— Смущаешься? — осклабился Бара. — С каких это пор?
— С недавних.
Торговец рассмеялся.
— Ах-ах-а-ха! Пыль с тобой, Вепрь. Сегодня закаты даруют свободу и благодать всем, кто их видит. Ступай вниз, любезный мой, сними напряжение, но учти… — Он икнул, покачнулся и ухватился за Яромира, чтобы не упасть. Вскинул перст, сверкнув рубином. — Вздумаешь чудить — убью обоих. Сладкой ночи!
Яр отцепил Бару от себя, дождался, пока ключник разомкнёт замки, и, под свист и скабрезные шутки, повёл богатыршу в свои «покои». Миловаться.
— Ну, и как тебе это удалось? — Синегорка жадно ополовинила кувшин с водой, подхватила с блюда оливку и закинула в рот.
Развязывать ей руки не пришлось — сама справилась.
— Пообещал победу.
— М-м-м! — Богатырша явно перестаралась с оливками и походила теперь на хомяка. Заграбастав всё блюдо, она плюхнулась на лежанку, разлеглась барыней и продолжила лопать. — А он фебе фто?
— Свободу. — Яр уселся рядом, утащил с тарелки маслянистый плод и слопал.
— Как щедро! Слово, небось, дал.
— Дал.
— А ты, конечно же, поверил, — лукаво поглядела Синегорка.
Яр хмыкнул.
— Два раза. — Он потянулся за следующей оливкой, но Синегорка шлёпнула его по руке.
— Не трожь, самой мало.
Яр оставил оливки в покое.
— Придумала, как выбраться?
— В общих чертах, — кивнула Синегорка. — Сегодня все перепьются, и мы дёрнем. Как тебе такое?
— Мудрёно! — с ехидцей изрёк Яромир. — Долго, небось, сочиняла.
— Ночей не спала! — богатырша устроилась поудобнее, сунув подушку под спину. — Не лезь в бутылку, наёмник. Скорее Тарханская пустыня льдом покроется, чем снова представится такой шанс. Мы оба здесь, без кандалов, и… — она осеклась. — Ты слышал? На палубе кто-то кричал!
Глава 33
Чёрные паруса. На реющих стягах — черепа и кости.
— Проклятье… — выцедил Марий, глядя на приближение быстроходных драккаров. Два шли по правую руку и ещё три — по левую.
Корабли заметно отличались от лютоморских. Северяне ходили на узких и низких ладьях, а эти выглядели гораздо внушительней: борта выше, паруса шире, корпуса длинней и массивней. На каждой лодке по двадцать пар вёсел, не меньше. На том, что шёл впереди красовалась оскаленная голова деревянного дракона.
Яр выматерился. Вот же! Не чума, так оспа.
Погань…
Дозорный кричал из гнезда что-то по-лерийски, матросня суетилась, галера взяла правее — кормчий явно задумал манёвр, — а гребцы налегли на вёсла. Но… не тут-то было.
Драккары, разделившись, двинулись наперерез, и неповоротливое торговое судно оказалось в клещах. Мгновение, и в перила бортов впились абордажные крюки. Сближение. Глухой удар. На палубу с криками и улюлюканьем сыпанули солёные братья. Размалёванные, в рванье, с костяными серьгами в ушах, густо подведёнными сурьмой зенками и тканевыми полумасками на бронзовых от загара рожах. Один из них рубанул тяжёлой саблей какой-то канат, и галера перестала слушаться кормчего. Гребцы побросали вёсла. На судне поднялась паника.
— К оружию! — рявкнул капитан, и лерийские ловцы обнажили ятаганы. Сталь зазвенела о сталь, и первая кровь брызнула на выбеленные солнцем доски.
— Не дай им убить меня! — Неведомо откуда взявшийся Бара вцепился в Ледореза, точно неразумное дитё в мамку. Глаза его напоминали блюдца. — Чего хочешь проси, всё сделаю! Только защити!
Яромир коротко переглянулся с Синегоркой, и та кивнула. Вот он, шанс. Как на ладони!
Яр отстранил перепуганного Торговца и затолкал под планширь.
— Сиди тихо, — велел коротко, и Бара Шаад, поскуливая, часто закивал.
Ничтоже сумняшеся, Ледорез шагнул в гущу боя. Синегорка без колебаний последовала за ним.
Схватка вышла жаркой. Первого солёного брата Яр уложил кулаком в челюсть. Второго перехватил на подлёте, впечатал рожей в перила и перекинул за борт. Выдернул весло из уключины, и пошла потеха. Ледорез крутил своё незамысловатое оружие так, что пираты не могли подступиться. А когда решались, получали лопастью по ушам, коленям, яйцам, печени. Синегорка тоже веселилась во всю: выхватила из руки поверженного лерийца ятаган и принялась за дело. Плясала, рассекая воздух острой сталью. А когда её попытались сцапать, прыгнула, ухватилась за канат и, издав лихой боевой клич поляниц, перелетела с одного борта на другой.
Оглушив очередного нападавшего веслом, Яромир и сам разжился клинком: в руку легла преотличная абордажная сабля. Тяжёлая, с широким лезвием и массивно гардой. Он тут же пустил её в ход. Рубил наотмашь и рычал, как ирбис. Сошёлся сразу с тремя, звонко отражая удары. Отступил, пнул под ноги нападавшим бочонки пива и яростно контратаковал. Выпад, и первый с воем схватился за рассечённый бок. Второй лишился передних зубов: в харю прилетело оголовье меча. А третий…
Прыжок, разворот, блок, удар, выпад. Снова блок и снова контратака. Песня стали лилась, не смолкая. Солёный брат грамотно отступал, держал удар и, при всех своих внушительных габаритах, двигался легко, точно плясун на ярмарке.
Очередной манёвр, хитрый выпад, и Яр едва не лишился уха — лезвие свистнуло в дюйме от головы. Он насилу успел отклониться, метнулся в сторону и обрушил удар сзади. Солёный брат чудом отразил атаку, но на ответ его уже не хватило: Яромир вжал морского разбойника в мачту всем весом и…
— А ты неплох! — изрёк пират на ломаном тарханском, стянул платок и хмыкнул, сверкнув золотым зубом. — Не зря я не дал тебе сдохнуть!
Яромир мгновенно узнал наглую рожу и нахмурился: на него глядел Губитель дев. Тот самый расписной стервец из чертогов сладострастия Сиятельной Айры, будь она неладна. Морской разбойник глядел с ехидцей, тяжело дышал и лыбился во всю харю.
Вот же, погань!
* * *
Синегорка впилась зубами в сочный окорок, закусила целой горстью оливок и плеснула в чашу сладкого вина.
Губитель дев глядел, как она уплетает лерийские яства за обе щеки и не мог оторвать взора.
— Твоя баба? — Разбойник спросил по-тархански. Сообразил, видать, что богатырша ни бельмеса не разумеет в пустынном наречии.
— Нет. — Яру осточертело врать. Он хлебнул квасу, рыгнул и добавил: — Мы товарищи.
Губитель дев понимающе кивнул.
— Скажи ей, что она прекрасна, — попросил он.
Яромир не стал отказывать.
— Морской хер говорит, ты хороша, — бросил он жующей Синегорке.
Подобревшая от вина и еды богатырша отсалютовала пирату чашей и тут же с азартом принялась разделывать здоровенного краба.
Губитель дев залюбовался, как воеводица облизывает пальцы, а Яр засмотрелся на него.
Вот же… И угораздило же их встретиться! Да ещё при таких обстоятельствах.
Солёные братья захватили лерийское судно. Яр не препятствовал: биться за таких, как Бара Шаад, до последней капли крови — сомнительный подвиг. Даже несмотря на щедрые посулы. Работорговцы — порода скользкая, их обещаниям грош цена. Яр это знал: убедился на собственной шкуре. А потому, когда Губитель озвучил свои условия, Ледорез долго не рассусоливал — согласился. А условия были просты, как палка: Яр не крошил солёных в капусту и не мешал скрутить ловцов, а его (вместе с Синегоркой, разумеется) доставляли на Север быстроходные драккары. Ясно. Чётко. Без затей.
Они ударили по рукам прямо там, на палубе, в самый разгар схватки, и, когда пленённых лерийцев связали и отправили в трюм, Яромира пригласили за стол — пировать. Синегорка не возражала.
Пираты особо не мудрствовали: пили и ели то, что раздобыли на судне. Благо, снеди в трюмах имелось вдосталь. А бочки с вином и бутыли со шнапсом из корабельного чулана таскал Рыжик — тот самый, что пытался защитить Яромира от позорной гаремной расправы.
«Ну и ну!» — подумал Яр, когда парень приветствовал его объятием, а потом жестами, улыбками и мычанием выразил радость от встречи.
Глаза рыжего были подведены сурьмой, отросшие волосы собраны в хвост и перетянуты тонким ремешком, а на плече синела какая-то непонятная закорючка из тех, что солёные братья наносят на кожу иглами.
— Он теперь мой юнга, — пояснил Губитель дев.
Яромир хмуро зыркнул на пирата.
— Да не боись, — отмахнулся тот. — Не трогаю я его. Спас. Приютил. Теперь вот морскому делу обучаю. А ему и нравится! Да, Рыжик?
Рыжий с охотой кивнул.
— Ступай, принеси рому, — велел Губитель. — И разведай, каков нынче ветер!
Рыжик промычал что-то нечленораздельное и вихрем умчался на палубу. Яр проводил парня долгим взглядом.
— Прочему тебе не урезали язык? — спросил Губителя.
— От те вопросик! — хмыкнул тот. — Имеется у меня один ценный для барышень навык…
Он высунул язык и телепнул им весьма недвусмысленно.
— Ты доносил на каганэ, — догадался Ледорез.
— И это тоже, — не стал отпираться Губитель. — Убедить похотливую суку не увечить меня оказалось непросто, но Енкур управился.
— Ты служил ему?
— Какая теперь разница! — Губитель дев глотнул сухого лерийского вина и сморщился. — Хатьфу, кислятина! Брага и та вкусней. Где там Рыжий с моим ромом?
Яромир откинулся на спинку, сложил руки на груди и вскинул бровь. Он ждал ответа. И дождался.
— Ну, служил, — сознался пират. — А что оставалось? Мы шли на Лисий остров, наткнулись на лерийские дромоны, завязался бой… Меня зацепило, и очнулся я уже на торгах. Слабый, что слепой щенок, в цепях и ошейнике. Согласись, при таких раскладах особо не повыёживаешься.
Яр согласился.
— А остальные постельные? — спросил он. — Тоже здесь?
— Бык — да, — кивнул Губитель дев. Рыжий как раз притащил бочонок рома и наполнил кубки. — Он управляется со снастями, как морем поцелованный. Молот отправился странствовать, а Нежин спутался с какой-то богатой вдовицей и снова угодил в гарем. Впрочем… туда ему и дорога.
Губитель осушил чарку и тут же потянулся за добавкой.
— Как вы выбрались?
Губитель ответил не сразу. Отвлёкся. Снова загляделся на Синегорку: богатырша пила квас прямо из кувшина. Золотистые капли катились по подбородку.