– Так что ты увидел в мальчике? Отец, это важно! – Ларкариан повторил свой вопрос.
Яволод некоторое время молчал, поглядывая в сторону окна.
– Когда первый раз в таверне увидел его, – наконец начал он говорить, не поворачиваясь. – Маленькое грязное дитя внимательно слушало мой рассказ. При этом глаза горели неподдельным интересом, и это было не детское любопытство, я видел в них искру души. Подозвав к себе, присмотрелся. Свечение души было необычным, как будто разлили молоко, которое к тому же искрилось. – Старик вздохнул и, покачав головой, повернулся к сыну.
– Дав напутственные слова, я пометил мальчика, чтобы не потерять в дальнейшем. Вот только более достойных для тебя кандидатов так и не встретил. Поэтому вернулся и подтолкнул его к принятию решения.
– Даниил мне рассказал про человека, давшего ему деньги, и дракона, явившегося во сне. Не сразу, но я понял, что это ты. Отец, ты не представляешь, как я был этому рад. Испытал настоящее счастье и любовь, обретя сына, к тому же, он весьма необычный ребенок. Ты самый великий и мудрый из всех живущих хранителей.
Ларкариан поднялся и низко поклонился.
Отец довольно прищурился.
– Ладно, хватит лясы точить, я приму к сведению твои слова. Ты считаешь, что его необычность могла стать одной из причин похищения?
Об этом Ларкариан даже не думал, отец трактовал его слова по-своему. Но он, как всегда, мудр.
– Вполне возможно, – согласился он и решил задать не другой вопрос, который его также беспокоил. – Почему не получилось с Германом?
Яволод попросил рассказать подробности, что он и сделал.
– В том твоей вины нет, – произнес отец после некоторого раздумья. – И ребенок тут ни при чем.
Его слова удивили Ларкариана.
– Тогда что могло явиться причиной неудачи инициации?
Яволод поднялся и посмотрел на сына.
– Иная сила вмешалась в процесс, прекратив его, – он приподнял руку, останавливая Ларкариана.
– Не спрашивай какая, есть вещи неподвластные даже нашему пониманию.
Он вышел из-за стола.
– Надо обустроить лабораторию, исследовать порошок и одежду мальчика. Возможно, что-то обнаружу, да и на месте произошедшего стоит побывать, ты мог что-нибудь упустить, – Отец задумался. – Хотя надежды что-то там найти весьма мало. Но попробую, может удаться установить, что за магия была применена, – он направился на выход, оставив сына в смятении.
– Чего сидишь, займись делом, – бросил отец на ходу и, не дойдя до двери, повернулся.
– Где находится вход в подземелья? – Ларкариан вскинул голову, но не успел ответить, в столовую вошел Герман.
– А-а, вот ты-то мне и нужен, – увидел его дед. – И где только тебя носило! Заставляешь себя ждать.
Герман опешил и не знал, что ответить.
– Давай, шевели ногами, показывай, где вход на нижний ярус, – скомандовал Яволод.
Молча развернувшись, Герман повел его в подземелье.
Ларкариан поднялся, пригладил волосы и тяжело вздохнул. Постояв несколько секунд, исчез, продолжив поиски Даниила.
Он возвращался в замок каждые пару дней, справлялся у отца, есть ли какой результат. Тот в ответ лишь морщился и недовольно бурчал.
Яволод устроился в подземелье в большом зале с размахом. Откуда-то притащил всякого оборудования, как алхимического, так и технического. Исписал стены древними символами, пол разрисовал магическими фигурами и печатями. Отдельное большое помещение превратил в библиотеку, где разместил огромное количество древних фолиантов и свитков.
Когда Ларкариан спускался к нему, там постоянно что-то сверкало, гудело, пахло озоном и какой-то химией. То, что не было результатов, это печалило, но он верил – отец докопается до истины. К тому же, по размаху его деятельности и тому, что обустроил свое жилье в башне, притащив мебель из другого мира, на сердце отлегло. Отец не уйдет и обустраивался основательно и надолго.
Яволод побывал на месте похищения Даниила, исследовал его одежду, проводил постоянно какие-то магические опыты с кулоном, пытался понять, что за порошок.
Ларкариан на месте не сидел и посещал каждый род хранителей. Совместно они пытались дополнить стратегию поисков. Строили планы, делились итогами проведенной работы, но результатов так и не было.
С момента похищения Даниила прошло три недели. Ларкариан стал нервным, сильно переживал, только и спасало от нервного срыва, это присутствие отца.
Тот наконец закончил исследования и позвал к себе сына. Яволод сидел в мягком кресле в своей комнате, на верхнем этаже башни. На столике возле него лежали пожелтевшие от времени свитки.
Войдя, Ларкариан посмотрел по сторонам, ища, на что бы присесть. Увидел единственный стул, на котором лежал раскрытый древний фолиант, уже обветшавший от времени, и переложил его на столик, уселся поближе к отцу.
Яволод смотрел на него, в глазах читалось беспокойство.
– На одежде мальчика удалось обнаружить следы древней, уже забытой магии. – Он тяжело вздохнул, – и это не мне нравится. Я самый старый из ныне живущих хранителей, вот только никогда не встречал ничего подобного, – он опустил голову и сник.
– Тебе удалось выяснить, почему не сработал родовой медальон? – слова отца его вконец расстроили.
– Медальон? – задумчиво повторил он. – Никакого воздействия на него не оказывалось, прости, у меня нет ответа. – Он немного помолчал. – По порошку кое-что сказать могу. Это остатки артефакта, необычного и весьма мощного, пришедшего к нам из глубин седой древности.
Ларкариан покачал головой, не густо.
– Я найду мальчика, чего бы это ни стоило. Знаю, что он жив и ему плохо, просто чувствую это. Не знаю как, не знаю почему, но недавно стал его ощущать.
Отец посмотрел на сына.
– Знаешь, – начал он, – похоже, мы столкнулись с чем-то или кем-то, доселе невиданным. Что-то пришло или вернулось в нашу плоскость бытия. Вот только не могу понять причину похищения Даниила. Это меня печалит и начинает раздражать, – он покачал головой.
– Если бы знали зачем, то смогли бы понять, кто это сделал, – задумчиво произнес Ларкариан.
Яволод опустил голову.
– Ты прав. Мне не нравится, что все указывает на нечто древнее, это не спроста.
Таким удрученным и расстроенным Ларкариан еще не видел отца. Поднявшись, он перенесся к себе в кабинет.
* * *
Даниилу было очень плохо, он вновь страдал. Исхудавшее тело от постоянного недоедания, потрескавшиеся губы, впалые щеки, грязное лицо. Воды не хватало, чтобы утолить жажду, не то чтобы умыться.
Он часто просыпался в холодном поту, съедал крохи грубой пищи, выпивал мутную, пахнущую болотом жидкость и уходил в медитацию. Только это и спасало. Постоянно где-то рядом в тишине звонко капала вода, еще больше усугубляя желание вдоволь напиться.
Вечный полумрак, отвратительный затхлый воздух и полная неизвестность. За все время с момента похищения он так никого и не видел. Все это могло свести с ума, но Даня держался, сколько бы это ни длилось, он будет терпеть.
За все время в нем не зародилось даже тени сомнения, отец ищет его и обязательно спасет.
* * *
В комнату к своему странному учителю зашел не менее необычный молодой человек. Существо, скрывающее лицо в глубоком капюшоне, так и сидело неподвижно в кресле.
– Как пленник? – произнесло оно шипящим голосом.
– Сопротивляется, не сдается. Постоянно медитирует, на что-то надеется, – недовольно проворчал ученик.
– Его надо сломать. Он должен потерять надежду на спасение, отчаянью надлежит поселиться в душе. Тогда жизнь станет ему безразлична. Он должен убить себя сам. Время у нас еще есть. Воздействуй на него, но аккуратно, – существо замерло.
– Да, учитель, – ученик злорадно улыбнулся, наконец-то ему разрешили поиграть с пленником.
Ученику доставляло истинное наслаждение мучить похищенных детей. Что он только в свое время с ними делал! Как же сладострастно упивался их криками боли и страданий, диким ужасом в глазах, как они корчились в муках! Истерзанные, изувеченные до неузнаваемости, бьющиеся в предсмертной агонии, они продолжали цепляться за жизнь. С помощью черной магии он долго не давал умирать своим жертвам. Источаемый ими страх питал его черную душу.
Ученик поклонился и, шагнув в круг, исчез.
Даниил проснулся и не мог пошевелиться. Нет, он все чувствовал, но тело не реагировало. Его пробил холодный озноб.
Внезапно стало трудно дышать, как будто кто-то сжимал пальцами горло. Вскоре он вообще не мог вздохнуть и стал мучиться от удушья. Ни рука, ни нога не двигались, это было ужасно, перед глазами все поплыло, сердце едва не остановилось, и в этот момент Даниил набрал полную грудь воздуха, глубоко задышав, и вскоре оцепенение пропало.
Он скорчился, схватился за горло и наконец отдышался, это было страшно. Только он облегченно расслабился, как дыхание вновь перехватило. В этот раз оно не перекрывалось полностью. Выдыхал он свободно, а вот каждый вздох давался с большим трудом. Это было мучительно, он катался по полу, сучил ногами, изгибался, это длилось долго.
Наконец измученный, он выгнулся дугой, в очередной раз с большим усилием втягивая в себя воздух, и сознание помутилось. Даня не заметил, находясь в полузабытье, как дыхание восстановилось, повторяя про себя одно и то же слово – «папа», пока окончательно не потерял сознание.
Подобное стало повторяться каждый день. Лишь изредка отдышавшись, он мог спокойно полежать, выпить воды и немного поесть. Вскоре к удушью присоединилась жгучая боль. Она была подобна той, когда к телу подносят раскаленное железо, и каждый раз ощущалась в разных местах.
Вот только никаких следов на теле не оставалось, хотя, скорее всего, имелись внутренние повреждения, так как его состояние ухудшалось. То жгло живот, то бок, то колено, то руку, затем спину, потом в груди и так далее. Даня стонал, иногда срываясь на крик, катаясь по полу.
* * *
Ларкариан, появившись в своем кабинете, вздрогнул и замер. В голове он услышал голос сына, тихий и молящий. Призыв повторялся вновь и вновь, мальчик своим сердцем и душою звал его. Это не было наваждением или игрой разума, он по-настоящему его слышал.