- Не внушающее? - Бонхо пододвинулся вплотную к столу и, обхватив тот с двух сторон своими огромными руками, наклонился вперед. В глазах затеплился какой-то загадочный огонек. - А знаешь ли ты, что когда-то при одном только намеке на возможность встречи с Золотыми Ласточками, вражеские команды падали в обморок полным составом?! Знаешь ли, что мы одна из самых первых команд и нам почти тридцать тысяч лет?! Знаешь, что нам принадлежит рекорд в сто пятьдесят четыре победы подряд - воистину величайшее достижение древности, по сравнению с которым завоевание десятка миров - всего лишь детская игра в солдатиков!.. Мы народная команда, Джимми! За нас болеют миллиарды! На нас молятся и нам поклоняются, как богам!... Кому нужны эти Белые Тигры, Красные Псы и Разящие Дьяволы?! Золотые Ласточки - вот!... Пойми, Джимми, такую простую вещь, люди хоть и сволочи, а возьмешь по отдельности, так у каждого в душе теплиться добро. И не важно, что секунду назад твой любимый игрок плотным ударом ноги выбил из кого-то дух, главное, что он Ласточка - воплощение добра и веры, надежды и любви ко всему живому!... Хотя, если честно, то и не были мы никогда жестокими. Без излишеств насилия, без драк и глупых интриг, в удовольствие и на публику - мы играли вдохновенно! И не даром говорит папа Эйвус нашим фэстам, что побоища не трибунах не достойны такой великой команды... хех, хотя его никто и не слушает.
Бонхо замолчал, любезно давая собеседнику возможность задать один из тысячи, несомненно, крутящихся на языке того вопросов. Однако ошарашенный Джимми похоже не очень торопился с расспросами, застыв с открытым ртом.
- Тридцать тысяч лет! - Все-таки выдавил он через несколько секунд. - Но... Постой... А кто такие фэсты? Как за нами могут наблюдать миллиарды, если стадион всего на пятьдесят тысяч? Кто, наконец, такой Эйвус?!
- Отвечаю по порядку. - Усмехнулся Бонхо. - Фэсты - это такие назойливые психи, которые навешивают на себя целую кучу разноцветных тряпок с символикой любимой команды, делают у себя на задницах татуировки в виде имен любимых игроков, разбивают первым попавшимся под руку предметом голову любому, кто хотя бы намекнет на то, что он болеет за другую команду. Еще эти бестии собираются у тебя под окном целыми толпами и ждут, твоего появления, чтобы обрадовать пронзительным визгом. Почти все они следуют за командой по всем мирам, каким-то чудом добывают астрономически дорогие билеты и, конечно же, готовы отдать жизнь за свою команду.
- В общем, правильные дядьки. - Вставил Джимми.
- В общем, скоро они тебе в кошмарах являться будут. - Поправил его Бонхо. - Теперь, что касается обычных наших фанатов. Понимаешь, этот турнир, ведь, изначально задумал великий властелин Нильфус, коим и были изобретены Прайты - магические зеркала, способные показывать происходящее на арене, даже если ты находишься в другом измерении... Только не надо спрашивать меня, как они работают! Тысячи и тысячи магов потратили десятилетия своей жизни, пытаясь разгадать секрет Прайтов и, по возможности, превратить их во всевидящее и все слышащее око, но тщетно - зеркала показывают только арены и бушующие на них страсти.
- И много таких зеркал?
- О, это потрясающе ценная вещь. Их очень-очень мало, миллиардов десять, не больше. На самом деле...
- Так что же это, - прошептал Джимми, смотря куда-то вдаль, - получается, что на меня завтра будут смотреть несколько миллиардов человек?
- Совершенно верно. - Фривольно ответил Бонхо. - И, кстати, учти, любое твое кривое движение, и несколько невротиков умирают от разрыва сердца.
- Спасибо, обнадежил! - Джимми снова заерзал на стуле от волнения. - Так что все-таки на счет Эйвуса?
- Эйвус - это абсолютно культовая фигура для Золотых Ласточек! Он владелец команды, администратор, тренер, врач и маг в одном лице!... Надо сказать, получил он команду, а было это около трех сотен лет назад, в весьма плачевном состоянии. Тогда на протяжении тысячелетий мы не могли ни то что выиграть Дикий турнир, но даже и победить во внутреннем чемпионате. Разумеется, никаких надежд, что молоденький чародей сумеет как-то исправить положение, тогда не было. Но Эйвус Мэйкарс, видимо, думал по-другому - через три года Ласточки становятся чемпионами и, показывая потрясающую игру, держаться на пьедестале в течение десяти лет. Разумеется, после этого молодой обаятельный маг был приписан к лику святых всеми, кем только можно, а нас снова начали бояться, как в старые времена. С тех пор грандиозные победы Ласточек стали обычной закономерностью, однако счастье не может продолжаться вечно и... в двух словах, последний раз мы побеждали двадцать три года назад. Вот такие дела.
- Как-то это, по-моему, не правильно. - Прищурившись, выдал Джимми. - Я о том, что, не пора ли нам снова выиграть?
- Перестань, Джимми, мы уже, кажется, об этом только что говорили! - Бонхо вновь сделался серьезным. - Давай лучше, я тебе еще что-нибудь расскажу. Или хватит на сегодня?
- Знаешь, да, - Джимми встал с места, - пожалуй, хватит. У меня и так уже мозги вскипели от таких рассказов. Пойду лучше с остальными игроками познакомлюсь.
- Хорошо, - улыбнулся Бонхо, - только, Джимми?
- Да? - Уже отошедший на несколько шагов юный император снова повернулся к недавнему собеседнику.
- Я так и не узнал. - Прищурился Бонхо. - Насколько ты быстр?
Джимми медленно сузил глаза, правый уголок губ слегка приподнялся.
- Настолько быстр, капитан, что могу за долю секунду оторвать все ножки у этого столика, причем, не поняв, что произошло, тот еще несколько секунд по инерции провисит в воздухе. Настолько быстр, что могу за несколько секунд убить табун горных зубров, да так, что те, даже не подозревая о своей смерти, еще пару минут будут щепать травку. Настолько быстр, что могу развернуть проносящуюся рядом перелетную птицу, таким образом, что та, ничего не заметив, вместо юга окажется на севере. Настолько...
- В общем, достаточно быстр. - Качнул головой довольный Бонхо.
- В общем, да. - Джимми захотел уже идти, но снова приостановился. - Бонхо?
- Да, Джимми.
- Я так и не узнал. Как твое прозвище?
Капитан Ласточек выдержал небольшую паузу.
- Бессмертный, Джимми... - Протянул он. - Бессмертный.
И хотя улыбающийся юный император стоял спиной к своему капитану, он сейчас мог поклясться, что ему подмигнули.
Глава 4.
Спал Кирт, как убитый. Последние тринадцать лет своей жизни он просыпался (а точнее, его жестоко будили каким-нибудь грубым способом) не позже шести утра, и потому, когда привыкший к такому садистскому расписанию организм включился в положенное время, к своему величайшему удивлению он обнаружил, что никто не теребит его за руку, не обливает ледяной водой, не орет ему в ухо и не хрюкает, прося пожрать. И это было великолепно!
Маленький маг наконец-то понял тайный смысл тех красочных речей, что обрушивались на него со стороны Джимми в тех редких, но ярко запомнившихся, случаях, когда Нэйт просил его, Кирта, растолкать своего друга - человек, хоть раз разбуженный в шесть утра и оставленный нежиться в мягкой кровати, в последствии, будет говорить будящему его именно правду, именно то, что он о нем думает, а не всякую там вселенскую ложь, вроде "с добрым (чтоб его) утром".
Примерно после часа блаженства, Киртли наконец услышал первые звуки, окромя птичьей трели за окном. Это были чьи-то частые, явно куда-то мчавшиеся детские шаги. Очень скоро, количество подобных звуков заметно увеличилось, а, если учесть, что к ним еще и добавился веселый визг, свист и смех, то не проснуться в такой ситуации было просто невозможно. Отсюда маленький маг сделал вывод, что Рифи не подает признаков бодрой жизни не потому, что еще спит, а потому, что "на хрена надо обрывать такой кайф, если тебе никто не орет бьющее по мозгам слово "подъем"? А коли кому-то нравиться носиться целыми табунами за нашей дверью, вместо того, чтобы предаться сладкой сонной неге, то это лишь их и только их, безумное, дело!" К тому же, примерно через полчаса царящий в коридоре грохот постепенно стал затихать, напоминая о себе лишь редким стуком маленьких ножек, чьи хозяева, видимо, никак не могли угомониться.
Кирт все-таки решил, что для первого раза он и так нежился чересчур долго, и, открыв глаза, предался пристальному изучению комнаты. Утреннее солнышко, пробиваясь сквозь колышущуюся листву за окном, смешно играло яркими отблесками на расставленных по полочкам диковинных штучках, каждая из которых вызывала у Кирта непреодолимое желание немедленно подержать ее в руках (и, по возможности, заныкать себе в карман). Под полукруглым деревянным потолком был подвешен красивый макет летящего в бой дракона. Сейчас с удовольствием полюбовавшийся прекрасной грацией парящего монстра, Кирт все же сделал для себя пометку о том, что очень даже хорошо, что вчера вечером он не догадался обратить свой взор вверх, ибо... - то еще страшилище. В целом, комната оставляла весьма и весьма приятное впечатление, являясь очень уютным и удобным для разного рода деяний жильем.
Рифи по-прежнему дрых, смешно открыв рот и громко посапывая. Уже окончательно проснувшемуся и взбодрившемуся Кирту это начало казаться несколько странноватым и, потратив несколько минут на само терзание, он, наконец, решился-таки "все испортить" (чай не Джимми, убить не должен).
- Извини, пожалуйста, Рифи, - громко начал маленький маг, - ты будешь долго на меня ругаться, но все-таки я решил, что надо тебя разбудить.
Рифи показательно повернулся на другой бок и издал какой-то недовольный звук, явно намекая, что еще один писк, и он ответит парочкой нелестных слов.
- Я очень-очень сожалею, что потревожил твой сладкий сон, - прикусив губу, продолжил Киртли, - но время уже почти половина девятого, и я думал...
- Кирт!!! Разорви тебя Зубастый! - Рифи вскочил с такой резкостью, что маленький маг поначалу даже подумал, сейчас ему врежут. - Ты чего, совсем озверел?! Я не понимаю!... Великие, почему ты не разбудил меня раньше?!