— Да-а-а… — протянул Полумесяц, озираясь по сторонам. — Бахамуту бы здесь понравилось.
— Эй, наймит, — окликнула Синегорка. Вид у богатырши был настороженный. — Глянь-ка.
Яр подошёл ближе и нахмурился. На высоком золотом постаменте в платиновом держателе сиял красотой здоровущий чёрный бриллиант сложнейшей огранки. Однако вовсе не камень заставил богатыршу встревожиться.
Со всех сторон к бриллианту тянулись златые длани статуй. Фигуры были выполнены так искусно, что хоть морщины на лбах пересчитывай. В остекленелых вежах застыли страх и алчность, отчаяние, жажда наживы и граничащая с безумием паника. Крики навечно застряли в раззявленных ртах…
Вот же погань.
Ледорез переглянулся с Синегоркой и увидел в её глазах тень собственных подозрений.
— Лучше ничего не трогать, — проговорила богатырша.
Яр согласно кивнул, и они двинулись вперёд рука об руку, осторожно пробираясь в самую глубь пещеры. Наконец, перед ними возникла странная лестница. Гладкие камни попросту висели в воздухе, ни на что не опираясь, и поднимались высоко-высоко, к самому своду, а внизу разверзлась бездонная, полная непроглядной черноты, пропасть.
— Ну и ну… — проговорила Синегорка.
— Жди здесь. — Ледорез шагнул было к ступеням, но богатырша преградила путь.
— Эй, наймит! — она упёрла руки в бока и зыркнула исподлобья. — Не забывайся. Я тебе не княжна-фиалка. И опыта имею поболе твоего!
— Знаю, — кивнул Яр. — Потому и прошу остаться.
Синегорка взвесила его слова и вздохнула.
— Ладно, ступай. Кто-то же должен прикрыть твою задницу, — богатырша сально улыбнулась. — Она, кстати, весьма неплоха: рука так и тянется шлёпнуть!
Яромир пропустил скабрезную похвальбу мимо ушей и решительно поставил ногу на первую ступень. Шагнул на вторую. Переступил на третью… Парящая лестница держала не хуже каменной, хотя балясин и перил отчаянно не хватало.
— Не смотри вниз, — подсказал Марий.
Яр последовал совету. Но легче не стало: из башки никак не шло, что грёбаные камни в любой момент могут оторваться и рухнуть вниз.
Погань…
Чтобы отвлечься от страхов, Ледорез принялся считать ступени, но на восемьдесят первой сбился и бросил затею к чёртовой матери. Спустя целую вечность и четверть свечи, он добрался. Лестница вывела на узкое плато, где высился алтарь из чёрного, в зелёных прожилках, мрамора, а на нём…
Ровные шеренги унылых глиняных горшков.
Кособокие пыльные сосуды сиротливо жались друг к другу. Большие, средние и совсем маленькие, пузатые и вытянутые, они ничем не отличались от крынок, обитающих на кухне у любой бабы. За исключением небольшой, но весьма существенной детали.
В одном из горшков сидел могущественный, грозный и неудержимый демон пустыни — Дэв.
Глава 23
— Точно знаешь, что делать? — вопросил Марий.
Яр кивнул, хотя уверенности не испытывал. Покойный Енкур расписал всё подробно, но…
Слова — одно, а дело — совсем другое.
Одержимый мечтой о драконах Служитель много чего знал, но… никогда не видел пещеры Чудес и сокрытых в ней сокровищ собственными глазами. Не поднимался по парящим ступеням, не находил зачарованных горшков и, уж тем более, не освобождал могущественного демона из векового плена.
Да уж…
Яромир медленно переводил взгляд с одной крынки на другу. Ощупывал глазами, но касаться не спешил.
— Что будет, если ошибёшься? — Полумесяц смотрел на горшки с подозрением и тревогой.
— В каждой крынке своё проклятье, — отозвался Ледорез, вспоминая Енкуровы записи. — Смерть, чума, ураган, наводнение…
— Наводнение?
— Угу.
— В пустыне?
— Да.
— Весело.
— Обхохочешься. — Яромир навис над алтарём. Ни обозначений, ни надписей на крынках не наблюдалось.
Здесь имелась своя загадка, и Ледорез точно знал, какая именно.
Что ж…
Он вздохнул и смежил веки, вспоминая таинственную запись с вырванной из «Бестиария» страницы:
'Смерть притаилась в ближнем. От него
Бери к востоку и шагни два раза.
Но берегись: там ждёт чума-зараза.
Презри свой страх и двигайся вперёд,
Да помни — в каждом третьем смерч,
В последнем — реки раскалённой желчи.
Коснешься пятого — разверзнет небеса,
И землю поглотят потоки лавы.
Шагни на шаг назад, искатель славы,
И поскорей сочти до четырёх…'
Яромир отчеканил всё слово в слово без единой запинки и переглянулся с Марием.
— И который из них ближний? — кивнул на кувшины.
— Вот этот пузатый. — Полумесяц ткнул бесплотным пальцем в крутобокую крынку. — Прямо на тебя смотрит.
Яр вздохнул и принялся считать. Там, где стопорился, бойко подключался Марий. Магическая головоломка заставила поскрипеть мозгами их обоих: пару раз пришлось начинать сызнова и трижды (от греха) перепроверять, но они управились.
Четвёртый горшок в предпоследнем ряду выглядел таким же невзрачным, как и все остальные.
Что в нём? Смерть или демон? Имелся только один способ проверить…
Ледорез протянул руку.
— Погоди! — одёрнул Полумесяц, когда он почти коснулся глиняного горлышка. — Уверен?
— Других вариантов нет.
Яр стиснул зубы, скрепил ходящее ходуном сердце и, нервно сглотнув, ухватил чёртову крынку.
На долю мгновения он замер, готовый к худшему, но…
Ничего не произошло. Совсем.
— Что ж, мир не рухнул! — радостно сообщил Полумесяц. Уныние никогда не числилось в списке его грехов. — А значит, мы на верном пути. Ты помнишь, как подчинить демона?
— В общих чертах, — откликнулся Ледорез.
Дэв заботил мало: Яр уже знал, что обнаружит в кувшине. Косы. Косы Заряславы, первой поляницы. Той, что приняла силу от самих Небес и срезала волосы, дабы навек запечатать нечисть и нелюдь в Седых холмах.
Третий ключ.
Четыре стороны света и четыре ключа. Шаман Бивень — лютоморец, уроженец далёкого Севера. Упырица Люсинка — княжна Западных окраин. Заряслава… Как именно богатырские косы занесло в пустыню, Яр не имел ни малейшего представления, но понимал одно: это Юг. А значит…
Последний ключ — кровь магоборца — так или иначе должен быть связан с Востоком.
Восточная оконечность Хладных земель — Пустошь и Тухлые Топи.
Вот же…
Опасные мысли скреблись на краю сознания, и скреблись давненько, но Яромир не торопился озвучивать свои подозрения никому. Даже Марию Полумесяцу.
— Пойдём. Надо выбираться. Синегорка заждалась. — Он вытащил из-за пазухи тряпицу и завернул крынку.
Высвобождать злобную сущность здесь, под землёй, среди наполненных смертью кувшинов, парящих камней и обращённых в золотые статуи несчастных сквалыг, Яромир не планировал. Не собирался даже. Зачем рисковать? Куда лучше привезти горшок в Холмы, а уж там Снеженика придумает, как усмирить демона и безопасно извлечь косы. К тому же… кто знает, может они и так сработают. Без извлечения.
— Иногда ты меня поражаешь, мелкий, — проговорил Марий и как-то странно глянул на него.
Яр философски пожал плечами, и двинулся вниз. Спускаться по висящим в воздухе ступеням оказалось сложнее, чем подниматься: того и гляди оступишься и кубарем полетишь в пропасть, аккурат на торчащие пещерные наросты.
Синегорка ждала внизу. Меч свой она оставила на дне колодца, а потому держала наизготове кинжал, смотрела во все глаза и прислушивалась к каждому шороху. Истая тигрица перед прыжком.
— Ну, как? — спросила, едва его завидев.
— Порядок, — откликнулся Ледорез.
— Где Дэв?
Яромир выразительно похлопал по завёрнутой в ветошку крынке.
— О, как! — удивилась Синегорка. — А я уж думала, он пещеру нам на головы обрушит.
— Не в этот раз.
Богатырша хмыкнула, покачала головой и сунула кинжал за пояс.
— Уходим?
— Да, — кивнул Яромир и двинул туда, где золотые статуи тянули руки к чёрному бриллианту.
— Как-то всё подозрительно просто… — протянул Марий, шагая следом.
Яр с сомнением глянул на друга. Просто? Серьёзно?
Они отыскали колодец среди пустыни, спустились на дно, едва не утонули в подземном озере, чудом попали в пещеру Чудес, разгадали смертельно-опасную загадку и выкрали кувшин с демоном.
В каком месте, разъети конём виверну, это просто?
— Печенью чую, не ладно здесь, — не унимался Полумесяц. — Прямо дрожь пробирает.
— Не нагнетай, — буркнул Яромир.
— Чего? — окликнула Синегорка.
— Ничего. — Он бросил короткий взгляд на Мария и добавил, обращаясь к богатырше: — Держи ухо востро.
Воеводица кивнула. Они прошли дальше.
— Мне кажется, или золочёные бедолаги стояли не так тесно? — проговорил Полумесяц, и Яр, мысленно матюгнувшись, признал: призрак прав.
Тьфу, ты, погань! Ещё и место узкое — никак не обойти.
Ледорез глянул на богатыршу. Заметила? Заметила. Насторожилась. Положила руку на кинжал. Глазами показала: тихо!
Они крались, как лисы по курятнику, ступая осторожно, лишь бы никого не зацепить. Когда оказались в самой гуще, показалось, будто одна из статуй конвульсивно дёрнулась. Потом шевельнулась другая. С хрустом повернула золочёную башку третья, и…
Статуи кинулись на них. Хотя «кинулись» — громко сказано: медленные, тяжёлые и неповоротливые, они двигались с великим трудом и шевелились, будто их разбил паралич. Но легче от этого не становилось — один удар золотого кулака мог превратить физиономию в кровавое месиво, а в груди проделать дырищу размером с барсучью нору.
Синегорку едва не схватили, но она ловко вывернулась из смертоносных объятий и от души ударила кинжалом под рёбра. Снизу вверх. Так, чтоб наверняка. Острое лезвие царапнуло грудину, но… золотой засранец даже не вздрогнул. Богатырша не растерялась, перехватила кинжал и засадила золочёному в глаз. Без толку: металл скрежетнул о металл, не причинив никакого ущерба.
— Им хоть бы хны! — крикнула она.
— Вижу. — Яромир сам успел полоснуть парочку заторможенных чудил.
Эх! Жалко кувалды нету…