А я больше говорить сейчас про Гэндальфа не в силах. И не знаю, как расскажу об его участи Бильбо…
Фродо и Сэма одолевало беспокойство. Они решили прогуляться по лесу, но в тихих, ласково прохладных сумерках обоим казалось, что исполинские ясени шелестят им про скорое расставание с Лориэном.
– Что ты думаешь об эльфах, Сэм? – нарушил Фродо шелестящую тишину. – Я уже задавал тебе этот вопрос, но с тех пор мы ближе узнали эльфов. Так что ты думаешь про них теперь?
– Да ведь они, эльфы-то, здорово разные, – откликнулся Сэм, – даром что родичи. Эльф, он, конечно, одно слово – эльф, его и по голосу ни с кем не спутаешь… А присмотришься – не похожи они друг на друга. Вы вот возьмите хоть здешних, благословенных, – наш-то, Леголас, он ведь вовсе другой. Здешние привязаны к своей Благословении вроде как мы с вами к нашей Хоббитании. Они ли уж переделали по себе свою землю, или она их к себе приспособила, этого я вам сказать не могу, а только их край как раз им под стать. Они ведь не хотят никаких перемен, а тут и захочешь, так ничего не изменишь. У них даже завтра никогда не бывает: просыпаешься утром – опять сегодня… если вы понимаете, про что я толкую. И магии ихней я ни разу не видел…
– Да тут ее ощущаешь на каждом шагу! – перебив Сэма, воскликнул Фродо.
– Ощущать-то ощущаешь, а видеть не видишь, – упрямо возразил хозяину Сэм. – Вот Гэндальф, тот был и правда маг – помните, какие он засвечивал огни? Все небо горело, и слепой бы увидел… Жаль, что Владыки нас больше не зовут. Потому что, я думаю, ихняя Владычица может показать настоящее волшебство… Хотелось бы мне на это поглядеть! Да и вы бы, наверно, с удовольствием посмотрели, раз уж бедняга Гэндальф погиб.
– Нет, – сказал Фродо. – Здесь и так хорошо. А Гэндальф нужен мне без всякой магии. Я ведь любил его не за то, что он маг.
– Оно конечно, – согласился Сэм. – И вы не подумайте, что я их ругаю. Просто очень мне хочется увидеть настоящие чудеса – как в древних сказках. А так-то край даже лучше раздольского. Тут ведь живешь – вроде ты и дома, а вроде бы и приехал в гости на праздник… если вы понимаете, про что я толкую. Меня бы отсюда и пирогом не выманить – да ведь никто за нас наше дело не сделает, а значит, пора собираться в дорогу. Потому что, как любил говорить мой старик, сидя сиднем, дела не сделаешь. И сдается мне, что здешние эльфы в нашем походе никакие не помощники, даже и с ихней благословенной магией. Куда уж им против настоящего мага! Мы еще наплачемся в пути без Гэндальфа!
– Наверно, – со вздохом откликнулся Фродо. – И все же я думаю, что Владычица эльфов захочет дать нам прощальное напутствие.
Едва он сказал последние слова, навстречу им вышла Владычица Лориэна – высокая, стройная, спокойная и прекрасная.
Она поманила хоббитов за собой и, обойдя с востока вершину холма, привела их на обнесенную оградой поляну. Замедлив шаги, хоббиты огляделись. По поляне струился неглубокий ручей, вытекающий из фонтана у жилища Владык, а вдоль ручья шла пологая лестница. Все трое спустились по лестнице в лощинку, и здесь, возле гладкой, как зеркало, заводи, хоббиты увидели серебряную чашу на низком постаменте из белого мрамора. Возле чаши стоял серебряный кувшин.